Древнеиндийская философия

Новые достижения побудили восстановить свое место в  философии и санкхью, которая  примерно пять веков переживала период стагнации. Санкхьяики представили  две коллекции сутр: предельно  лаконичные Таттва-самаса-сутры (перечень 23 позиций учения) и очень подробные Санкхья-сутры (527 афоризмов), которые вместе с первыми комментариями (среди них Санкхья-сутра-вритти Анируддхи) датируются 14–15 вв. Первое из этих собраний сутр – список тематических единиц, изучавшихся в школах (в буквальном смысле этого слова) санкхьи, – предназначалось для «внутреннего употребления»; второе содержит шесть разделов средневековой редакции этого древнейшего направления. Первый раздел посвящен «закабалению» индивида и его «освобождению», концепции причинности, учению о познании; второй – космическим эманациям Первоматерии, пространству и времени, способностям восприятия, действия и мышления индивида; третья – физическому и тонкому телу и иллюзорным странствованиям духа по мирам сансары, познанию йогинов, достижению «освобождения» уже при жизни индивида; четвертый – «наглядным пособиям «(образы и аллегории) для медитации по методу санкхьяиков; пятый – контраргументам санкхьяиков, направленным в адрес их бывших и акутальных оппонентов (буддисты, ньяя-вайшешика, миманса, веданта и др.); шестой – резюме всего учения, заключительным тезисам о духе и его «освобождении». Ренессансная санкхья включает и темы, чуждые ей на предыдущем этапе, вроде концепции целей человеческого существования (пурушартха), ошибочного познания или статуса универсалий. В 11 в. появляется новый комментарий к сутрам йоги – Раджамартанда (Царское солнце) Бходжи, однако его философское значение не столь велико, как у нормативного комментария Вьясы. Виджнянабхикшу (16 в.) принадлежит самый подробный комментарий к Санкхья-сутрам – Санкхьяправачанабхашья, компендиум Санкхья-сара (Квинтэссенция санкхьи), а также комментарий к Йога-сутра-бхашье Вьясы – Йога-варттика и компендиум Йога-сара-санграха (Собрание выжимок из йоги), которые позволяют говорить о попытке нового философского синтеза санкхьи и йоги. 

Как бы ни были заметны  достижения этих трех течений философии, все же положение дел в рассматриваемый период определяют два «гиганта», у которых, с изгнанием буддизма из Индии, уже не осталось соперников. Речь идет о ньяя-вайшешике и веданте. 

Ньяя-вайшешика  успела пройти за эти века по крайней  мере три заметно различимые стадии. 

Первую можно  условно охарактеризовать как параллельное развитие «старой ньяи» и дальнейшую разработку натурфилософии классической вайшешики. Об условности термина «старая  ньяя» (принадлежавшего самим же наяикам) свидетельствует тот факт, что первый из крупных наяиков после Вачаспати Мишры – Бхасарваджня, автор Ньяя-сары (Суть ньяи) и комментария к ней Ньяя-бхушана (Украшение ньяи) уже пересматривает традиционную классификацию ее 16 категориальных единиц: сводит их к трем и признает только три независимых источника знания (восприятие, умозаключение и слово авторитета) вместо прежних четырех (включая в указанные три сравнение). Вьомавати, комментарий Вьомашивы (10 в.) к Падартха-дхарма-санграхе Прашастапады, – подробное исследование категорий бытия и натурфилософии вайшешики. Аналогичный комментарий его младшего современника Шридхары Ньяя-кандали – следующий важнейший вклад в разработку наследия Прашастапады – реализует некоторые возможности его прочтения (например, в связи с формулировкой аргументации в пользу теистической картины мира). Третий комментарий к трактату Прашастапады принадлежал Шриватсе (11 в.), четвертый – Киранавали – его младшему современнику, наяику Удаяне. 

Среди многочисленных трудов Удаяны выделяются два. Атмататтвавивека (Различение истинности Атмана) давала развернутое опровержение буддийской философии по основным пунктам учения, каждому из которых посвящен один из семи разделов полемического трактата. Строгий критический анализ применяется к буддийскому учению о всемгновенности (кшаника-вада), отрицанию объективного бытия вещей, представлению о возможности редуцировать субстанции до «пучков» качеств, отвержению буддистами перманентного Я, отрицанию ими Ишвары и авторитета Вед. Другое произведение Удаяны, его magnum opus Ньяя-кусуманджали (Букет ньяи), также является полемическим произведением: здесь демонстрируются все возможности логического вывода в доказательстве бытия Бога через выявление логических ошибок в аргументации главных оппонентов теизма (буддисты, санкхьяики, мимансаки). 

