Объективное и субъективное право

Благодаря юридическим нормам правовое регулирование обладает особой нормативностью и заключает в себе идею равного мерила по отношению к каждому человеку, которого данный институт признает субъектом права. Конечно, узок был круг людей, пользовавшихся равными правами в рабовладельческом обществе, а феодализм со своей системой сословий и произволом ставил под сомнение равенство даже свободных от крепостной зависимости людей. Прошли тысячелетия, пока идея равенства нашла свое хотя бы формальное для всех граждан закрепление в буржуазном законодательстве. И Должны были пройти еще многие десятки лет, пока идея равенства, после начала эры социалистических революций, не начала приобретать значения равного освобождения всех от социального и национального гнета.

Нет оснований преувеличивать социальную ценность нормативности и равного мерила в праве, ибо даже при социализме еще не достигнуто фактическое равенство людей с точки зрения их материального обеспечения. Но в классовом и государственно-организованном обществе нельзя себе представить гарантии равных возможностей и свобод граждан без их фиксации в общих правовых нормах. Без общих норм права нельзя осуществить и единообразное регулирование общественных отношений, исключающее субъективное усмотрение и произвол, обеспечивающее стабильный правопорядок.

Важно иметь в виду, что регулирование при помощи общих масштабов (норм) в генетическом и интеллектуальном отношении является более высокой ступенью социального регулирования, чем индивидуальные и единичного действия акты.

Правовые нормы отличаются также своей формальной определенностью-- точностью, детализированностью и категоричностью, «определенность содержания правовой нормы доведена до такой степени, что оно существует только в формально закрепленном виде»[1]. Правовые нормы объективированы в том смысле, что не зависят от воли отдельных лиц, в том числе и представителей господствующих классов, они распространяются на всех участников данного вида отношений, независимо от того, каково субъективное к ним отношение людей, одобряются они ими или нет. В нормах права нормативное качество возведенной в закон воли господствующего класса проявляется наиболее глобально и в самом обобщенном виде, рассчитано не только на настоящее, но и на будущее, упорядочивает неиндивидуальный поступок человека, а широкий объем общественных отношений.

Образуя в своей системе объективное право, юридические нормы создают целый комплекс взаимоподдерживающих друг друга неперсонифицированных масштабов поведения, который играет роль общественной системы, налаживающей и сохраняющей весь социальный организм соответственно объективным потребностям господствующего способа производства. «Содержание, смысл, цель нормы - упорядочить общественные отношения определенного вида, подчинить их определенному режиму, способствовать их развитию...»[4].

Очень часто норму права сводят лишь к предписанию, ограничивающему поведение человека, субъектов общественных отношений. Гарантированность правовой нормы государственным принуждением в таком случае воспринимается как ее самая главная черта, а социальную ценность норм права усматривают в подчинении индивидов ее требованиям, в жесткой регламентации поведения, в системе устанавливаемых ею запретов. Несомненно, правовые нормы, в отличие от иных видов социальных норм, охраняются принудительной силой государства и в этом смысле обладают приоритетом перед иными социальными нормами. В государственно-организованном обществе никакая иная система норм поведения не может противопоставляться правовым нормам настолько, чтобы явно парализовать их действие; режим законности и правопорядка предполагает разрешение коллизии между нормой права и, например, обычаем, традициями, уставами негосударственных объединений в пользу закона (во всяком случае, пока его не отменяют компетентные органы).

Тем не менее сводить правовую норму к принуждению и ограничению поведения нельзя. Это не соответствует ее действительной природе и социальной значимости.

В самой далекой древности, «а (первых ступенях истории взаимная зависимость людей была таковой, что человек не выделял себя из социального целого и необходимая общая направленность действий гарантировалась стихийно складывавшимися обычаями и запретами (табу). Страхи привычка обеспечивали регулятивное действие табу, которое воспринималось как некая природная стихийная сила, довлеющая над всем сообществом. Запреты давних времен не были и не могли быть рассчитаны на побуждение к активной деятельности человека, а сам он не воспринимал себя как самостоятельную личность. Регулирование при помощи одних лишь запретов оказывается первой и низшей формой упорядочения человеческого поведения.

С совершенствованием орудий труда и развитием мышления появляется социальная возможность и необходимость дополнения запретов общезначимыми требованиями должного поведения, 'Предполагающими уже определенную активность человека. Обычаи приобретают позитивное содержание. Однако становление личности находилось еще на таком уровне, когда элементарные правила общественности не могли выйти за рамки внешних предписаний соответствующего поведения. Правда, в отличие от запрета, общая социальная норма, обязывавшая к положительным действиям, предполагала уже некоторую способность оценивать свои поступки как содеянные, так и будущие, некоторую свободу поведения. Запреты (табу) кровосмесительного брака, убийства, лжи и т.п. дополнялись предписаниями: «заботься о поддержании огня», «уважай старших», «участвуй в охоте» и т.п.

