Жанр жития в Древней Руси. «Житие Феодосия Печерского»

Позднее «Житие Феодосия Печерского» было включено в «Киево-Печерский  патерик» - последнее крупное произведение домонгольской Руси.

Еще в XI-XII вв. в Киево-Печерском  монастыре записывались предания о  его истории и подвизавшихся  в нем подвижниках благочестия, отразившиеся в «Повести временных лет» под 1051 и 1074 гг. В 20-е-30-е гг. XIII века начинает складываться «Киево-Печерский патерик» - сборник кратких рассказов об истории этой обители, ее монахах, их аскетической жизни и духовных подвигах. В основу памятника легли послания и сопровождающие их патериковые повести двух Киево-Печерских иноков: Симона, ставшего в 1214 году первым епископом Владимирским и Суздальским, и Поликарпа. Источниками их рассказов о событиях XI - первой половины XII в. явились монастырские и родовые предания, народные сказания, киево-печерское летописание, жития Антония и Феодосия Печерских. Становление жанра патерика проходило на пересечении устных и письменных традиций: фольклора, агиографии, летописания, ораторской прозы.

«Киево-Печерский патерик» - одна из самых любимых книг православной Руси. На протяжении столетий его охотно читали и переписывали. 300 лет, до появления «Волоколамского патерика» в 30-40 гг. XVI в., он оставался единственным оригинальным памятником этого жанра в древнерусской литературе.

В это же время русские  составители житий знакомятся и  быстро усваивают и третью основную разновидность житийного жанр -  краткое двухчастное житие (изложение и похвала) греческих менологиев, синаксариев, получивших в славянском переводе название Пролога. Проложные варианты  житий оказались настолько удобными, что завоевали симпатии церковнослужителей. Появилась возможность в течение одного богослужения зачитывать несколько житий.

Действительно, такие  пособия церковно-исторического и в то же время учительского характера  мы и видим в нашей древней литературе.

«Пролог» по-гречески называется «Синаксарен».  Он состоит из ряда сказаний о жизни святых, преимущественно мучеников (что объясняется из истории «Пролога», о чем ниже), расположенных в порядке чисел и месяце применительно ко дням церковной памяти каждого святого. Эти сказания большей частью краткие.

История «Пролога» до сих пор является одним из наиболее запутанных вопросов истории русской  литературы. По-латыни «Пролог» называется очень характерно: «Martyrologium», то есть чтения о мучениках (от греч.martys и logo). Действительно, в Пролог вошли прежде всего сказания о мучениках, это объясняется историей развития самого памятника в связи с общей историей агиографии в древней церкви. В первые века христианства мученики, как защитники и проповедники нового учения, пользовались особенным уважением: это своего рода герои или богатыри правой веры; на их гробах или на местах их мучений совершалось богослужение в их память и прославление; они впервые являлись в глазах людей святыми. Поэтому-то прежде всего в христианской литературе мы и встречаемся со сказаниями о мучениках. Эти сказания и составили первоначальное содержание «Пролога» [Петрова Н.И., с.264].

Кроме «Пролога» существуют и отдельные жития святых, которые тоже иногда соединяются по тому или иному принципу в сборники, подобно Минеям и «Прологам» еще на греческой почве. И некоторые из таких сборников известны уже в киевское время; такой переводной тип сборников представляют у нас патерики. Этих переводных патериков известно в киевское время по крайней мере два: Скитский и Синайский; первый, носящий также название «Лавсаика», - памятник византийской письменности половины IV в., второй – он носил также название «Луга духовного» (Leimon pneumaticos) – составлен в половине VII в.; автором первого считается епископ Палладий, второго – Иоанн Мосх, впоследствии патриарх Иерусалимский. Извлечение из Синайского патерика давно появилось и у нас, сделанное еще в X – XI вв. в Болгарии, известно под название «Лимонаря». Особенность этих сборников в том, что в них сгруппированы однородные сказания о поучительных случаях в жизни подвижников, аскетов или иногда столь же поучительные жития только святых иноков и  подвижников-аскетов какой-либо одной местности: Иерусалимской области, Сирии, Египта, Афона и т.д. Несколько позднее, все же довольно рано, становятся известными у нас в переводах и другие патерики: Римский (составленный в конце VI в.), Афонский и др. Старшие из текстов русских патериков восходят у нас к XI в. Эти переводные патерики явились образцом для русского, когда и у нас распространился монашеский образ жизни: в XIII в. по образцу их создается «Патерик Печерский» - жизнеописания киево-печерских святых.

