«Процесс Сократа» гражданская позиция в контексте становления античной личности

Вообще говоря, если читать "Воспоминания" без всякой предвзятой мысли, получается впечатление правдивости  рассказа. Недоверие к Ксенофонту основано лишь на предвзятой теории, что  такой мудрец, как Сократ, не мог  говорить о таких обыденных вещах  и так просто, как он говорит  у Ксенофонта. Критики думают, что  подобными речами Сократ не мог бы оказывать влияние на афинян: и  это ни на чем реальном не основано. В Платоновом диалоге "Эвтидем" выведены два софиста, говорящие  совершенно нелепые софизмы, и тем не менее они пользовались большим успехом у публики. Влияние Сократа основано было на какой-то чарующей прелести его речей, по-видимому, не вполне поддававшейся определению. Вот что говорит Алкивиад в Платоновом "Пире" по этому поводу: "Когда кто-нибудь слушает тебя или твои рассуждения в передаче другого, хотя бы он и плохо говорил, мы все, слушатели, будет ли то женщина, или мужчина, или мальчик, бываем вне себя и находимся под властью их" (215d). "Если бы кто захотел слушать беседы Сократа, – продолжает Алкивиад, – они показались бы ему сначала крайне смешными... Он говорит о вьючных ослах, о каких-нибудь медниках, сапожниках, кожевниках; как будто он всегда твердит одно и то же в одних и тех же выражениях, так что всякий невежественный и недалекий человек посмеялся бы над его рассуждениями. Но стоит раскрыть их и заглянуть в их внутреннее содержание, сейчас же окажется, что они более, чем какие-либо другие рассуждения, имеют внутренний смысл, глубоко божественны, заключают в себе множество образов добродетели и затрагивают множество вопросов или, вернее сказать, все, что надлежит иметь в виду всякому, желающему сделаться нравственным человеком" (221e-222a). Едва ли диалектические определения понятий могли бы производить такое впечатление, особенно на женщин (совсем необразованных) и детей!

Таким образом, нет оснований  думать, что Ксенофонт намеренно  или ненамеренно искажал учение Сократа. Конечно, "Воспоминания" – не стенографическая запись бесед  Сократа; автор писал через много  лет после разлуки с Сократом в 401 году; неточности непременно должны быть. Но даже и в этом случае неточности могут быть меньше, чем нам кажется. По свидетельству Ксенофонтова биографа, Диогена Лаэртского, Ксенофонт делал  записи бесед Сократа. В этом нет  ничего неправдоподобного: в Платоновом диалоге "Теэтет" (143a) Эвклид сообщает о своих записях одного разговора  Сократа, который сам делал к  нему дополнения и исправления. И, может  быть, по этой причине возможна была и устная передача Сократовых рассуждений  спустя много времени после их произнесения: так, разговоры в диалогах "Федон" и "Пир" изображены Платоном как происходящие задолго (в "Пире" даже за несколько лет) до передачи их. Из слов Платона надо заключить, что на замечательные беседы Сократа  в его кругу смотрели как на важные события, о которых каждый желал получить сведения. Так, Аполлодор  в Платоновом "Пире" (172c) сообщает, что он во время своего почти трехлетнего  общения с Сократом старается  знать каждый день, что говорит  и делает Сократ. В пользу предположения о записях Сократовых бесед Ксенофонтом говорит другое предположение, что Ксенофонт во время похода в Азии вел какие-то записи, как это ни странно: иначе едва ли можно объяснить его сообщения о числе пройденных в день войском парасангов и тому подобных подробностях, помнить которые спустя много времени было бы невозможно.

На основании всего  вышеизложенного надо признать все  сомнения относительно соответствия действительности мемуаров Ксенофонта недостаточно обоснованными; напротив, в них мы имеем ценный исторический материал, и Ксенофонт  должен быть поставлен наряду с Платоном (и Аристотелем) как источник для  изучения философии Сократа. Вся  древность была такого же мнения о "Воспоминаниях". В противовес мнениям разных хулителей Ксенофонта приведу мнение проф. Ф.Ф.Зелинского ("Древнегреческая литература эпохи независимости", ч. 1, 1919 г., стр. 149): "Ученики Сократа распадаются на две довольно четко разграниченные группы: одни видели в нем учителя жизни, другие – вождя на пути философских исканий. К первым принадлежали: его ровесник и друг Критон, Алкивиад, Критий..., но еще в большей мере был таковым уже знакомый нам Ксенофонт. Для его справедливой оценки надо помнить это, – что он принадлежал к первой, а не ко второй группе и вовсе не стремился быть творцом в области философского мышления; при этом условии потеряет всякое значение тривиальный вопрос, "понял" ли он или "не понял" своего великого учителя: он брал у него то, в чем сам нуждался, а именно диалектически обоснованную науку жизни. Защищая его впоследствии от нападений софистически настроенных людей, пытавшихся затмить его посмертную славу, он написал свое главное философское произведение, свои благородные "Воспоминания о Сократе" в 4-х книгах. Начиная со скромной и сдержанной защиты Сократа как гражданина, автор в дальнейшем дает ряд сократовских бесед в том виде, в каком они после многих лет остались в его памяти, – о сыновней и братской любви, о дружбе, о долге гражданина, ремесленника, военачальника и т. д. Это – одна из драгоценнейших книг, оставленных нам древностью; она была признана таковою за все время духовного развития человечества и заслуживает этого признания и поныне. Надо только уметь быть справедливым и помнить, что то, что в наших глазах портит ее впечатление, – ее излишнее подчас многословие и пояснение того, что и без того уже ясно, – было неизбежным последствием стремления именно к диалектическому обоснованию нравственных правил при молодости самой диалектической науки".⁶⁵ // (Ксенофонт Афинский «Воспоминания о Сократе» Сократические соч., М., 1935).

