Жанр жития в Древней Руси. «Житие Феодосия Печерского»

Нестор наделил героя чувствительным сердцем: святой плачет от радости, когда Никон постригает его в монахи; встретившись с ним после долгой разлуки, Феодосий кланяется учителю до земли, обнимает его, падает на колени и не может сдержать слез. Святой, «когда видел нищего, или калеку, или скорбящего, или бедно одетого, жалел его, и очень печалился о нем, и со слезами проходил мимо» [Кусков В.В., с.52]. Сострадание и милосердие Феодосия не были прихотью праздного сердца, они претворялись в добрые дела. Нестор не устает их перечислять, характеризуя героя через совершенные им поступки. Так, для нищих и убогих Феодосий распорядился построить рядом с монастырем церковь во имя Стефана Первомученика, отдавая на содержание «в беде сущих» десятую часть монастырского имущества. В свой монастырь он принимал и бедных, и богатых, не торопя с обрядом пострига, давая время послушнику привыкнуть к строгому монастырскому уставу. С «радостью душевной» встречал вернувшихся в обитель беглецов, согревая верой в возможность их нравственного возрождения. Вместе с тем Феодосий в принципиально важных для него вопросах мог проявлять непреклонность характера и духовный  максимализм, когда речь шла о нарушении монастырского устава или порядка наследования киевского престола. В печь бросались обнаруженные в кельях монахов, помимо разрешенных уставом, одежда и пища; запрещалось в неурочное время открывать монастырские ворота (даже если перед ними стоял великий князь).

«Житие Феодосия» завершается смертью святого. Монахи, которых Феодосий наставляет перед смертью, думают, что игумен хочет уйти от них, не предчувствуя смерти Феодосия, о которой знает от Бога лишь он сам.

Психологический портрет  Феодосия дополняет и описание его смерти, раскрывающее могучий дух игумена. Его трясет в ознобе, он пылает в жару, уже совсем обессилел, лишился дара речи, но собирается с силами и трижды призывает к себе братию, находя для нее слова утешения. Смерть Феодосия психологическим мотивированна, почти умирающий, «…он встал и склонился ниц, моля со слезами милостивого Бога о спасении души своей, всех святых призывая на помощь». Нестор пишет: «И снова, помолившись, лег на постель свою, и немного полежав, вдруг взглянул на небо и воскликнул громко с радостным лицом: «Благословен Бог, что так свершилось: вот уж не страшно мне, но радуюсь я, что отхожу от света сего!». Автор заключает: «и можно думать, что сказал он так, увидев явление некое, потому что потом выпрямился, вытянул ноги, и руки крест накрест сложил на груди, и передал святую душу свою в руки божьи, и приобщился к святым отцам». «А благоверный князь Святослав, - пишет Нестор, - который находился недалеко от монастыря блаженного, вдруг увидел, что огненный столп поднялся до неба над тем монастырем» [Кусков В.В., с71-72].

Смерть Феодосия представлена как конечное освобождение  души и приход к Богу в небесную обитель; она соотносится с предшествующей ступенью в восхождении к Богу – с пострижением в Печерской  обители.

Перед смертью Феодосий одновременно соединяет все присущие ему в тексте «Жития» функции: наставника, игумена, молящего Бога за монахов созерцателя неизреченных и неведомых другим Божеством тайн.

§ 2.3. Использование изобразительно-выразительных средств в «Житии».

Создавая преподобническое «Житие», Нестор следует византийским традициям, используя характерные для этого жанра символические тропы. Феодосий Печерский – «светильник», «свет», «заря», «пастух», «пастырь словесного стада».

Традиционна эпитетика «Жития», где авторская оценка нравственной сути героев дана через определения («христолюбивый» князь Изяслав) или сравнения (разбойники, пришедшие грабить монастырь, «как звери дикие»). В другой раз разбойник хочет ограбить монастырское село, но внезапно, подойдя к селу, видит высокую стену, которой никогда здесь не было. Чудо совершается как исполнение молитв Феодосия о сохранении и благополучии Печерской обители и ее монахов; она представляет овеществленную, материализованную метафору «молитва Феодосия – стена». Возвышенность стилю жития придает употребление сложных слов («медоточивые уста», «боговдохновенный игумен»), а также сопряжение в одном контексте слов с конкретным и абстрактным значением, что подчеркивало главную антитезу – противопоставление материального и духовного начал, в жизни человека («светлая» одежда и «светлая» душа). В «Житии» применяется прием парадоксального контраста, призванный засвидетельствовать непохожесть Феодосия на других людей. Феодосий надевает на тело вериги: тяжелые вериги противопоставлены легкому дорогому платью, тяготящему Феодосию. Одновременно вериги Феодосия соотносятся с цепями, которые прежде налагала на Феодосия мать в наказание за непослушание ее воле. Феодосий оказывается неуязвим для наказания, ибо добровольно и с радостью подвергает себя таким же тяготам. Ношение вериг святым – распространенный житийный мотив, встречающийся, например, в переводном греческом памятнике – «Житии Симеона Столпника». Активно обращается автор жития к системе сравнений и аллегорических картин, уходящей корнями в книги Священного Писания. Варлаам спешит в пещеру к Антонию как птица, вырвавшаяся из сети, или серна – из западни. Монахи впитывают наставления игумена Феодосия, «как земля жаждущая воды». Бог, уверяет Нестор, «не попустил» Феодосию стать странником, чтобы он не покинул свою страну: уйдет пастырь, и опустеет пажить, и зарастет тернием и бурьяном, и разбредется стадо. Стиль «Жития» становится афористичным, когда Нестор прямо или скрыто цитирует евангельский текст, например, призывая монахов устами Феодосия подражать «птицам небесным», которые не думают о завтрашнем дне, полагаясь на то, что Бог их «препитает»; или вспоминает евангельскую притчу о достойном рабе, умножившем талант, данный господином, и недостойном, талант сокрывшем; или рассуждает о том, что «смерть – покой для праведника». Агиограф скуп на пейзажные зарисовки, которые в житии Феодосия выступают в своей символической функции. После смерти Печерского игумена «потемнело небо, и пошел дождь», чтобы разогнать толпу, собравшуюся у ворот монастыря. Когда же «дождь перестал и солнце засияло», монахи смогли, как завещал Феодосий, без лишних почестей перенести его тело в пещеру [Коровина В.И., с.87].

