Ответсвенность за вред, причиненный властными органами и их должностными лицами

Первые робкие попытки осуждения инквизиционного процесса были предприняты еще в XVII в., когда Пуффендорф и Томазий стали «высказываться против гнусностей и насилий современного им уголовного судопроизводства»⁵. Пуффендорф даже высказал мысль о вознаграждении лиц, пострадавших от неправильного привлечения к уголовному суду. Но, как замечает Н.Н. Розин, мысль эта не приносит плодов, она была слишком преждевременна.

В конце XVIII в. идея возмещения государством вреда, причиненного невиновным уголовным преследованием, очень быстро распространилась по всем европейским государствам. Ее сторонниками и защитниками были: во Франции - Пасторе, в Италии - Филанджиери, в Англии - Бентам, в Германии - Гейнце. В том числе благодаря их усилиям европейские государства постепенно одно за другим стали включать в свои законодательства положения о государственном вознаграждении лиц, невинно понесших вред и убытки от невиновного уголовного преследования.

В конце XVIII в. главная  роль в вопросе вознаграждения вреда  уделялась так называемому идеальному (нравственному) вознаграждению - восстановлению потерпевшего в правах и чести, что объясняется существовавшим в то время патрицианским презрительным отношением к деньгам и возвышенным отношением к понятию чести.

Поскольку идеальное  вознаграждение не было обременительно ни для государственной казны, ни для общественности, оно сразу же нашло свое воплощение в законодательстве многих европейских государств того времени в виде восстановления оправданного в чести и правах путем публичного оглашения оправдательного приговора и немедленного освобождения оправданного из-под стражи.

Именно из-за пренебрежительного отношения общества к деньгам  материальное вознаграждение невиновных, привлеченных по случайному стечению обстоятельств, пробивало себе дорогу гораздо труднее. К тому же, слишком много вопросов вставало перед теоретиками, практиками и законодателем для определения того, кто достоин получить материальное вознаграждение, ведь дело касалось выплаты конкретных денежных сумм из государственной кассы.

Кто имеет право на получение вознаграждения - богатый или бедный?

Какова должна быть степень  доказанности невиновности для выплаты  вознаграждения - полностью доказана или и в случае, когда такой уверенности нет?

Имеет ли право на вознаграждение невиновный, который сам оговорил себя или же навлек на себя подозрение своим поведением во время следствия, пытавшись бежать или иным способом уклониться от следствия и суда?

Освобождение от уголовного преследования на какой стадии процесса дает право на вознаграждение - только когда оправдан в порядке пересмотра приговора, уже отбыв наказание полностью или частично, или же и тогда, когда оправдан сразу, по первому рассмотрению дела, или же когда дело вообще не дошло до суда, а было прекращено на стадии следствия?

Но если вознаграждать за вред тем, чье дело не дошло до суда, то в каких случаях - когда применялось подследственное заключение или задержание или же и в тех случаях, когда таких мер в ходе следствия не применялось?

Каков должен быть размер вознаграждения - полный или же номинально определенный?

И наконец, еще один важный, но не последний вопрос: кто должен определять размер вознаграждения - сам  суд, оправдавший невиновного, административный чиновник или глава государства  по особому докладу министра юстиции?

Прошло вот уже более двух вв., а большинство из этих вопросов не теряют своей актуальности и по сей день, не находя единодушного ответа, как не было его и тогда, когда они задавались⁶.

Наиболее прогрессивными во взглядах на материальное вознаграждение невиновных в конце XVIII в. оказались законодатели Пруссии и Италии.

Первым государством, включившим в свое законодательство положение о материальном вознаграждении, была Пруссия. 15 января 1766 г. прусский король Фридрих II (Великий) принял устав, содержавший в том числе правила уголовного судопроизводства, в которых устанавливалось: «...если лицо, подозреваемое в совершении преступления, будет привлечено к следствию, но по недоказанности подозрения следствие будет прекращено, причем выяснится полная невиновность привлеченного, то ему надлежит возвратить не только все понесенные издержки, но и выдать, кроме того, соответствующее обстоятельствам дела и имущественному положению вознаграждение из кассы того суда, в котором производилось дело»⁷.

