2-5 августа 1943
г. состоялось Всероссийское совещание
по народному образованию (первое
за годы войны), участники которого
обосновали необходимость создания
координационного центра по педагогике
и психологии;
6 октября 1943
г. принято Постановление Совнаркома
(Правительства) СССР об организации
Академии педагогических наук (сокращенно
АПН);
13 октября 1943
г. в широкой научной печати
опубликовано сообщение о создании
АПН;
Постановлениями
Правительства РСФСР утверждены
Устав (см. дополнительный материал 14.11)
АПН (14 февраля 1944 г.) и первый состав
действительных членов (академиков) и
членов-корреспондентов АПН (А.А. Смирнов
и К.Н. Корнилов) (11 марта 1944 г.);
8 мая 1944 г.
состоялось первое общее собрание
АПН, на котором избраны члены
Президиума и руководители отделений
АПН;
28 июня 1944 г. проведено
общее собрание АПН, обсудившее
проект плана научной работы
АПН.
Надо учесть,
что все эти события происходили
в военное время и на территории
России бушевала кровопролитнейшая
из войн (и соответственно перед
государством и правительством стояли
первоочередные задачи по организации
защиты советского народа от врага). Поэтому
необходимо признать, что создание,
организация и начало деятельности
АПН были осуществлены в кратчайшие
сроки.
14.1.5. Подготовка
психологических кадров в годы
войны
Анализируя развитие
психологической науки в Советском
Союзе в годы войны, необходимо остановить
внимание читателей и на таком
немаловажном вопросе, как подготовка
кадров для работы в области психологии.
После 1936 г., когда были закрыты
педологические отделения в учебных
институтах, подготовка психологов
в стране в значительной мере
сворачивается. В качестве основных,
базовых структур подготовки
психологических кадров остаются
лишь кафедры педагогики в
педагогических институтах. Однако,
поскольку это была все-таки
не специализированная, не профильная
подготовка психологов, объем учебных
часов, выделяемых на изучение
психологических дисциплин, был
ограничен. Поэтому выпускники
этих кафедр далеко не всегда
получали фундаментальную и глубокую
психологическую подготовку.
И в этой связи, создание
именно в годы войны психологических
кафедр и отделений в Московском
и Ленинградском университетах
(а в 60-е гг. на их основе
и факультетов психологии), занимающихся
специализированной подготовкой
профессиональных психологов, не
только позволило существенно
повысить качество образования
психологов, но и свидетельствовало
об общественной потребности
в кадрах специалистов-психологов.
При этом необходимо отметить,
что в годы войны продолжалась
работа по совершенствованию
учебных программ и учебных
курсов по психологии. Так, за
период 1941-1945 гг. кафедра психологии
Ленинградского педагогического
института разработала новые
учебные программы таких учебных
дисциплин, как: психология учения,
психологический практикум (на 17,
39, 68 учебных часов), история психологии,
психология дошкольника, психология
школьника (и специальные семинарские
занятия к этому курсу).
В годы войны продолжалась
и даже интенсифицировалась подготовка
психологов высшей квалификации
- кандидатов и докторов наук.
В начале 1940 г. в Москве было
всего два специализированных
Ученых Совета, которые принимали
к защите диссертационные исследования
по психологии (в Московском педагогическом
институте и в Педагогическом
институте им. К. Либнехта), а в
Ленинграде - один (Ленинградский педагогический
институт им. Герцена) (см. об этом:
Медынский Е.Н., 1941. С. 42). К концу
войны ситуация существенно меняется.
По сведениям А.Д. Добровой, в
1944 г. уже только в Москве
насчитывается 9 институтов, получивших
право принимать к защите диссертации
по психологии (Научно-исследовательский
институт дефектологии, Институт
физической культуры, Педагогический
институт иностранных языков
и др.). Характерно, что из 176 диссертаций
по всем педагогическим наукам,
защищенным в 1940-1944 гг. в Москве,
33 диссертации было защищено по
психологии (т.е. почти 20%) (Доброва
А.Д., 1945. С. 62-63). При этом необходимо
иметь в виду, что защита диссертаций
осуществлялась и в педагогических
институтах других городов. Так,
в 38 педагогических институтах
страны (за исключением московских)
только за год (1942-1943 гг.) было
защищено по психологии 9 докторских
диссертаций (из 25 всех защищенных
докторских диссертаций) и 7 кандидатских
диссертаций (из 28 защищенных). Кроме
этого, 8 диссертаций подготовлено
к защите (Доброхотов С.П., 1944. С. 47).
Поэтому безусловно права А.Д.
Доброва, когда пишет: "Если
мы примем во внимание еще
некоторое количество диссертаций,
которые были представлены к
защите, но по различным причинам
не прошли или не были поставлены
на защиту, то мы можем утверждать
о значительном росте научно-исследовательской
работы в области педагогических
наук (которые, напомним читателю,
включали и психологию -примеч. авторов).
