Комментарии судебника

 

Наместники и волостели  обычно чинили суд и расправу над  населением не лично, а через тиуна, являющегося, как правило, их холопом152. Приезжавшии в город или волость  с приставной грамотой недельщик  обязан был предъявить грамоту наместнику, волостелю или их тиунам, и в  случае, когда оба истца, как именуются  здесь истец и ответчик, подсудны суду одного города или волости, т. е. имеют одну подсудность, обоих исцов  поставити пред наместником или  пред волостелем или пред их тиуны. Действовать самостоятельно на территории наместничества без санкции наместника недельщик не имел права.

 

Вместе с тем Судебник, отражавший политику Ивана III, направленную на укрепление позиций дворянства и  ограничение своеволия боярства, распространяет нормы, регулирующие деятельность центрального суда на местный суд  и берет под контроль деятельность органов наместничьего управления.

 

Статья 38

 В этой статье предписывается  обязательное участие в суде  кормленщиков с боярским судом  (см. комментарий к ст. ст. 17—18) представителей  местной администрации, а также  верхушки посадских людей и  черных крестьян. Дворский следил  за землеустройством, выполнением  феодальных повинностей, делил  землю на выти между тяглыми  крестьянами, был обязательным  участником разъездов земли153.

 

Лучшие или добрые люди представляли население не по выбору, а по своему положению в местном  обществе. Обычай, когда в судебном разбирательстве принимали участие  представители общины, был закреплен  ст. 19 Белозерской уставной грамоты  — наместником и тиуном без  добрых людей не судити суд, а затем  в настоящей статье судебника. Присутствовавшие на суде лучшие люди, число и функции  которых еще не определялись, контролировали суд кормленщиков, ограничивалиих произвол, что способствовало укреплению единой централизованной системы судебного  аппарата. Симптоматично то, что  участие лучших людей было обязательно  в судах наместников, державших  кормление с боярским судом, рассматривавшим  наиболее важные и опасные для  государства дела.

 

Остальное содержание статьи определяет порядок взимания пошлин при рассмотрении дела в местном  суде и повторяет фактически ст. ст. 1—7 Судебника в отношении  центрального суда с той лишь разницей, что для местного суда размер пошлин определяется по уставным грамотам наместничьего  управления, среди которых были Двинская (1397г.) и Белозерская (1488г.) уставные грамоты.

 

Статья 39

 

Статья 39 повторяет ст. 8 Судебника, за исключением упоминания о боярине  и дьяке, которые заменяются здесь  наместником и тиуном.

 

Статьи 40—42

 

В статьях (на основе ст. ст. 15, 17, 18, 23) содержится решение вопросов о порядке “отпуска” холопов  органами наместничьего управления. Во главе их стояли не только бояре, получавшие от князей города и волости, кормление с судом и данью, но и дети боярские — представители  низшего разряда служилых по отечеству, т. е. по происхождению154. Они отправляли суд через своих холопов, одним  из которых был тиун.

 

Согласно ст. 40, тиун от имени  государя своего творил суд и расправу над местным населением, взыскивал  пошлины. Вместе с тем тиун находился  в личной зависимости от кормленщика, который отвечал за его действия.

 

Поэтому ст. 41 специально подчеркивает, что тиун без санкции кормленщика  не имел права выдавать правую и  отпускную грамоты на холопа.

 

Необходимость доклада в  вышестоящую инстанцию при выдаче отпускной грамоты зафиксирована  в ст. 42, повторяющей эту норму, но уже в отношении сына боярского155.

 

Статья 43

 

Здесь не просто повторяется  ст. 20 о порядке выдачи граиот по холопьим делам, а значительно ограничивается право должностных лиц наместничьего  управления в решении наиболее важных дел. В отличие от ст. 20, запрещавшей  выдачу правых и беглых грамот кормленщиками  без боярского суда, ст. 43 запрещает  решать дела о холопах, а также  об отпуске их на свободу, отдаче “головой”  до искупа и других мерах в отношении  татей и душегубцев и всякого  лихого человека тиунам великого князя  и тиунам боярина, у которого кормление  с боярским судом.

 

Статья 44

 

В ст. 44 определяется порядок  вознаграждения приставов. Пошлины  им, как видно из ст. 22 Белозерской  уставной грамоты, регулируются уставными  грамотами наместничьего управления. При отсутствии таковых хоясоное берется в размере 4 денег, а пошлина  за еэд взыскивается так же, как  и в ст. 29, определяющей вознаграждение недельщиков, т. е. в зависимости  от расстояния. При расследовании  дела пошлина увеличивалась вдвое. Распространение норм, относящихся  к центральному суду, на местный  суд, имело своей целью устранение произвола на местах и установление единообразия в порядке судопроизводства.