В Италии идеи Филанджиери  были воплощены в тосканском уголовном Уложении, принятом в царствование Леопольда I в 1786 г. В ст. 46 Уложения было установлено не только идеальное, но и материальное возмещение лицам, которые вследствие случайного стечения обстоятельств, подвергнувшись обвинению, некоторое время были продержаны в тюрьме, но впоследствии оправданы судом. Выплата производилась из созданной для этого специальной кассы, куда стекались суммы, взыскиваемые по судебным приговорам в виде штрафов. Позднее это положение было включено в Устав уголовного судопроизводства королевства обеих Сицилий, принятого в 1819 г.

В законодательстве других стран Европы идея материального  государственного возмещения вреда, причиненного невиновным уголовным преследованием, начинает реализовываться только во второй половине XIX в., когда общество в корне поменяло свое отношение к деньгам.

Большой вклад в развитие ответственности государства за невиновное уголовное преследование внесло законодательство кантонов Швейцарии. В 1850 г. был принят уголовно-процессуальный кодекс кантона Во, согласно которому право на возмещение вреда имело лицо, подвергнутое предварительному заключению и впоследствии освобожденное от уголовного преследования до суда. Оправданный судом такого права не имел. По уголовно-процессуальному кодексу кантона Фрибург того же года право на возмещение предоставлялось не только освобожденным до суда, но и оправданным как по первоначальному приговору, так и по пересмотру вступившего в силу обвинительного приговора. Уголовно-процессуальный кодекс кантона Берн 1854 г. еще больше расширил круг лиц, имеющих право на возмещение, предоставив это право и лицам, в отношении которых дело было прекращено до суда без предварительного заключения. Уголовно-процессуальный кодекс кантона Невшатель 1885 г., наоборот, предоставлял такое право лишь оправданным и только тем из них, кто был подвергнут предварительному заключению. По Уголовно-процессуальному кодексу кантона Женева 1885 г. право на возмещение предоставлялось лишь оправданным по пересмотру вступившего в силу обвинительного приговора, полностью или частично отбывшим наказание. Такое же положение содержал и Уголовно-процессуальный кодекс кантона Ааргау 1886 г. По общему правилу решение о возмещении вреда принималось органом, прекратившим дело.

Уголовно-процессуальный кодекс Португалии 1884 г. предоставлял право на вознаграждение только лишь оправданным в порядке пересмотра вступившего в силу приговора.

В 1886, 1887, 1888 гг., соответственно, в Швеции, Норвегии и Дании принимаются отдельные, очень либеральные по тем временам законы о возмещении вреда лицам, пострадавшим от уголовного преследования. В них уже шла речь не только о возмещении за счет государства вреда, причиненного по случайной ошибке, но и о возложении на государственную казну обязанности возместить вред, причиненный по вине конкретных должностных лиц, осуществляющих уголовное преследование. При этом казна получала право регресса к виновным.

В Австрии сначала  в 1872 г., а затем в новой редакции в 1892 г. принимается отдельный закон  о возмещении вреда. Право на возмещение по этому закону получают только лишь оправданные в порядке пересмотра вступившего в силу приговора, частично или полностью отбывшие наказание.

Франция - страна, по праву  признаваемая колыбелью идеи ответственности  государства, - проявила крайнюю реакционность в вопросе реализации материального возмещения в законодательстве. Вопрос этот впервые был поднят в парламенте Франции еще в 1784 г. 8 мая 1788 г. министр юстиции Франции представил парламенту (собранию нотаблей) от имени Людовика XVI проект ордонанса, который сопровождался следующими словами: «Не ограничиваясь публикованием оправдательного приговора во всеобщее сведение на счет государства, король надеется доставить пострадавшим полное вознаграждение за понесенный ими вред»⁸. Ордонанс Людовика был принят, но положения о материальном вознаграждении были отвергнуты. В 1790 г. вопрос о материальном вознаграждении вновь был поднят в парламенте и вновь был им отвергнут. Французская революция на 100 лет отложила законодательное разрешение вопроса о возмещении государством материального вреда, причиненного при уголовном преследовании. И только в 1895 г. французский парламент после почти десятилетних обсуждений принял закон, вносивший изменения в устав уголовного судопроизводства. Окончательная редакция принятого закона сильно расходилась с первоначальным вариантом проекта. Скорее по политическим, нежели по каким-либо другим соображениям парламент ограничил круг лиц, имеющих право на вознаграждение, лишь теми, кто был оправдан в порядке пересмотра вступившего в силу приговора. При этом казна выплачивала вознаграждение и тем, кто был подвергнут преследованию по вине недобросовестного потерпевшего или доносчика, лживого свидетеля, оставляя за собой право регресса.