Дальнейшее развитие общества, постепенное овладение силами природы и активный «обмен веществ» с ней предполагал дальнейшее обособление в рамках сообщества каждого индивида и обретение большей (относительно большей) свободы поведения. Происходит дальнейшее становление личности, осознание самого себя, своего «я». Растут потребности общества, которые могут удовлетворяться сравнительно активной деятельностью каждого его члена, того же требуют усложнившиеся орудия и условия труда. Одновременно росли и потребности каждого индивида, который из «послушного раба привычек и традиций» постепенно, шаг за шагом на (протяжении тысячелетий превращался в сознательного участника социальной жизни, приобретал некоторую степень свободы, а вместе с этим и определенную способность оценивать собственные потребности, интересы и поступки.

Более высокая ступень производства, более сложные социальные связи определяли относительно большую самостоятельность и активность человека. Теперь уже объективная потребность в упорядочении общественных отношений не могла строиться только на чисто внешнем регулировании и на одних лишь нормативных приказах о том, что запрещено и что надо делать Формируются нормы нравственности - одно из величайших завоеваний человеческой культуры. Мораль обращена уже к человеку как личности, способной к внутренней оценке своих поступков, к саморегуляции своего поведения. Однако, будучи обращена к сознанию, чувствам, совести человека, мораль содержит чаще всего лишь отправные принципы должного поведения, она лишена какой-либо формализованной системы запретов и дозволений, предоставляя возможность человеку или социальной общности решать в каждом конкретном случае, как следует поступить и какие конкретно меры общественного воздействия предпринять к нарушителю нравственных устоев. Чувство долга - главный побудительный мотив нравственного поступка, хотя и тут не снимается значение внешней регуляции, внешнего воздействия в качестве общественного мнения и общественного принуждения.

Начавшаяся дифференциация обязанностей и прав не находит в морали четкого выражения, а право на определенные поступки скорее всего вытекает из того же сознания долга, обязанности перед собственным «я», перед другими людьми, перед обществом.

Чем выше уровень развития производительных сил общества и сложнее производственные отношения, а на их основе и все иные отношения, чем сильнее развиваются интеллектуальные способности человека, культура и общественное сознание, тем жестче потребность в активной самодеятельности личности, в ее дальнейшем самоопределении, в общественном признании ее трав и свобод. Социальная сущность человека особо проявляется в его стремлении к активно-творческой деятельности, немыслимой без свободы личного выбора вариантов поведения в границах общественных интересов и объективных возможностей. Все чаще ощущается объективная необходимость основывать общенормативное регулирование общественных отношений не только на обязанностях и запретах, но и на дозволениях. Принцип, идея «что не запрещено, то дозволено» оказываются недостаточными для обеспечения личной свободы и формируются нормы, ставящие под защиту общества, а затем и государства определенную меру возможного поведения. Таким образом, коренящаяся в производстве и деятельной сущность человеческой личности потребность в общих нормах, определяющих меру возможного поведения людей, была реализована в праве как системе общих норм, защищенных организованным принуждением. Но это означает, что формировавшиеся в то время социальные (неюридические) права участников фактических отношений закреплялись силой организованного принуждения господствующих классов.

Исторически сложилось так, что следующее за моралью формирование нормативного регулирования, основанного в первую очередь на предоставлении гарантированных мер возможного поведения, на установлении определенного круга прав, личности (коллектива), являвшееся не меньшим достижением культуры, чем появление норм нравственности, оказалось сопряженным с появлением классовой борьбы и государства. Последнее обстоятельство, естественно, отодвинуло на второй план тот факт, что развитие общества предопределило дополнение норм морального долга (обязанности) другими нормами, предусматривающими гарантированную социальной организацией, общезначимую возможность совершения определенных действий личностью в собственном интересе. Теперь этот интерес определялся господствующей формой собственности, фактическим обладанием средствами производства, эксплуатацией чужого труда,, пользованием его результатами, подавлением трудящихся масс отношениями господства и подчинения. Право на собственность и управление другими людьми при классовой дифференциации не могло поддерживаться нормами морали, основывавшимися на общественных средствах воздействия и к тому же не знавшими в то время дифференциации на права и обязанности. Возникает качественно новая система персонифицированных и общих социальных норм, в которой на первый план выдвинуты права индивидов, принадлежащих к имущим классам. Господствующие при данных производственных отношениях классы (рабовладельцев, феодалов) закрепляют свои (в первую очередь свои) права в виде общих и обязательных норм, защищают эти нормы государственным принуждением (оно на первых порах осуществляется самыми варварскими способами). Появляется объективное право.