Научная мысль не переставала
работать и в период Великой
Отечественной войны" (Доброва
А.Д., 1945. С. 62-63).
Таким образом,
подводя итоги организационно-структурным
преобразованиям в сфере психологической
науки и ее кадровому обеспечению,
необходимо сделать следующие выводы:
Нужды военного
времени привели к значительным
трансформациям в структуре управления
психологической наукой. При этом
акцент был сделан на его централизацию
и создание широкой сети новых
психологических центров и организаций
научно-исследовательской, научно-методической
и научно-практической ориентации.
Процесс эвакуации
психологических институтов и лабораторий,
научных сотрудников из центрально-европейской
части страны в другие, тыловые
районы способствовал интенсификации
научной деятельности по психологии
в провинциальных учебных и клинических
заведениях, пропаганде и распространению
психологических знаний (см. дополнительный
материал 14.12).
В целом существенно
окрепли организационные основы
психологической науки, которые
были в определенной мере поколеблены
после Постановления о педологии
1936 г.
Несмотря на
трудности военного времени, продолжалась
активная работа по подготовке специалистов-психологов,
потребность в которых все
более увеличивалась.
14.2. Ведущие направления
и формы участия психологов
в деле защиты Отечества
Многогранной
и многоаспектной была деятельность
советских психологов в годы Великой
Отечественной войны:
проведение научных
исследований по оборонной тематике;
работа в эвакогоспиталях
(см. дополнительный материал 14.1) по восстановлению
здоровья раненых бойцов;
обеспечение психологической
подготовки кадров для тыла и армии
и учебно-воспитательного процесса;
развертывание
научно-просветительской, санитарно-гигиенической
и профилактической работы;
непосредственное
участие в боевых операциях (в
составе кадровых частей, народного
ополчения, партизанских отрядов);
строительство
защитных сооружений; работа в тылу
(на производстве, в сельском хозяйстве
и практическом здравоохранении) (Кольцова
В.А., Олейник Ю.Н.,1990. С. 23).
В первый же день
войны была объявлена всеобщая мобилизация
военнообязанных 1905-1918 г. рождения. Многие
психологи, в соответствии с этим,
призывались в ряды действующей
армии (в их числе были не только
студенты и аспиранты, но и ученые,
занимавшиеся самостоятельной научно-исследовательской
работой). В числе психологов, которые
с оружием в руках защищали
родину, были: В.И. Абраменко, Г.М. Андреева,
В.В. Богословский, А.И. Великороднова,
А.В. Веденов, В.К. Гаврилов, А.И. Галактионов,
М.В. Гамезо, А.Д. Глоточкин, М.Д. Громов,
А.Я. Дудецкий, В.Я. Дымерский, М.И. Дьяченко,
П.И. Зинченко, Ю.П. Зуев, Е.И. Игнатьев, В.И.
Кауфман, В.И. Киреенко, Ю.И. Кириленко,
С.М. Козловский, А.Г. Ковалев, В.И. Ковалев,
В.Н. Колбановский, М.П. Коробейников, Н.И.
Крылов, Е.С. Кузьмин, Ю.А. Кулагин, Н.Г. Левандовский,
Г.Д. Луков, Н.Е. Малков, Н.С. Мансуров, Р.М.
Мещерский, Е.А. Милерян, М.Ф. Морозов, М.М.
Нудельман, В.В. Офицеров, А.М. Пашутин,
А.В. Петровский, К.К. Платонов, Я.А. Пономарев,
П.А. Просецкий, А.И. Раев, А.З. Редько, Т.А.
Репина, М.С. Роговин, В.Ф. Рубахин, Ю.А. Самарин,
И.Е. Синица, Е.Н. Соколов, А.В. Скрипченко,
Б.С. Смирнов, А.А. Степанов, Л.М. Фридман,
Б.И. Хотин, С.Н. Шабалин, Ф.Н. Шемякин, А.И.
Щербаков, К.М. Шоломий, Д.Б. Эльконин, А.Р.
Юсуп-заде, В.Н. Яцкевич и многие,
многие другие.
Война есть война, и в условиях
непосредственных боевых действий
все равны - и интеллигент, и
рабочий, и крестьянин. Каждый
из них занимается тем, что
в конкретный момент времени
может приблизить победу над
врагом. Поэтому на фронте далеко
не всегда психологи занимались
тем, что им было знакомо
по роду своей профессиональной
деятельности. Например, П.И. Зинченко,
специалист по проблемам психологии
памяти, в мае 1942 г. в письме
к А.Н. Леонтьеву писал: "...Вот
уже 7 месяцев, как я оторвался
совершенно от прежнего круга
дорогих для меня людей. Один
только раз о психологах и
психологии напомнило мне сообщение
в печати о награждении С.Л.
Рубинштейна Сталинской премией...
Сейчас я в действующей армии,
зам[еститель] командира саперной
роты. Занимаюсь фортификацией и
удивляюсь сам, что пока и
это дело получается у меня
неплохо" (Письма психологов..., 1995).