С таким же трудом, как  и во Франции, шло законодательное закрепление института ответственности государства за невиновное уголовное преследование в Германии. Имперская конституция 1849 г. содержала положение о праве пострадавшего от незаконного ареста или от незаконного продления ареста требовать возмещение с виновного или с государства. Несмотря на то что эта Имперская конституция никогда не имела силу действующего закона⁹, в отдельных германских государствах были приняты законы, в той или иной степени воспроизводящие данное право. Проекты законов о внесении в общеимперский устав уголовного судопроизводства положений о возмещении вреда невиновным, пострадавшим от уголовного преследования, вносились в германский Рейхстаг в 1882, 1885-1886, 1887, 1888, 1893, 1895 гг. Наконец, в 1898 г., после тяжелейших споров, закон был принят. И так же, как во Франции, круг лиц, имеющих право на вознаграждение, был ограничен лишь теми, кто был оправдан в порядке пересмотра вступившего в силу приговора. Позднее в 1904 г. в Германии был принят новый закон. В дополнение к закону 1898 г. новый закон предоставлял право на вознаграждение вреда лицам, подвергнутым несправедливому лишению свободы, как оправданным судом по первому рассмотрению дела, так и освобожденным еще до суда.

В 1900 г. принимается вполне либеральный устав уголовного судопроизводства Венгрии, предоставивший право на возмещение и лицам, освобожденным от уголовного преследования до суда, и оправданным как по первоначальному приговору, так и в порядке пересмотра вступившего в силу приговора.

Положения о государственном возмещении вреда, причиненного невиновным уголовным преследованием, были восприняты также и законодательством ряда стран Нового Света. Так, устав уголовного судопроизводства Мексики 1871 г. предоставлял право на возмещение оправданным, чья невиновность не вызывала сомнения, при условии, что они не вызвали преследование своим поведением. Примерно так же решался вопрос и в уставе уголовного судопроизводства Бразилии 1898 г.

К началу XX в. идея государственного возмещения материального вреда, причиненного невиновным уголовным преследованием, нашла свое законодательное воплощение почти во всех европейских странах. Исключение составляли разве что Англия и Россия.

В Англии еще в 1808 г. в  Палату Общин был внесен Compensation Bill, в котором шла речь о вознаграждении пострадавших от судебной ошибки. Однако билль так и не прошел¹⁰.