Таким образом, уже ранние образцы русской житийной литературы свидетельствуют о национальном своеобразии этих произведений, о мастерстве русских писателей, творчески освоивших агиографический канон. Жития русских святых теснее, чем византийские памятники агиографии, связаны с конкретной исторической деятельностью, отличаются обилием ярких примет своей эпохи.

Выводы по I главе.

Таким образом, мы имеем целый довольно обширный круг церковно-исторической литературы, которая вошла в русскую литературу при самом ее начале из греческого источника и затем продолжала жить и развиваться  на русской почве. Эта литература сказаний и житий имела не только общее значение в смысле приобретения известных исторических знаний, но и, кроме того, имела, как мы сказали, важное дидактическое значение: житие святого, как лица, особенно глубоко понявшего веру, осуществившего идеалы христианина в том или ином отношении в своей жизни и за это удостоенного особых даров Богом, такое житие, несомненно, должно иметь весьма поучительное значение в глазах читателя, вызывая в нем стремление подражать жизни святого человека, давая ему образец высоких добродетелей, напоминало ему об этих высоких заветах христианства. Оттого-то житийная литература, получая значение учительное, притом наглядно-учительное, так популярна в средние века всюду и стала популярна и у нас. Сверх того, эта литература имела значение и поэтическое. В последнем отношении многие жития оказали довольно сильное влияние, так как некоторые из них отличались высокой поэтичностью (например, описания чудесных явлений, чудеса, фантастика), являясь до известной степени заменой, но уже христианской, нашей дохристианской народной поэзии, а потому подлежащей упразднению после принятия новой христианской культуры.

Глава II. «Житие Феодосия Печерского».

§ 2.1. История создания и жанрово – композиционное построение «Жития».

Перу преподобного Нестора  летописца принадлежит замечательное  литературное произведение «Житие преподобного отца нашего Феодосия, игумена Печерского». По вопросу о времени возникновения «Жития» мнения ученых расходятся. «Житие Феодосия Печерского» - типичное преподобническое житие, исследователей (С.А. Богословского, И.П. Еремина) приурочивают написание «Жития» ко времени канонизации святого, предпринятая по инициативе князя Святополка Изяславича в 1108г.

Наличие жития – непременное  условие причисления к лику святых, поэтому работа Нестора, скорее всего, была приурочена к этому событию; во всяком случае «Житие Феодосия» появилось после «Чтения» о Борисе и Глебе (о нем автор упоминал во вступлении). Я разделяю и придерживаюсь второй точки зрения.

Нестор пришел в монастырь, когда Феодосия уже не было среди  живых, но зато живо было устное предание о нем. Оно и послужило «списателю»  основным источником при работе над  «Житием». «Списание жития» - труд долгий и кропотливый, требующий литературной выучки и мастерства. Это не одномоментный акт, а процесс, который мог длиться десятилетиями. О большой подготовленной работе свидетельствует, к примеру, количество опрошенных Нестором «самовидцев» жизни и чудес святого. Среди них – келарь Киево-Печерского монастыря Федор, которому мать Феодосия рассказала о ее конфликте с сыном; один из монастырской братии, видевший сквозь щель в двери, как умирал святой; игумен Михайловского монастыря Софроний, поведавший о явлении «божественного света» над лаврой Феодосия; отрок – возница, которому  святой дал наглядный урок христианского смирения. В истинности этих рассказов Нестор не сомневается.