Так же до нас дошла  работа доктора философских наук, профессора, академика Ф. X. Кессиди где дан очерк жизни и учения великого греческого философа Сократа. В работе раскрывается понимание Сократом философии и телеологии, его трактовка дельфийского изречения "Познай себя". Всесторонне излагается учение Сократа о благе и душе, добродетели как знании". Драматически звучит изложение судьбы философа, судебный процесс над ним, вынесший ему смертный приговор. Кессиди Ф.Х. Сократ.  Второе, дополненное издание.(М.: Мысль, 1988. - Мыслители прошлого).

«Несколько сот афинских торговцев и матросов разбирали  дело Сократа. Они приговорили его  к смерти за неправильные философские  убеждения». Это, конечно, из «Голубой книги» М. Зощенко. И вполне в духе пересмешника Сократа. «Неправильность», с точки зрения правящей клики  Афин, воззрений Сократа состояла в их новизне.

Досократики наблюдали за звездами, размышляли о природе сущего, гадали над тем, что является первоосновой бытия — вода, воздух, огонь, безликий апейрон или число. Для Сократа  главное — судьба человека, его  знание о себе самом, его поведение. Сократ — не тирапоборец, он чтпт существующий порядок, он только хочет, чтобы каждый человек в каждом отдельном случае знал, что есть добро, а что есть зло, и вел себя соответствующим образом.

Сократ ввел в философский  обиход иронию. С ее помощью афинский мудрец внушал недоверие к укоренившимся  предрассудкам. Плебей по рождению, демократ по убеждениям, он охотно вступал в  беседу с людьми из народа. С видом  простака задавал вопросы собеседнику, будто хотел поучиться у него. В ходе беседы у того, кто полагал, что он все знает, возникало замешательство. Ирония учила людей знать, что  они ничего или очень мало знают, ирония расчищала путь истинному  знанию. Сократическая ирония —  не самоцель. Это только первый шаг  познания, конечная цель которого всегда — истина, добро и красота. И  в твердом своем убеждении, что  познание доступно и возможно каяедому, кто только серьезно возьмется за дело, что истина долита стать достоянием всех, Сократ близок нашему мировоззрению. Маркс не случайно назвал Сократа  «олицетворением философии».

Обвинение, предъявленное  Сократу, гласило: неуважение к богам  и развращение молодежи. Требуемое  наказание — смерть. С этого  начинается действие в спектакле. Пьеса  Э. Радзинского написана для философского, размышляющего театра. Внешняя канва  событий незатейлива. Ложное обвинение, неправедное судилище, в результате мудрейший из афинян приговорен к  смерти. В ожидании ее Сократ проводит месяц в тюрьме. Друзья подкупили  стражу, но философ отказывается бежать и мужественно выпивает предназначенную  ему чашу с ядом.

Но в пьесе есть и  внутреннее действие, которое важнее внешнего,— логика развития философской  идеи, ее мужание, обогащение и апофеоз. В первом акте Сократ— рационалист, все проверяющий разумом. Людские беды, по его мнению,— от недостатка знаний; если бы все люди были просвещенны, зло исчезло бы. Любовь в первом акте противостоит разуму. Смерть для этого Сократа благо: она даст бессмертие его идеям. Сократ здесь вовсе не жертва, можно подумать, что оп сам казнит себя, во всяком случае он издевается над судьями, провоцируя смертный приговор. И все это в строгом соответствии с историческими источниками.