О сложностях фронтовой жизни
свидетельствует письмо Г.Д. Лукова,
впоследствии одного из ведущих
специалистов в области военной
психологии: "Воюю я... с первой
половины июля 1941 года. Значит, считай,
полтора года. За это время
мне пришлось побывать на различных
фронтах и входить в состав
различных соединений. В течение
этих полутора лет мне... пришлось
увидеть жизнь с другой стороны.
Вернее, не увидеть жизнь, а,
будем говорить, делать жизнь.
Я говорю делать потому, что
в наших условиях малейшая
надежда на авось, на самотек,
может кончиться и обычно кончается
безнадежно... Во время войны я
только одну ночь спал в
нижнем белье и на постели,
покрытой простыней. Ведь я
безвыходно в передовой части.
За это время мне приходилось
активно передвигаться (пешком
до 80 километров в сутки) и не
менее активно находиться в
неподвижном состоянии (по несколько
часов). Я пережил отступление
и наступление. Под большой
бомбежкой с воздуха был несколько
раз, под артиллерийским обстрелом
много раз, а под ружейно-пулеметным
огнем еще больше. Три авиабомбы
(в разное время) разорвались
около меня в 18-15 метрах, на
таком же расстоянии разорвалось
штук 30 артиллерийских снарядов
и сотни пуль чуть-чуть не
задели меня (только один снайпер
выпустил в меня 17 пуль и, все-таки,
я обманул его). Случалось так,
что я долго не ел, не спал
и находился на холоде, в грязи,
мок под дождем и жарился
на солнце и в пыли. Мне приходилось
и в атаку ходить, и под обстрелом
противника читать лекции и
доклады. Да, и я все еще жив.
Это даже любопытно. Таких "стариков"
у нас мало и мы друг друга
хорошо знаем" (Письма психологов...,
1995). Поэтому неудивительно, что
за годы войны советская психология
понесла большие потери. Погибли
или умерли (в блокадном Ленинграде):
А.П. Болтунов, И.И. Волков, Н.К.
Гусев, А.А. Дернова-Ярмоленко,
Г. Лосев, П.С. Любимов, Ф.И.
Музылев, Л.И. Шварц, С.Н. Шпильрейн,
О. Эфрусси и многие другие.
Надо сказать, что военные воспоминания
и фронтовые переживания были
столь сильными, что запечатлевались
в памяти ветеранов на долгие
годы. Психолог Ф.Н. Шемякин, который
начал свой боевой путь в
годы войны в октябре 1941 г.
в составе 60-й стрелковой дивизии,
сформированной на основе дивизии
Народного Ополчения Ленинского
района г.Москвы, по просьбе историка
психологии А.В. Ярмоленко подготовил
очерки-воспоминания о своей деятельности
на фронте: "Я пишу эти "Очерки"
как загипнотизированный. Я не
люблю вспоминать о войне и
давно не обращался к воспоминаниям
о том, что я в те времена
делал. Когда же я начал писать
эти "очерки", воспоминания
встали передо мной как стена,
или, вернее, -как лес, из которого
я не могу выбраться... Сейчас
я в таком состоянии, что
отложил в сторону свою работу
над книгой о мышлении. Ни о
чем другом, кроме этих "очерков",
думать не могу. Картины встают
перед глазами так, как будто
я их переживаю вот теперь..."
(Я не люблю вспоминать..., 1995).
В воспоминаниях, опираясь на
собственный опыт работы в
военной разведке, он описывает
психологические проблемы, возникающие
в ситуации допроса. При этом,
как отмечал сам автор, в
основу писем им было положено
понятие "контакта" допрашивающего
с допрашиваемым: "Под "контактом"
я подразумеваю такие отношения
между ними, в которых устанавливается
и установлено моральное превосходство
допрашивающего над допрашиваемым.
Иначе говоря, - это отношение,
при котором допрашиваемый признал
превосходство над собою личности
допрашивающего". Определяя понятие
контакта, Шемякин выступает против
двух неправильных, с его точки
зрения, методов ведения допроса:
"силового" и "заискивающего".
Он пишет: "Что представляет
собою "силовой" допрос понятно,
вероятно, без комментариев. "Заискивающий"
допрос производил на меня
тоже отвратительное впечатление.
Как сейчас помню сцену, когда
наш старший лейтенант хлопал
по плечу немецкого ефрейтора,
предлагал ему папиросы и наливал
в стакан водку, а как будто
между делом спрашивал: "А где
стоят ваши минометы? Сколько
их у вас осталось?" и т.д.
Мой "метод контакта" приносил
ощутимые результаты в ситуациях,
когда, как казалось, от пленного
невозможно было получить показания.
Этим и вызвано было то, что
я получил приказ изложить
свой метод на бумаге. Кстати,
чем интеллигентнее был пленный,
тем безотказнее действовал "метод
контакта" (Я не люблю вспоминать...,
1995).