Вполне возможно, что общие социальные нормы, охраняемые государством, потому и получили наименование правовых, что были связаны с объективацией прав субъектов. В той мере, в какой права на средства производства и на власть над другими людьми оказываются выражением интереса не отдельного лица, а осознаются как общеклассовые права и интересы, они «возводятся в закон», приобретают всеобщую форму и защищаются организованной силой господствующих классов - государством.

Ирония истории оказалась таковой, что генезис прав человека, а вместе с тем и общих норм, определяющих защищенную социальными институтами меру его свободы (возможности), самодеятельности, слился с возникновением юридической формы, использовавшейся для закрепления господства меньшинства над бесправными миллионами людей, попавшими в рабство или крепостную зависимость.

Лишь с развитием буржуазных производственных отношений появляется объективная потребность и возможность в официальном (формальном) признании равных прав всех граждан государства при сохранении фактического неравенства. Только развитое коммунистическое общество приведет к фактическому равенству, подлинной свободе личности и социальной справедливости высшего типа, но оно уже не будет нуждаться в праве как системе общих норм, охраняемых государством. Таковы некоторые соображения относительно социальной природы юридических норм.

Следовательно, особенностью правового регулирования оказывается с самого начала то, что оно осуществляется системой общих норм, среди которых существенное место занимают установления, предоставляющие гарантированную государством меру (масштаб) возможной свободы действий субъекту общественных отношений, его власти над вещами и власти над людьми. Конечно, это господство узурпировано с самого начала меньшинством, принадлежащим к имущим классам. Возникнув в сфере отношений собственности, производства и распределения (обмена), оно распространяется и а политическую и иные области. Соответственно умножается и число гарантированных государством социальных норм (т.е. правовых норм), которые обеспечивают меру возможного доведения, а не только запрещают и обязывают.

С появлением норм, предоставляющих или закрепляющих соответствующие права, возникают специфические споры о праве, следует наказание за его нарушение, возникают органы правосудия, юрисдикция и появляется профессия юристов.

Если регуляция поведения путем запретов (табу) и обязанностей (морального долга) существовала давно, то регуляция еще и путем предоставления прав (предоставительных общих норм) появляется в процессе общественного разделения труда[7], появления частной собственности и классов, в период появления права и образования государства. Система общих социальных норм, защищенных государством, потому и является правом, что в ней воля господствующих классов выражена прежде всего как дозволение (право) с вытекающими из него запретами и обязанностями. Конечно, и это хорошо показано в юридической литературе, любая правовая норма, выраженная как дозволение, предполагает соответствующую обязанность (запрет) не нарушать предоставленное право, исполнять то, на что имеет право уполномоченное лицо. Одновременно нормы, выраженные как обязанность (запрет), имеют в виду наличие соответствующего права требовать исполнения этой обязанности. Это и дает возможность говорить о том, что любая правовая норма носит предоставительно-обязывающий характер. Вывод сам по себе верный, если только при этом не забывать, что с социологической (поведенческой) стороны подразделение норм права на дозволяющие (дающие право), обязывающие и запрещающие, за рамками их юридического предоставительно-обязывающего смысла, имеет весьма существенное значение.

Часто считают, что подразделение правовых норм на дозволяющие (предоставляющие), обязывающие и запрещающие связано с чисто словесной формой выражения нормативного установления, а по содержанию все нормы носят предоставительно-обязывающий характер. После того как этот вопрос удалось рассмотреть в ином ракурсе, автор пришел к выводу, что на самом деле проблема рисуется по-другому. Волеизъявление в качестве социологической категории может быть именно запретом, связыванием к действию и дозволением свободы выбора, поддержанными какой-либо социальной силой. На юридическом языке оно (дозволение, обязывание, запрет) получает в абстрактных общих нормах качество закрепленных и объективированных положений предоставительно-обязывающего характера. Социальный запрет и социальный долг модифицируются в юридические обязанности, а социальное дозволение - в юридические права, образующие субъективное право. Но эти юридические обязанности и права не плод досужей фантазии, они лишь специфическая эманация тех фактических возможностей и необходимостей, которые свойственны субъектам господствующих общественных отношений.