 

Статья 45

 

Статья 45, имея в основе ст. 13 Двинской уставной грамоты н ст. 23 Белозерской уставной грамоты  о праве обжалования действий должностных лиц наместничьего  управления, устанавливает обязанность  кормленщика являться на суд в  центральные органы в срок, указанный  срочной грамотой. Последняя давалась ответчику на основе приставной. Приставная грамота, подписанная недельщиком, давалась приставу и содержала указание “дать ему на поруки такого-то, от имени такого-то, в таком-то иске”. Приехав на место, пристав должен был накинуть на ответчика срочную, т. е. сообщить ему срок явки в суд  и потребовать от него поручительства о явке в суд в указанный  срок. Срок назначался по усмотрению суда, с учетом имеющегося по этому поводу законодательства. Так, наместников  можно было вызывать к суду лишь по окончании срока их кормления. Срок вызова крестьян обычно падал  на период с 1 октября по 1 апреля, т. е. не на деловую пору. При невозможности  кормленщика приехать самому ему  разрешалось послать кого-либо вместо себя.

 

Статьи 46—47

 

В этих статьях определяется порядок доказывания добросовестного  приобретения вещи.

 

Статья 46 несколько перерабатывает и уточняет нормы ст. 56 и частично ст. 46 Псковской Судной грамоты. Не дифференцируя  еще порядок заключения договора купли-продажи в зависимости от объекта, Судебник оговаривает, что  речь идет о покупке новых вещей  опроче лошади. Это свидетельствует  о том, что сделка куплипродажи лошадей  — в то время основной тягловой силы — требовала иного оформления. Действительность сделки купли-продажи, совершенной на торгу в отношении  новых вещей, подтверждалась показаниями  двух-трех людей добрых. По Псковской  Судной грамоте требовалось 4—5 человек, которые здесь впервые в русском  законодательстве именовались свидетелями. Статья 46 также понимает под добрыми  людьми свидетелей, которые подтверждали, что пред ними купил в торгу. Показания  свидетелей являлись бесспорным видом  доказательств, не требующим принесения покупателем присяги.

 

Статья 47 распространяет этот порядок доказательства правомерности  владения и распоряжения вещью и  на случай купли-продажи на чюжей  земли. Вслед за Псковской Судной грамотой Судебник воспринимает термин свидетели. Но если по ст. 47 Псковской  Судной грамоты для освобождения покупателя от ответственности достаточно было принесения им присяги в том, что имущество приобретено законным путем, то, по Судебнику, дело решается на основе показаний свидетелей, в  присутствии которых совершена  покупка, и лишь при отсутствии их допускалась присяга (а не будет  у него свидетелей, ино ему правда дати). Ограничение применения присяги  объяснялось недоверием к этому  виду доказательства со стороны господствующего  класса. Эта линия неуклонно проводилась  судебной практикой. Так, например, если ответчик не имел свидетелей или письменных доказательств для подтверждения  своего права, суд отказывал в  применении целованиа в качестве доказательства даже в том случае, если обе стороны были согласны на него.

 

Статьи 48—52

 

В статьях регламентируется порядок свидетельских показаний. В Судебнике 1497 года, в отличие  от Русской Правды, свидетели не разделяются на послухов и видоков. Аналогично ст. 20 Псковской Судной грамоты, послух является в XV в. свидетелем факта, очевидцем, о чем ясно говорится  в ст. 67 Судебника: А послухом не видев  не послушествовати. Послухами могли  быть все, в том числе и холопы. Необходимым условием свидетельских  показаний была личная непричастность к делу и совершеннолетие. Однако показания свидетелей расценивались  по-разному в зависимости от их социальной принадлежности. Согласно ст. 22 Новгородской Судной грамоты, холопы могли послушествовать только на холопа. “Свидетельство одного человека из благородного сословия, — отмечал  Герберштейн, — значит более, чем  свидетельства многих людей низкого  состояния” 156. Наиболее часто послухами, особенно по земельным спорам, являлись старожильцы, именуемые также знахарями. Это были старые люди, имеющие репутацию  добрых, т. е. благонадежных, людей, помнившие  все подробности данной земельной  тяжбы. Они могли сказать судье: Яз, господине, помню за тридцать, пятьдесят  или семьдесят лет. Послухами  могли быть также прежние владельцы  спорного имущества, составители письменных документов на него, дьяки и должностные  лица — разъездные мужи, отводчики (лица, участвовавшие в отводе земель) и даже сами судьи157. Свидетель должен был явиться на суд в определенный ему должностными лицами (доводчиками, праветчиками, ездоками, приставами, недельщиками) срок. От явки его освобождали лишь болезнь или служба. Однако и в  этом случае он должен был прислать свое письменное свидетельство158. Поскольку  послушество признавалось бесспорным видом доказательства, судебная практика знала случаи отвода послухов ввиду  их заинтересованности в разрешении тяжбы. Так, по спорному делу о половине села Гравороново свидетели были отведены противной стороной, потому что с одним из послухов ответчик был в неприязненных отношениях и судился, а два других являлись родствениками истца159.