Вторая стадия развития ньяя-вайшешики (12–13 вв.) –  опыт создания общей даршаны «ньяя-вайшешика». Философы этого времени объединяют в своих трактатах категории  вайшешики и категории ньяи. Наиболее заметные величины этого направления  – Шивадитья, «канонизировавший» в своей Сапатападартхи (О семи категориях) в дополнение к шести основным категориям вайшешиков также седьмую – небытие, Валлабха (не ведантист), Вадиндра и Кешава Мишра (13 в.), трактат которого Таркабхаша (Обсуждение дискурса), представляющий собой учебник ньяи с включением материала вайшешики (в частности, учения о причинности), стал предметом 20 комментариев. 

Третью стадию можно соотнести с начальным  становлением т.н. новой ньяи в сочинении  логика Гангеша Упадхьяйи (13 в.) Таттва-чинтамани (Волшебный камень истины). Гангеша распределяет свой материал по четырем разделам, посвященным четырем традиционным для ньяи источникам истинного знания: восприятию, логическому выводу, сравнению, слову. Новизна его метода связана с модернизацией самого стиля философского дискурса и принципами компоновки материала. Особое место в его трактате занимают главы, посвященные демонстрации логического вывода (анумити), «проникновения» (вьяпти) как такого соотношения большего и среднего терминов, которое обеспечивает сам механизм получения правильного умозаключения. Гангеша подвергает критике все известные определения вьяпти и предлагает свое. Помимо разработки проблемы вьяпти – предикации, он уделяет значительное внимание и природе отрицательных суждений. Небытие, или отсутствие трактуется им не как простая негация, но как одно из свойств объекта («красный цвет» является одним свойством предмета, а «отсутствие красного цвета» – другим). Отсутствие есть «положительный» объект «отрицательной» мысли (высказывание «На земле нет кувшина» означает «Имеется отсутствие кувшина на земле»). Различаются также типы отсутствия, такие, как нереальное и нереальное (ср. отсутствие рогов у зайца и отсутствие синего цвета у кувшина). К рассматриваемому периоду относится и деятельность сына Гангеши – Вардхамана Упадхьяйи, который, по мнению Д.Инголлса, уступал в популярности только своему отцу. Сочинение Гангеши вызвало к жизни обильную комментаторскую литературу «новой ньяи». 

В истории средневековой  веданты целесообразно различать не только исторические стадии, но прежде всего соперничающие и частично дополняющие друг друга философские школы. Доктрина Шанкары содержала ряд логических лакун, которые можно было как-то заполнить, не выходя за границы адвайта-веданты, но в то же время порождала существенные проблемы – прежде всего, как примирить тождество Абсолюта и индивидуальной души с потребностями нормального религиозного сознания в их различении? Среди тех, кто предпочитал оставаться в пределах строго монистического учения адвайты, но при этом уяснить некоторые глубинные парадоксы учения Шанкары, выделяются философы, решившие уточнить бытийный статус и «местопребывание» Неведения – мировой мистификации, обусловливающей неведение отдельного индивида, и призванной объяснить, почему единый Абсолют иллюзорно трансформируется во множественный мир и обманывает индивидуальное сознание. 