Драматург следует им и  во втором акте, но только заимствует их не у античных авторов. От Сократа  нас отделяют два с лишним тысячелетия. За это время философская мысль, сохранив наследие Сократа, устроила ему  куда более фундаментальный суд, чем афинские сограждане. Приговор этого суда также включен в пьесу, причем критика Сократа представлена как самокритика. В тюрьме осужденный пережил тяжелую болезнь, выздоровление принесло с собой душевный перелом. Сократ понял: одного просвещения мало, одних знаний недостаточно; поведение должно освещаться глубоким человеческим чувством, только тогда разум подскажет истину. Преображенный Сократ смотрит иначе и на любовь, и на жизнь. Любовь во втором акте — это сопричастность близким, это благоговение перед жизнью, как выразился бы один из позднейших последователей Сократа. Но это еще не все. Сократ — носитель правосознания (тут мы снова возвращаемся в крут идей античного философа), он убежден, что государство не может существовать без соблюдения законов, обязательных для всех. Он и бежать-то отказывается только потому, что это означало бы нарушить закон, т. е. предать свое отечество, предать самого себя.

Тема предательства возникает  в связи с важной для автора проблемой судьбы учения. Есть в  пьесе зловещий и многозначительный  образ — Первый ученик. Как все  «первые ученики», он старательно  записывает слова учителя, но в данном случае вопреки его воле. Ибо Сократ считает, что слово живет недолго: люди меняются, обстоятельства тоже, верное вчера сегодня ошибочно, надо все  проверять, во всем сомневаться. А этому  ученику все ясно раз и навсегда. С самого начала он твердо усвоил, что  Сократ должен умереть, поэтому, когда  мудрец задумался о жизни, он буквально  тащит его на казнь, Донося властям  о готовящемся побеге. Если казнь  не состоится, он сам убьет Сократа и дальше во имя идей Сократа будет убивать и убивать, распинаясь в высоких идеалах. «Как много крови вокруг добра»,— это говорит умирающий Сократ по поводу начинаний Первого ученика. Догматизм оборачивается предательством и преступлением — таков итог.

Пьеса попала в хорошие  руки. Режиссер А. Гончаров сделал на ее основе зрелище удивительно гармоничное  и волнующее, заставляющее переживать, думая, и думать, переживая. На сцене  — ничего лишнего: возведена простая  конструкция, нечто среднее меяэду огромной лестницей и частью древнего амфитеатра. При желании это может  превратиться в пиршественную залу, в место судилища, в тюремную камеру или выглядеть как символ всемирной истории, по ступеням которой проходит бессмертный Сократ. Приглушена цветовая гамма серо-коричневых тонов. Неназойливо звучит музыкальное сопровождение.

В спектакле вообще нет  ничего назойливого, бьющего по нервам, аффектированного. Ведь какой, наверно, был соблазн вывести на авансцену  детей Сократа и заставить самого младшего жалобным голосом молить судей о милосердии — слезы публики были бы обеспечены. В философской трагедии слезы неуместны. Исторический Сократ но привел детей в суд, режиссер вполне в духе своего героя не вывел их на сцену. Когда же по ходу пьесы они все же должны появиться, их роль берут на себя двое из хора. Хор — тоже режиссерская удача. Немногочисленный и немногословный, порой безмолвный свидетель происходящего, он придает действию дополнительную динамику и пластику. Хор открывает спектакль, хору принадлежит последний величественный аккорд.

Величествен весь финал, поставленный необычно и неожиданно. Казалось бы, куда проще взять потрясающее  деталями описание смерти Сократа в  платоновском «Фе-доне». Гончарову, однако, нужна не смерть, а бессмертие Сократа. «Мудрец уходит из жизни» — это  метафора, и режиссер реализует ее сценическими средствами. Сократ идет вверх по лестнице, выше, выше, за пределы  того уровня, выше которого почти не подымалось действие, за пределы древних  Афин, и вдруг неожиданный смысл  обретает поверженная статуя где-то на границе второго яруса: это  уже мир других цивилизаций. Сократ проходит через него. Мы видим: он удаляется  от нас, но это внешняя сторона  дела, внутренне (мы все время думаем об этом) он идет к нам, входит в духовный мир нашего современника.⁶⁶

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                                                                                                          Приложение 1

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                                                                                                         Приложение 2

 

 

 

 

 

 

¹ В.С.Нерсесянц «Сократ»/ Сократ / В. С. Нерсесянц, 305,[1] с. ил. 21 см, М. Изд. группа "ИНФРА-М" : Норма 1996

² Б. С. Ляпустин/Древняя Греция.

³ Алексеев П.В., Панин А.В. Философия. - М: Проспект, 2001.

⁴ Бердяев Н.А. Философия свободы. М.: "Правда", 1989.

⁵ И. Е. Суриков/ Б. С. Ляпустин/Древняя Греция.

⁶ Мераб  Мамардашвили/ «Лекции по античной философии».

⁷ О.Д. Волкогонова, Н.М. Сидорова. Основы философии: Учебник.- М.: ИД “ФОРУМ”: ИНФРА - М, 2006.- 480 с. 

⁸ Иван Фомин «От Сократа к «Сократу». Об актуальности основных принципов сократической философии для современного философского журнала».