Исследователи выявили  значительный комплекс литературных источников Нестора – это, прежде всего, «Жития» палестинских (Евфимия Великого, Саввы Освещенного, написанное в VI в. Кириллом Скифопольским; Феодосия Киновиарха, Иоанна Молчальника), и собственно греко-византийских святых (Антония Великого, основателя египетского монашества, написанное во второй половине IV в. Афанасием Александрийским; Иоанна Златоуста, Феодора Эдесского, Феодора Студита).

Из некоторых агиографических сочинений Нестор заимствовал даже текстовые фрагменты («Жития» преподобных Саввы, Евфимия и Антония), восполняя таким образом биографические пробелы в устном предании о Феодосии Печерском. Большинство сюжетных мотивов в центральной части «Жития Феодосия» находят соответствие в переводной житийной литературе. Борьбу Феодосия с бесами сам Нестор сравнивает с такой же борьбой Антония Великого. «Многие печали приня… от бес», по словам Нестора, и Савва Освященный.

Появление света над  Печерским монастырем Нестор сравнивает с аналогичным явлением в «Житии» того же Саввы. Эпизод с Феодосием заменившим утомленного возницу, рассказан Нестором реалистически ярко, однако и он является также заимствованным из «Синайского патерика». Феодосий добровольно обрекает себя на длительное съедание комарами в болоте, той же пытке обрекает себя в рассказе «Лавсаика» и Макарий Египетский в наказание за то, что он задавил комара. Такая, казалось бы, бытовая подробность, как сообщение о том, что Феодосий обходил по ночам монашеские кельи и стучал в дверь к тому брату, который заснул или не был занят молитвой, также навеяна аналогичным сообщением Феодорита Киррского о Публии. Впрочем, возможно и то, что сам Феодосий подражал своим образцам. Даже смерть Феодосия рассказана Нестором в таких же чертах, в каких Кирилл Скифопольский описал кончину Евфимия Великого.

Сила и авторитет  литературной традиции в творчестве Нестора значительны; но он умеет и чужое пересказать по-своему ярко, живо, с новыми художественными деталями.

Литературно обрабатывая  рассказы, располагая «по ряду» он подчиняет все повествование  одной задаче «похваления». И все  же перед нами далеко не традиционное житие, построенное в строгом соответствии с византийским житийным каноном. В «Житии Феодосия» немало черт резко ему противоречащих, например: мать Феодосия не желает, чтобы сын посвятил себя богу, наносит Феодосию побои, связывает его, а монахи Киево-Печерского  монастыря вполне земные люди, которые вместо молитв разговаривают между собой в кельях [Дмитриев Л.А., с.35]. Однако это не показатель неопытности автора, не сумевшего согласовать известные ему факты или предания о святом с традиционной схемой жития, напротив, это свидетельство писательской смелости и художественной самостоятельности Нестора. Следуя жанровому канону Нестор насытил произведение традиционными для жития образами и мотивами.

Нестор нарушает одно из главных жанровых правил - изображать святого вне конкретных примет времени и пространства как некий нравственный эталон для всех времен и народов. Автор «Жития Феодосия» стремится передать неповторимый колорит эпохи, что превращает произведение в ценный источник исторических сведений. Из него мы узнаем, какой устав регулировал жизнь в Киево-Печерской лавре, как монастырь рос и богател, вмешивался в борьбе князей за киевский стол, способствовал развитию книжного дела на Руси.

Отдельные эпизоды житийного «средника» объединенные личностью главного героя и автора-повествователя. Они расположены «по ряду», подчиняясь либо хронологии событий в жизни Феодосия и Печерского монастыря, либо общей тематике рассказов о добродетелях святого и его чудесах. Чудеса в «Житии» сгруппированы в основном согласно тематическому признаку. Они довольно однотипны, представляя собой различные вариации библейского мотива чудесного насыщения. Когда в монастыре недостает денег или муки, вина для литургии или деревянного масла для лампад, святой с молитвою обращается к Господу. На следующий же день некий боярин, либо кто-то из богатых киевлян, либо домоправительница князя Всеволода присылают в монастырь необходимое, причем Нестор с тщательностью документалиста расписывает, что именно и в каком количестве входило в «дар» монастырю.