Святость Феодосия и роль покровителя Печерской братии выражены в эпизоде описывающем чудесное явление Феодосию Печерскому монаху Дамиану: Феодосий является Дамиану и обещает, что они встретятся в Царстве Небесном. Чудо совершает Бог, сам Феодосий ничего не знает о видении, открытом Дамиану.

Его святость особенно раскрывается в чудесах, совершаемых Богом в день смерти святого: князь Изяслав видит огненный столп высотою до неба, поднимающийся над монастырем, и понимает, что Феодосий скончался; народ «словно повинуясь Божественному указанию», сходится к воротам монастыря, он не хотел, чтобы при его погребении присутствовали миряне.

С понятием духовности и святости связана в «Житии» символика числа три. Лишь третий побег из дома для Феодосия был удачным, когда он три недели шел к Киеву вслед за купеческим обозом. Перед смертью игумен трижды обращается с поучением к братии, причем Нестор каждый раз по-новому разрабатывает этот традиционный мотив, варьируя и смысл, и форму обращения Феодосия к Печерским монахам. Прозрев свой скорый уход из жизни, но утаив это от братии, игумен произносит «слово о спасении души», что интригует иноков и рождает догадку: видимо, Феодосий желает уйти из монастыря и поселиться в пустынном месте. Со вторым поучением к братии игумен обращается после болезни, тяжесть которой усугубил недавно завершившийся Великий пост. Феодосий трясся в ознобе и пылал в жару, три дня не мог ни слова сказать, ни очами повести – и все подумали, что он умер. Когда стало легче, он собирает вокруг себя братию и признается, что истекает время его земной жизни и надо спешить с выбором нового игумена. После поставления на игуменство Стефана Феодосий снова, по словам Нестора, «поучает» братию, объявляя день своей смерти.

§ 2.4. Значение «Жития».

«Житие Феодосия Печерского»  заложило основу для развития в русской  литературе жанра преподобнического  жития, оказав влияние на поэтику агиографических произведений о Кирилле Белозерском, Пафнутии Боровском и Иосифе Волоцком, Зосиме и Савватии Соловецких.

Первые опыты русской  литературы в житийном жанре подготовили  расцвет агиографии в период зрелого  средневековья, сделали жития святых школой нравственности, сокровищницей духовного опыта, любимым народным чтением. Не случайно  писатели Нового времени (XVIII – XX вв.) обращались к литературе житий в поисках истоков русского национального характера.

«Житие Феодосия Печерского» послужило литературным источником Киево-Печерского патерика – сборника рассказов об иконах Киевского Печерского монастыря. В основе сборника – переписка Владимиро-Суздальского епископа Симона с киевским монахом Поликарпом, которые жили в конце 12-13 в. Авторы изобразили Печерских святых людьми особого склада, стремившихся в неустанной борьбе достигнуть того аскетического идеала, который в древности выработали греческие и восточные монашеские общины. Путь духовного совершенства иноков показан на фоне исторической действительности, сообщается немало фактов, характеризующих монастырский быт этой эпохи, утверждается идея славного прошлого Киева и общерусского значения Печерского монастыря и его святынь.