 

В ст. 48 на основе ст. ст. 20, 28, 29, 107 Псковской Судной грамоты определяется порядок проверки свидетельских  показаний в делах о побоях, грабеже или по обязательствам из договоров займа. Порядок решения  спора, как свидетельствует Р. Ченслер, зависел от ответчика, который мог  доказывать свою правоту путем судебного  поединка с послухом или через  принесение присяги160. Указывая на возможность  замены полем свидетельских показаний, Герберштейн сообщает: “Если истец  приводит свидетелей, то спрашивают обе  стороны, желают ли они положиться на их слова. На это обычно отвечают: “Пусть свидетели будут выслушаны по справедливости и обычаю”. Если они  свидетельствуют против обвиняемого, то обвиняемый немедленно вступается и возражает против свидетельств и самих лиц, говоря: “Требую назначить  мне присягу, вручаю себя правосудию божию и требую поля и поединка”. И, таким образом, им, по отечественному обычаю, назначается поединок”161. Если ответчик, стае у поля, у креста положит, т. е. присягая во время судебного  поединка, признает требования истца, истец освобождается от принесения присяги (бес йелованыа свое возмет), а ответчик уплачивает пошлины за судебный поединок и освобождается  от дополнительных наказаний, назначаемых  судьей для лиц, побежденных в  судебном поединке (а вины ему убитые нет). Если ответчик признавал требования истца до начала судебного поединка, он оплачивал пошлину судьям, а полевых ему пошлин нет.

 

Статья 49 развивает установленный  еще Псковской Судной грамотой (ст. ст. 21, 36, 119) институт представительства  на поле. Судебник 1497 года расширяет  круг лиц, могущих участвовать в  процессе не лично, а через наймитов. Если эти лица прибегали к помощи наймитов, выступая в качестве ответчиков, то послух истца не мог выставить  своего наймита против наймита ответчика (а послуху наймита нет). Следует  отметить, что в отличие от Псковской  Судной грамоты, именовавшей стороны  в процессе единым словом истец, судебник, уточняя юридическую терминологию, вводит понятие истца и ответчика.

 

Статья 50 устанавливает материальную ответственность свидетеля за неявку в суд (в размере суммы иска, убытков и пошлин) независимо от того, мог ли свидетель дать показания  по делу или нет. Если неявка свидетеля  вызывалась неверным указанием срока  явки, то свидетелю предоставлялось  право оспаривать перед судом  правильность срока, определенного  ему праветчиком. Установление ответственности  за неявку свидетелей обусловливалось  усилением роли этого вида доказательств  за счет вытеснения таких их видов, как поле, присяга, ордалии. Свидетельские  показания являлись решающими при  возбуждении дела.

 

Статья 51, аналогично ст. 22 Псковской  Судной грамоты, устанавливает, что  неподтверждение послухом обстоятельств, приведенных истцом, лишало истца  права на удовлетворение иска. А  послух не говорит перед судиями  в ысцевы речи, и истець тем и  виноват.

 

Статья 52, аналогичная ст. 36 Псковской Судной грамоты, уточняет отдельные аспекты института  представительства по сравнению  со ст. 49. Так, если в ст. 49 определяется порядок представительства в  отношении ответчиков, то в ст. 52 говорится об учинении иска с их стороны (А на котором чего взыщет жонка, или детина мал, или кто  стар). В этом случае ответчик и послухи  также могли выставить своих  наймитов. Привлечение наймита влекло за собой изменение в порядке  процесса; если истец и послухи  могли очистить себя присягой, в  отличие от Псковской Судной грамоты, где присягу приносил только истец, то для наймитов было обязательно  биться на поле (а исцем или послуху  целовати, а наймитом битися). Этим и  объясняется тот факт, что в  качестве наймитов часто выступали  холопы своих господ.

 

Статья 53

 

В отличие от ст. 3 Двинской уставной грамоты и ст. ст. 37 и 80 Псковской  Судной грамоты, предусматривающих  примирение сторон до обращения в  суд, данная статья фиксирует возможность  мирного решения конфликта и  после начала судебного разбирательства: А кто кого поймает приставом. Примирение допускалось по делам, непосредственно  не затрагивающим интересы государства: при обвинении в бою, в лае или в займах. В случае прекращения дела стороны уплачивали судебному приставу хоженое и езд, т. е. пошлины, связанные с началом дела (см. комментарий к ст. ст. 29—30). Вместе с тем в целях контроля за всеми делами со стороны государственной власти мировое соглашение считалось действительным только после утверждения его судьей.

 

Статья 54

 

Статья определяет условие  договора личного найма, получившего  в середине XV в. значительное распространение  в связи с развитием товарного  производства, городов и ростом числа  людей, лишенных средств производства и продающих свою рабочую силу. Эти люди, поступавшие к феодалу  для работы по найму, наймиты, положение  которых регулировалось уже Псковской  Судной грамотой162, обязывались работать на своего хозяина в течение определенного  срока, или до выполнения всего дела своего (см. ст. 40 Псковской Судной грамоты). Но если по Псковской Судной грамоте  ушедший самовольно наймит имел право  на получение платы за последний  год работы, независимо от проработанного времени, то, по Судебнику, наймит, ушедший  до окончания срока договора, терял  право на получение какого бы то ни было вознаграждения: А наймит не дослужит своего урока, а пойдет прочь, и он найму лишен.