Российская империя, как  и во многом остальном, позже других восприняла идеи государственного возмещения вреда, причиненного невиновным уголовным  преследованием. Законодательство Российской империи, как и законодательство рассмотренных нами выше европейских государств образца XVIII в., предусматривало только личную ответственность судей, прокуроров, лживых доносчиков, свидетелей и потерпевших при наличии в их действиях корысти или злого умысла. Вред, причиненный по ошибке, случайно, взысканию не подлежал. Вопрос законодательного закрепления государственного возмещения в России был поднят при работе над проектами Судебных Уставов, предшествовавшей проведению судебной реформы 1864 г. В 1863 г. восемь членов Высочайше учрежденной комиссии по разработке проекта Устава уголовного судопроизводства предлагали включить в него положение, согласно которому суду предоставлялось право «ходатайствовать перед Императорским Величеством о вознаграждении оправданного подсудимого даже и в том случае, если в неправильном привлечении к суду никто не может быть признан виновным, если такой подсудимый в течение производства о нем дела содержался долгое время под стражей»¹¹. Впрочем, большинство членов комиссии (20) отвергли это предложение. «На случаи, - указывали они, - в которых подозрение это навлечено на подсудимого лишь несчастным для него стечением обстоятельств, нельзя смотреть иначе, как на те несчастья, которым человек нередко подвергается или вследствие несовершенства его природы, или вследствие неисповедимых судеб верховного промысла. Случаи эти требуют не восстановления справедливости действием правосудия, но уврачевания неизбежного в мире зла мерами благотворительности»¹². Таким образом, комиссия не сочла возможным закрепить возмещение вреда даже через монаршее милосердие. Начиная с 80-х гг. XIX в. в русской юридической литературе появляется множество публикаций, посвященных вопросу возмещения вреда, причиненного невиновным уголовным преследованием. И только спустя почти 40 лет после судебной реформы законодатель вновь вернулся к данному вопросу. Новый проект Устава уголовного судопроизводства 1900 г. содержал ст. 1039, повторяющую, по сути, предложение, сделанное восьмью членами комиссии в 1863 г. Согласно данной статье в случае оправдания невиновного лица в порядке пересмотра вступившего в силу обвинительного приговора, когда в его осуждении никто не виноват, суду вновь предполагалось предоставить право ходатайствовать перед государем через министра юстиции о вознаграждении подсудимого, невинно понесшего наказание. Хотя в юридической литературе и указывалось на неудовлетворительность данного положения¹³, однако даже ему не суждено было реализоваться. Великая Октябрьская Социалистическая революция 1917 г., так же как и в свое время во Франции Великая Французская революция, на длительный срок отложила законодательное закрепление в России ответственности государства за незаконное уголовное преследование.

Вопрос возмещения государством вреда, причиненного незаконными действиями органов власти в ходе осуществления административного управления, был поставлен во вторую очередь. Однако восприятие его европейским законодательством шло гораздо труднее. Вплоть до начала XX в. законодательства практически всех европейских стран воздерживались от установления такой ответственности.

Исключение составили  только небольшие германские государства. Именно они первыми, хотя и в разной степени, законодательно возложили  на свою казну ответственность за действия своих чиновников при осуществлении ими публичной власти.

Французское законодательство вплоть до середины XX в. отвергало положения об ответственности государства за вред, причиненный незаконными действиями правительственных агентов в ходе осуществления ими полномочий административной власти. Иски о возмещении вреда предъявлялись в общегражданский суд к самому чиновнику, поскольку непосредственно к государству или местной администрации предъявление таких исков было невозможно.

Англия, пожалуй, дольше всех отрицала ответственность государства за действия своих органов. Консерватизм английского законодателя не позволял ему нарушить старый, традиционный для Англии принцип неприкосновенности Короны. Английские ученые полагали, что возможность привлечения чиновника к личной имущественной ответственности путем обращения непосредственно в суд без какой-либо административной гарантии, свойственной континентальным правовым системам, лучше обеспечивает начала законности в управлении, чем какая бы то ни была система административных судов.

В вопросе ответственности  государства за своих должностных  лиц Российская империя не была исключением. Законодательство России не содержало  положений, устанавливающих общий  принцип ответственности государства  за любой вред, причиненный неправомерным поведением чиновников при исполнении ими «правительственной власти»¹⁴. Поэтому руководящие начала в данном случае пришлось устанавливать Правительствующему Сенату. Гражданский Кассационный Департамент Правительствующего Сената в своей практике последовательно и настойчиво проводил позицию личной ответственности чиновника и безответственности казны в делах подобного рода¹⁵. В научной литературе позиция Сената постоянно подвергалась критике со стороны ученых правоведов. Многие из них, по-разному мотивируя свои взгляды, сходились в одном - необходимости переложения ответственности в публично-правовой сфере с плеч чиновника на казну¹⁶.

И все же попытка законодательного закрепления ответственности государства  в дореволюционной России была. В 1909 г. министр юстиции внес на рассмотрение Государственной Думы законопроект «Об изменении порядка производства дел о взыскании вознаграждения за вред и убытки, причиненные распоряжениями должностных лиц»¹⁷. Данный законопроект предусматривал ответственность непосредственно казны. В последующем проект вовсе был снят с рассмотрения.