Бизнес-сленг как особый тип дискурса

              БИЗНЕС - СЛЕНГ  КАК ОСОБЫЙ ТИП  ДИСКУРСА

 

 

 

За последние годы в сфере языка можно наблюдать существенную динамику, преимущественно обусловленную     процессами социокультурного характера.

 «Русская речь, как всякая  речь вообще, – это постоянное и неуклонное изменение, развитие, творчество».1 

Общеизвестно, что язык представляет  себой саморазвивающуюся систему, обладая, наряду с этим,  мистической и мифической субъектностью. Язык «вбирает» в себя другие языки за счет коммуникативных интеграционных процессов.  Ну, и, конечно, на состояние языка  оказывают большое влияние специалисты-филологи.

Немаловажную роль в развитии языка играют отдельные социальные группы людей, которые пополняют язык новой лексикой, в том числе  профессиональным жаргоном и сленгом.  Существует большое количество разновидностей сленга: молодежный сленг, компьютерный сленг, школьный сленг и т.д.

В  задачи пособия входит   анализ   бизнес-сленга как одного  из составляющих процесса развития языка и его пополнения.

В настоящее время сленг является одной из интереснейших языковых систем современной лингвистики. В языкознании нет четкого понятия сленга. Огромный интерес в данном контексте представляют словари сленга за счет содержащихся в них уникальных фактов, не нашедших в подавляющем числе случаев отражения в нормативных толковых словарях. Они интересны, в первую очередь,  как «документ времени», определенное «свидетельство» и «языкового вкуса» эпохи, протекающих в данный период времени  социально-психологических процессов, порожденных внеязыковыми обстоятельствами.

Сленг с некоторыми оговорками можно классифицировать как  фольклор и, следовательно, письменно зафиксированных источников по данному вопросу немного. Например, работа И.Юганова и Ф.Югановой «Словарь русского сленга. Сленговые слова и выражения 60–90-х годов» (М., 1997). Но сленговая бизнес-лексика, как отдельный пласт в ней не рассматривается. Интересен словарь-справочник Пономарева В.Т. «Бизнес-сленг для “новых русских”» (Донецк, 1996). Но, к сожалению, многие выражения из этого словаря к настоящему времени уже устарели и вышли из употребления, а ряд новых слов в книгу не попал. Тем не менее, в рамках постановки данной проблемы эти словари можно считать серьезной базой  для исследования. Интерес представляет также новый словарь бизнес-сленга, содержащий  около  60 слов, составленный Е. Погребняком и А. Слободником «со слов коллег, однокурсников, друзей, друзей друзей и врагов друзей».2 Cлова, включенные в состав словаря, были замечены в ходу в Евраз-Холдинге, Сибале, Альфе, Прайсе, многочисленных финансовых, производственных, торговых, консалтинговых и других компаниях. 

 

 

 

 

 

 Некоторые  аспекты  исторического анализа  существования сленга как категории

 

Десять–двадцать лет — ничтожный срок для развития языка, но в истории бывают такие периоды, когда скорость языковых изменений значительно увеличивается. Так, состояние русского языка в семидесятые и девяностые годы может служить прекрасным подтверждением этого факта. Изменения коснулись и самого языка, и в первую очередь условий его употребления. Если использовать лингвистическую терминологию, то можно говорить об изменении языковой ситуации и появлении новых типов дискурса. Общение человека из семидесятых годов с человеком из девяностых вполне могло бы закончиться коммуникативным провалом из-за простого непонимания языка и, возможно, несовместимости языкового поведения. В качестве подтверждения достаточно указать наиболее заметное, хотя и не самое интересное изменение: появление огромного количества новых слов (в том числе заимствований) и также исчезновение некоторых слов и значений, то есть изменение русского лексикона.

Очевидно, что и сами языковые изменения, и их скорость в данном случае вызваны не внутренними причинами, а внешними, а именно – социальными преобразованиями и изменениями в жизни русскоязычного общества. Прежде чем говорить о современном языке, следует вспомнить его недавнюю историю.

Двадцатый век оказался чрезвычайно интересным не только для историков, но и для лингвистов. По существу, над русским языком был проведен потрясающий по масштабам и результатам социолингвистический эксперимент.

Две крупные социальные встряски — революция и перестройка — затронули не только социальныый пласт, но и язык, как одну из форм его отражения. Под влиянием происходящего, русский язык изменялся сам, и, кроме того, на него целенаправленно воздействовала власть, ведь язык был ее мощным орудием. Изменения в языке, их социальные причины и последствия — одна из интереснейших тем современной науки.