Часть адвайтистов  последовала за учеником Шанкары  – Сурешварой, считавшим, что источником Неведения является сам Абсолют, а не индивидуальная душа (джива). Такова позиция Сарваджнятмана (10–11 вв.), Вимуктатмана и Пракашатмана (оба писали в 13 в.), возглавившего школу виварана (букв. «разъяснение»). Другие адвайтисты, например диалектик-полемист Шрихарша (12 в.), автор Кхандана-кханда-кхадьи (Усвоение разделов опровержений), считавший все системы одинаково истинными (с точки зрения внутренней логики) и ложными (с внешней точки зрения), а также Читсукха (13 в.), автор Таттвапрадипики (Светильник истины), следуя Вачаспати Мишре, утверждали, что Неведение укоренено не в Абсолюте, но в индивидуальной душе; это направление получило название бимба-пратибимба-вада (букв. «учение об образе и отражении»). В числе других адвайтистов следует упомянуть Анандагири (13 в.), очень известного комментатора и биографа Шанкары, и Мадхаву (14 в.), энциклопедически образованного философа и экзегета (недаром его прозвищем было Видьяранья, «Лес знания»), составившего стихотворный трактат по теоретической и «практической» философии веданты в 15 главах Панчадаши (Пятнадцать глав), которые объединены в три раздела по пять глав в каждом, посвященные трем аспектам Абсолюта-Брахмана – существованию (сат), сознанию (чит) и блаженству (ананда). Другое известное его сочинение – Сарва-даршана-санграха (Компендиум всех даршан). Сама композиция этого учебного произведения, которое позволяет восходить от низших, с точки зрения веданты, школ (материалисты, буддисты, джайны) через «ортодоксальные» к адвайта-веданте, обнаруживает попытку субординации философских учений, что отличает ведантийские компендиумы от джайнских, располагавших даршаны по «горизонтали». 

При всех частных  расхождениях последователи Шанкары  не выходили за границы изначально очерченных принципов, признавая Абсолют  неперсонифицированным и бескачественным  мировым сознанием, Неведение в качестве источника иллюзорного (хотя и не ирреального) становления и множественности феноменального мира и ноуменальное тождество неперсонифицированного Абсолюта и индивидуальной души. Источник вдохновения реформаторы веданты черпали уже у первого оппонента Шанкары – Бхаскары, допускавшего соотношение Брахмана и души в виде неразличия-с-различием, а также у южноиндийских вишнуитских поэтов-мистиков альваров, с 6 в. активно возрождавших путь бхакти. Разумеется, для создания авторитетных ведантийских систем, альтернативных шанкаровской, необходимо было не просто пересмотреть аксиоматику адвайты, но и представить, по примеру самого Шанкары, новые прочтения всех «трех сокровищ» веданты – Брахма-сутр, Упанишад и Бхагавадгиты. 

Наиболее масштабным направлением реформации веданты стало создание системы вишишта-адвайты («недвойственность с дифференциациями»), предтечами которой стали Ядавапракаша и Ямуначарья (11 в.), а подлинным творцом – их последователь Рамануджа (11–12 вв.). Поскольку доктрина адвайты базируется на признании космического Неведения, Рамануджа представил семь тезисов против этого учения. Абсолют отождествляется с Вишну, реально наделенным всей полнотой положительных качеств, а иллюзионистская картина мира трансформируется в панэнтеистическую – души и природные феномены рассматриваются в качестве «тел» активного самораскрывающегося Божества. Последние соотносятся с ним и как качества с субстанцией (которая также не отлична и отлична от них). Соединение с Божеством находит кульминацию в эмоционально насыщенной «самоотдаче» адепта (прапатти). Учение Рамануджи приобрело значительную популярность в южноиндийском вишнуизме, прежде всего благодаря связям с бхакти (Ямуна сам был одним из последних альваров). В 13 в. Пиллаи Локачарья, возглавивший тамильское течение тенгалаи, становится лидером южной тамильской вишишта-адвайты, Венкатанатха в 13–14 вв. – северной; показательно, что обе школы разрабатывают проблемы теории познания. 

Очень близка к  вишишта-адвайте и двайта-адвайта («недвойственность в двойственности») Нимбарки (13 в.). Брахман у Нимбарки – Шри Кришна, всеведущая и всемогущая причина мира, которая трансформируется в мировые феномены вполне реально, но не растворяется в них, подобно жизненной энергии-пране, сохраняющей свою идентичность при активизации чувств и ума, или пауку, сохраняющему «независимость» от своей паутины. 

Третью «редакцию» вишнуитской веданты представил в доктрине двайты («двойственность») Мадхва (13–14 вв.), который комментировал  не только «три основания» веданты, но также Ригведу и Махабхарату и написал 10 трактатов по логике и онтологии (Дашапракарана). Мадхва признает три реальных и вечных начала: Абсолют, тождественный Вишну-Нараяне, души и материю. Только первое из них самовластно, другие два зависимы. В соответствии с названием своей системы Мадхва указывает на неидентичность любой логически возможной двоицы: Брахмана и души, Брахмана и материи, души и материи, двух душ, двух фракций материи. На различении Божества и души строится и двайтистская сотериология. Мадхва принимает шесть классических категорий вайшешики, восполняя их категориями, заимствованными из мимансы. Среди ближайших последователей Мадхвы – Джаятиртха (14 в.), наиболее авторитетный комментатор его сочинений. 