Житийное повествование  строится на контрастах. Если рядовые  монахи по праздникам едят кашу с медом  и белые хлебы, то преподобный  Феодосий довольствуется сухим хлебом и вареными овощами без масла, запивая их водой. Нестор противопоставляет понятия телесной и духовной пищи, отмечая, что Печерский игумен, «как пастух добрый», монах «пас учил и утешал, успокаивая души их, насыщая и утоляя их духовную жажду [Кусков В.В., с.33].

«Житие» имеет характерную трехчастную композиционную структуру: авторское вступление -  предисловие, центральная часть – повествование о деяниях героя и заключение. Так в духе житийной литературы Нестор излагает обязательную биографию героя. Дальнейшее повествование разбито на ряд небольших рассказов – новелл; связанных с центральным персонажем: 1) о вознице, который вез Феодосия из Киева в монастырь; 2) об ангеле, который дал Феодосию золотую гривну; 3) о разбойниках, напавших на монастырь Печерский; 4) о бочке, наполнившейся медом во славу Феодосия.

Каждая новелла, по замыслу Нестора, должна была явиться иллюстрацией святости и духовного совершенства Феодосия. Такой способ повествования позволил Нестору, показать Феодосия во весь рост как праведника.

В полне понятно, что «Житие Феодосия Печерского» под пером Нестора приобрело характер легендарного повествования со множеством литературных заимствований, общегеографических мотивов, приуроченных Феодосию. Нестор сам определяет цель своего труда: чтобы «по нас сущии черноризцы, приимше писание, почитающие», укреплялись «на прочий подвиг», с другой стороны, житие Феодосия должно показать яко и в стране сей так сий муж явися» - косвенное противопоставление своей страны Византии.

Вступление безукоризненно следует литературной традиции. В нем выражены благодарность Богу и самоуничижение: "Благодарю тебя, Владыка мой, Господи Иисусе Христе, что сподобил меня недостойного поведать о твоих святых подвижниках, сначала написал я о житии и о погублении и о чудесах святых и блаженных мучеников твоих Бориса и Глеба, побудил я себя взяться и за другое повествование, которое превыше сил моих и недостоин я его, ибо невежда я и недалек умом" [Кусков В.В., с.25]. В нем есть изъяснение целей, ради которых автор взялся за перо. Во-первых, он решал учительно-религиозную задачу: "Пусть же и будущие черноризцы, взяв писанием мое и почитав его так же узнают о доблести этого мужа, восхвалят Бога и, угодника его прославляя, укрепляют души свои для новых подвигов" [Кусков В.В., с.26]. Во-вторых, Нестор руководствовался национально-патриотическими интересами, ибо "Житие Феодосия Печерского" является свидетельством перед всем миром, "так и в стране появился таков муж  и угодник Божий", что ставило Русь в равное положение с другими христианскими государствами. Вступление содержит просительное обращение автора к читателям: "Молю вас, возлюбленные, не осудите невежества моего, ибо исполнен я любви к              преподобному и только потому решился написать все это о святом" [Кусков В.В., с.27]. Наконец во вступлении имеется предначинательная молитва автора: "Владыка мой, Господи Вседержитель, щедрый к благочестивым, Отец Господа нашего Иисуса Христа, приди на помощь мне и просвети сердце мое, чтобы понял я смысл заповедей Твоих, и дай мне силу поведать о чудесах твоих и похвалить святого угодника твоего, да прославится имя твое, ибо ты помощник всем, кто во всякий день надеется на тебя. Аминь" [Кусков В.В., с.28].