Язык революционной эпохи блестяще описан по горячим следам русскими и западными славистами: С.И. Карцевским, А.М. Селищевым, А.Мазоном. А вот русскому языку следующих периодов «повезло» значительно меньше. Лишь в 60-е годы было проведено серьезное исследование русского языка в советском обществе. Руководил им М.В. Панов. Зато в конце 80-х и в 90-х годах хлынул поток публикаций о русском языке в советскую и постсоветскую эпоху. В большинстве своем они крайне непрофессиональны, и суть их сводится к тому, что в советский период дело с языком обстояло очень плохо, но «сейчас» все еще хуже.

Причины же выдвигаются следующие. «В советскую эпоху язык был обюрократизирован и зажат в тиски цензуры и самоцензуры и к тому же служил инструментом манипулирования сознанием и промывки мозгов. Ну а в постсоветское время все как-то разом стали абсолютно безграмотны, никаких вам правил или норм, так что впору говорить о распаде языка».3 К внутренним проблемам добавилась экспансия английского языка и как следствие – порабощение некогда великого и могучего его чужеземным собратом.

В советское время возникла любопытная, но никак не уникальная ситуация, которая в лингвистике называется диглоссией (греч. -  «двуязычие»), то есть сосуществование двух языков или двух форм одного языка, распределенных по разным сферам употребления. Рядом с обыденным русским языком возникла еще одна его разновидность. Диглоссия случалась и раньше в России и за ее пределами. Так, в Древней Руси соседствовали разговорный русский язык и литературный церковно-славянский. Позже в восемнадцатом веке русскому языку пришлось делить собственный народ (точнее, только дворянство) с пришельцем — французским языком. В Древней Индии, например, сосуществовали разговорные языки, пракриты, с религиозным языком, санскритом.

В действительности в советском обществе употреблялись и другие формы языка, например, просторечие, сленг и т.п. Все эти формы почти не взаимодействовали между собой, поскольку относились к разным слоям общества и к разным ситуациям общения. В речах, газетах и на партсобраниях царил новояз, на кухнях и во дворах — разговорная речь, литературная или просторечная в зависимости от речевой ситуации, и ее участников. Советский человек отличался тем, что умел вовремя переключать регистры, ««двоемыслие» (по Оруэллу) порождало «двуязычие», и наоборот».4

Итак, неверно, что русский язык в советскую эпоху был неуклюж, бюрократичен и малопонятен. Таким была только одна из его форм, а именно новояз, но другим новояз быть и не мог. Его устройство определялось его предназначением. Здесь надо сказать, что новояз не был чем-то мертвым и неизменным. Во многом языковые различия определяются функциями языка и задачами «пользователя», то есть власти. На смену прямому обману и промыванию мозгов пришли ритуал и забалтывание. Менялись эпохи – менялись дискурсы. Диглоссия же сохранялась, разве что наметилась определенная экспансия новояза. Сфера его употребления постоянно расширялась. Уже к любой публичной речи властью предъявлялись жесткие требования. Переход на «чтение по бумажке» становился почти обязательным.

Горбачевская перестройка изменила не сам язык, а условия его употребления. Исчезли границы между разными формами языка и между сферами их употребления. В публичной речи, например, М.С. Горбачева или Б.Н. Ельцина причудливо сочетаются элементы литературного языка, просторечия и все еще не умершего новояза. Несмотря на первое впечатление, нельзя сказать, что они говорят безграмотнее Л.И. Брежнева, просто они говорят, а тот читал. То же самое верно и для депутатов, и для телевидения, и для газет, и вообще для современной публичной речи. На смену грамотному и перенасыщенному готовыми шаблонами новоязу пришла взрывоопасная смесь. Результат отчасти парадоксален: ошибок стало значительно больше, но говорить в целом стали интереснее и лучше.

Языковая стихия обрушилась и захлестнула весь народ. Оказывается, что почти каждый может выступать публично, а некоторые еще и обязаны. Сегодня политические деятели различаются не только внешностью, взглядами, но и языком. «Языковые портреты» политиков стали обязательной частью их образа, инструментом в политических кампаниях и даже объектом пародирования.

Таким образом, социальных различий в речи теперь меньше, а индивидуальных больше. Ну а тезис о всеобщей неграмотности, мягко говоря, неверен. Просто та неграмотность, которая существовала всегда, стала отчасти публичной.