Выводы по II главе

Итак, «Житие преподобного Феодосия Печерского» является замечательным памятником литературы, для него характерны большая живость повествования, правдоподобное изображение монастырского быта, яркие зарисовки житейских ситуаций. При этом весьма нетрадиционен  образ матери подвижника – женщины благочестивой, но вместе с тем властной, суровой, противящейся желанию сына посвятить себя Богу. Неоднозначен и характер самого Феодосия: будучи лично идеально смиренным, он однако решительно выступает против князя, когда тот нарушает общественные законы. Исследователи обнаружили в «Житии», наряду с текстуальными заимствованиями, немало сюжетных мотивов, заимствованных Нестором из памятников переводной агиографии. Однако, несомненно, можно говорить лишь о сходстве ситуаций, обусловленных типологическим единством подвижничества во Христе, явленного Феодосием: повествование же Нестора отнюдь не является простым набором традиционных агиографических штампов, - умело строя диалог, широко используя бытовые подробности и детали, прибегая к различным стилистическим средствам, он достигает большой сюжетной занимательности и художественной выразительности. Кроме того, Нестор, богато уснащает свой текст библейскими цитатами, молитвословными текстами и собственными назидательными размышлениями, что придает его сочинению богословскую глубину и силу христианской мысли, это и обусловило огромную популярность «Жития». Оно бытовало как в отдельных сборниках, так и в составе Киево-Печерского патерика. И целый ряд северно-русских агиографов в своей работе использовали мотивы, образы и пассажи «Жития».

 Заключение

Таким образом, «Житие Феодосия Печерского» можно определить как житийную повесть, состоящую из отдельных эпизодов, объединенных главным героем и автором -  повествователем в единое целое. Оно отличается от византийских произведений своим историзмом, патриотическим пафосом и отражением особенностей политической и монастырской жизни XI в. В дальнейшем развитии древнерусской агиографии оно служило образцом при создании преподобнических житий Араамия Смоленского, Сергия Радонежского.

В общем «Житие» Феодосия все-таки остается самостоятельным трудом Нестора, богатым и подлинным фактическим материалом, собранным по свежему преданию в монастыре, где сам Феодосий жил, действовал, прославился и, конечно, оставил прочную память; поэтому в «Житии» находим обильный живой бытовой материал. Местами яркие характеристики (например, матери Феодосия), находим вставленными и целые поучения Феодосия (к инокам), вероятно записанные кем-либо прямо со слов преподобного и т.д. Близко подходят к этой житийной литературе, по-видимому, киевской и даже Печерской по месту появления, сказания исторического характера, и в то же время церковного: это сказание о начале Печерского монастыря: «Чего ради прозвался Печерский монастырь», сохраненное (правда, уже в измененном, может быть сокращенном виде) в летописи под 1051 годом, может быть в своем первоначальном виде восходящее к тому же Нестору и вошедшее предварительно в местную монастырскую Печерскую летопись.

С именем того же Печерского Киевского монастыря, бывшего, как видим, крупным литературным центром, связан и целый цикл агиографической литературы, вылившийся к началу XIII в. в крупный влиятельный памятник – «Печерский патерик»: он, в подражание переводным патерикам, объединил целый ряд сказаний о Печерских подвижниках, об истории знаменитого монастыря (например, упомянутое раньше сказание о начале монастыря, о создании главной Печерской церкви и др.). Он дает богатый материал для изучения такого крупного явления в нашем христианском миросозерцании, каково понимание аскетизма в древней Руси: оно в основе византийское, но рано уже переработалось в своеобразное и по-своему высокоальтруистическое воззрение, чуждое византийского огульного отрицания «мира», «мирского», сохранившее и связь с народностью в виде гуманного отношения к мирскому, народному воззрению, при строгом отношении к себе, высокогуманное, мягкое, душевное отношение к ближнему в отличие от отдающего ревнивым эгоизмом аскетизма греческого и восточного. Таким типичным образом истинного монаха был, по представлению Нестора, именно Феодосий; этот образ в различных деталях, в частях своих сквозит в жизни Печерских подвижников, в глазах ближайшего потомства – в «Патерике».

     
Список использованной литературы

1. Адрианова – Перетц В.П. Сюжетное повествование в житийных памятниках XI – XIII веков // Источники русской беллетристики: Возникновение жанров сюжетного повествования в древнерусской  литературе. Л.: 1970.-358с.

2. Боева Л.С. Вопросы  древнерусской литературы. М.: София, 1981. -204с.

3.Буслаев Ф.И. Идеальные  женские характеры Древней Руси // Древнерусская литература в исследованиях. Хрестоматия / Составитель Кусков В.В. М.: 1986.-302с.

4. Гудзий Н.К. История  древней русской литературы: Учебник / Вступ. ст. и комплект. А.М. Ранчина. М.: Аспект Пресс, 2002. – 592с.

5.Дмитриев Л.А. Житийные повести русского Севера как памятники литературы XIII – XVII веков. Л.: 1973. – 538с.

6. Еремин И.П. Лекции  и статьи по истории древней  русской литературы. 2-е изд. Л.: 1987.- 420с.

7. Иванов А.И. Истоки русской беллетристики: Возникновение жанров, сюжетного повествования в Древнерусской литературе. Л.: 1970-324с.

8. Ключевский В.О. Древнерусские  жития святых, как исторический  источник. М.: Высшая школа, 1879. –  257с.

9. Древнерусская литература XI – XVII вв: Учеб. пособие для студ. Высш. учеб. заведений / Под ред. В.И. Коровина.- М.: Гуманит. Изд. Центр ВЛАДОС, 2003. – 448с.

10. Красовский В.Е. Энциклопедия  литературных героев: Русский фольклор  и древнерусская литература. –  М.: Олимп; ООО Фирма «Издательство АСТ», 1998. – 544с.