Четвертая «редакция» вишнуитской веданты – вишуддха-адвайта («чистая недвойственность») Валлабхи (15–16 вв.). По его мнению, адвайта Шанкары на деле не такая уж «недвойственная», поскольку допускает неопределенный статус Неведения. Валлабха решил ее «очистить», включив Неведение в природу Брахмана в качестве одной из энергий. Разумеется, это предполагало изменение понимания и самого Брахмана, который у Валлабхи, как и у предшествовавших ему вишнуитских ведантистов, отождествляется с персонифицированным Божеством, наделенным полнотой сознания (чайтанья) и блаженства (ананда). Это Высшее Существо есть Кришна, тогда как души и мир – его вполне реальные, но ограниченные манифестации, которые он «проецирует» из самого себя. 

Хотя в своей  перманентной полемике участники индийского философского «дискуссионного клуба» всегда много заимствовали друг у друга, сам объем этих взаимозаимствований в период «высокой схоластики» резко увеличился. Достаточно многое перенимается у наяиков и вайшешиков (ср. атомистическая доктрина мимансы, рассуждения о субстанции и качествах у Рамануджи, категориальная система двайта-веданты), у мимансаков (акцентировка значения «пути действия» у реформаторов веданты, отдельные категории у Мадхвы), у адвайта-веданты (монистическая доктрина кашмирских шиваитов и т.д.), но еще смелее заимствовались идеи уже ушедшего буддизма и долгое время стагнировавшей санккхьи. Так, адвайтист Шри-Харша заимствует не только отдельные построения мадхьямиков, но и сам метод их полемики (в том числе схему «антитетралеммы»), а элементы идеализма виджнянавадинов усваиваются шиваитскими школами. Положительное, «созидательное» Неведение у Шри Харши и Читсукхи более всего напоминает активную и всемогущую первоматерию Пракрити, а вишнуитские противники адвайтиста Сарваджнятамана выдвигают типичные доводы санкхьяиков в связи с обоснованием множественности духовного начала. Рамануджа признает Пракрити в качестве первоматерии как «часть Брахмана», которая в периоды космического распада пребывает в тонком и сокровенном виде, но, побуждаемая Брахманом к миросозиданию, постепенно превращается в три материальных первоэлемента – воду, огонь и землю, соответствующих трем гунам санкхьи, которые совместно образуют вещи материального мира. Согласно Мадхве, Пракрити, являющаяся источником и локусом трех гун, порождает 24 начала мира по эманационной схеме санкхьяиков. Души соединены с «внутренним инструментарием» (антахкарана), продуктом Пракрити, а пороки восприятия связываются у Мадхвы с тем, что духовный точечный субъект (напоминающий пурушу санкхьяиков) бездействует, когда бесконтрольно работает ум-манас (также продукт Пракрити). Заимствования из эманационной схемы санкхьи очевидны и в других версиях теистической веданты – у Нимбарки и Валлабхи. Но и «новые санкхьяики» стремились, в свою очередь, адаптировать как можно больше компонентов традиции веданты. Составитель Санкхья-сутр имитирует некоторые чисто внешние признаки Упанишад (типа повторения последних сутр каждого раздела), ссылается на собственные положения как на речения шрути и, что важно, ищет компромисс между учением санкхьи о множественности духовного начала и учением адвайты о его единственности; их комментатор Анируддха более тридцати раз цитирует авторитетные для индуизма тексты (чем классическая санкхья увлекалась значительно реже), а также заимствует учение о двух уровнях истины, например, в том контексте, что духовное начало-пуруша является и «вкусителем» и деятелем лишь с точки зрения «практической» истины, и целый ряд ведантийских иллюстраций иллюзионизма. Что касается Виджняна Бхикшу, то он отвергает изначальный антитеизм санкхьи, допуская такую возможность введения Ишвары в мироздание, при котором одно его присутствие вынуждает первоматерию к эманации, подобно тому, как магнит активизирует железо; сама же Пракрити в его «исполнении» оказывается неотличимой от Неведения ведантистов. Для эпохи синкретизма весьма характерна и прямо высказанная Виджняна Бхикшу идея, согласно которой все шесть классических даршан содержат различные уровни приближения к единой истине, выраженной в синкретически толкуемой веданте.