Если же обратиться к непубличной речи, то она изменилась несколько меньше, хотя также испытала различные влияния. Правда, это коснулось не самой образованной части русского народа, а прежде всего тех, кто наиболее подвержен воздействию телевидения и газет. Русская речь вообще стала более разнообразной, поскольку совмещает в себе разнородные элементы из когда-то несочетаемых форм языка. В сегодняшней речи не юного и вполне интеллигентного человека мелькают такие слова и словечки, что впору кричать «караул!». Молодежный сленг, немного классической блатной фени, очень много фени новорусской, профессионализмы, жаргонизмы – короче говоря, на любой вкус.

Вот несколько правил современного культурного человека, сформулированных на современном языке:

Не наезжай!

Не грузи!

Не гони!

Не тормози!

Понятно должно быть всем, хотя ни одно из слов не употреблено в своем литературном значении.

Стал ли русский язык более «криминальным»? Безусловно. Как и все общество в целом. Другой вопрос – почему это так заметно. Раньше на фене «ботал» тот, кому было положено «ботать». Ну, разве что интеллигент мог сказать что-нибудь подобное для «красного словца». Но это словцо было «красным», то есть резко выделялось на общем фоне. Сейчас же эти слова на устах у всех: профессора, школьника, бизнесмена, депутата, бандита...

Ощутимой потерей на этом пути развития речи стала почти всеобщая утрата языкового вкуса. Языковая игра, построенная на совмещении разных слоев языка или просто использование ярко выраженного социального стиля теперь едва ли возможны. Эти приемы стали нормой и перестали восприниматься как игра. Из новых речевых жанров, все-таки имеющих игровое начало, следует упомянуть сленг. Новизна его, впрочем, условна и скорее состоит в социализации, выходе на публичную трибуну.

Что же касается других претензий к современному языку, то и здесь не все так просто. Действительно, резко увеличился поток заимствований из английского языка. Влияние американизмов очевидно, и не только на русский язык и не только на язык вообще. Эти изменения также связаны с уничтожением границ и перегородок, но только внешних. Наибольшее число заимствований приходится на новые области, где еще не сложилась система русских терминов или названий. Так происходит, например, в современной экономике или вычислительной технике. В ситуации отсутствия слова для нового понятия это слово может создаваться из старых средств, а может просто заимствоваться. Русский язык в целом пошел по второму пути. Если же говорить о конкретных словах, то, скажем, принтер победил печатающее устройство. В таких областях заимствования вполне целесообразны, и во всяком случае никакой угрозы для языка не представляют.

В заключение следует сказать, что часто в общественном сознании то или иное состояние языка подвергается оценке, причем обычно отмечается как раз «плохое» состояние языка. Такая критика вызвана, как правило, слишком быстрыми изменениями в языке и возникающим в связи с этим разрывом между дискурсами разных поколений. В подобной ситуации мы сейчас и находимся.

 

                Сленг в современной лингвистике. Сленг и жаргон.

 

Жураховская В.Д.,  Грачев М.А., Береговская Э.М. и многие другие лингвисты делят всю лексику на литературную и нелитературную. К литературной относятся:

книжные слова

стандартные разговорные слова

нейтральные слова

Вся эта лексика употребляется либо в литературе, либо в устной речи в официальной обстановке. Существует также нелитературная лексика, ее делят на:

Профессионализмы

Вульгаризмы

Жаргонизмы

Сленг

Эта часть лексики отличается своим разговорным и неофициальным характером.

Профессионализмы – «это слова, используемые небольшими группами людей, объединенных определенной профессией».5

Вульгаризмы – «это грубые слова, обычно не употребляемые образованными людьми в обществе, специальный лексикон, используемый людьми низшего социального статуса: заключенными, торговцами наркотиками, бездомными и т.п».6

Социолекты особого назначения - жаргон, сленг и арго - входят в языковую формацию нонстандарта. Отсутствие точной лингвистической дефиниции затрудняет их научное описание и создает немалые трудности особенно для прикладной русистики.

Необходимо отметить, что некоторые ученые жаргонизмы относят к сленгу, таким образом, не выделяя их как самостоятельную группу, и сленг определяют как особую лексику, используемую для общения группы людей с общими интересами. Для того чтобы определить так это или нет, дадим несколько определений сленга  и жаргона.

Жаргон – «от фр.’jargon’-речь социальной или профессиональной группы, которая отличается от общеразговорного языка особым составом слов и выражений. Это условный язык, понятный только в определенной среде, в нем много искусственных, иногда условных слов и выражений».7

Жаргонизмы – «это слова, используемые определенными социальными или объединенными общими интересами группами, которые несут тайный, непонятный для всех смысл».8

Сленг – «это слова, которые часто рассматриваются как нарушение норм стандартного языка. Это очень выразительные, ироничные слова, служащие для обозначения предметов, о которых говорят в повседневной жизни».9