Объективное и субъективное право

Сложность применения к объективному и субъективному праву философских положений о соотношении абстрактного и конкретного заключается в том, что в генетическом плане общие юридические установления оказываются результатом абстрагирования от конкретных казуальных правовых решений. В то же время юридические нормы, в свою очередь, воплощаются в жизни через конкретные права (обязанности), обогащаются их полнокровным и качественно различным социальным содержанием. Не является ли диалектическое противоречие между абстрактным и конкретным в формировании и в реализации права своеобразным, специфическим источником движения юридической формы? Да, это так, если не абсолютизировать это противоречие, не упускать, что у права есть и иные внутренние противоречия (между сущностью права и ее явлением, содержанием и формой права и т.п.).

Развитие производственных и иных фактических отношений влечет изменение потребностей, интересов, притязаний, что обусловливает формирование новых прав и обязанностей, требующих своего закрепления в объективном праве. Новые юридические нормы реализуются в правовых связях и отношениях, которые наполняются динамичным социальным содержанием, порождающим в дальнейшем потребность преобразования юридической формы. Практически происходящий процесс формирования общих норм права и их дальнейшей конкретизации в субъективных правах (обязанностях) отличен от абстрагирования в теории. Научное обобщение приводит к образованию понятий, формулирует законы правоведения, в то время как правообразование завершается законами государства. Но в идеале законодатель также должен открывать объективные законы права и общественных отношений, осуществляемый им процесс абстрагирования подобен созданию научных абстракций, хотя имеет непосредственно практическую задачу. Путь от абстрактного к конкретному в познании, как уже упоминалось, ведет к воспроизведению богатства конкретного в мышлении. Этот же путь на практике приводит к субъективному праву и его дальнейшей реализации в жизненных отношениях. Субъективное право и юридические обязанности, реальные правовые связи и правоотношения оказываются критерием истинности юридических норм и наших представлений о действующем законодательстве. Процесс теоретического (логического) усвоения права выступает аналогом практически-юридического усвоения фактических общественных отношений.

И. Сабо пишет, что «понятие права есть не что иное, как статическое выражение общих абстрактных динамических правоотношений»[5]. Мы бы сказали иначе. Объективное право может быть интерпретировано как абстрактное статическое выражение динамических конкретных прав и обязанностей, правовых связей и правоотношений, а субъективное право - как конкретное динамическое проявление общих юридических норм. И. Сабо верно пишет, что его позиция неидентична требованию включения в понятие права индивидуальных правоотношений, но он ошибается, полагая, что в жизни есть абстрактные правоотношения. На самом деле имеет место абстрагирование правоотношений в нормах права, в их юридических моделях.

Правовое регулирование общественных отношений включает общенормативное и индивидуально-нормативное воздействие в их противоречивом единстве. Только синхронность между ними, т.е. между объективным и субъективным правом, дает результат или является одним из непременных условий его наступления. Абстрактный характер объективного права обеспечивает охват типичных отношений и повторяющихся ситуаций. Конкретность субъективного права дает возможность опосредовать определенное жизненное общественное отношение и неповторимую индивидуальную ситуацию в пределах, предусмотренных общей нормой. То, что право в собственном смысле есть единство объективного и субъективного, абстрактного и конкретного, является лишь юридическим отражением особого качества предмета правового регулирования. Право регулирует отношения соответствующего вида, типичные по своей структуре, но складывающиеся в результате индивидуально-определенной деятельности различных людей (организаций) в конкретных ситуациях.

Благодаря единству объективного и субъективного права правовое регулирование общественных отношений поддерживается контактом господствующей объективированной воли с индивидуальной волей участников общественных отношений, общенормативное воздействие смыкается с индивидуально-конкретным, особенно, когда законодательство дает известный простор усмотрению субъектов и предусматривает акты применения юридических норм. Общенормативное и индивидуально-нормативное правовое регулирование дополняют друг друга, одно без другого не обходится[8].

Связь объективного права с субъективным, правомочия с юридической обязанностью проводит четкую грань между юридическими правами людей и их моральными правами, а также иными притязаниями, не защищаемыми государственным принуждением и юрисдикцией. Исторический материализм отвергает идею естественных, вечных, неизменных прав человека и наряду с этим разоблачает позицию юридического позитивизма, не признающую прав людей вне законодательства. К. Маркс писал об открытых североамериканцами и французами в ходе борьбы против феодализма правах человека[7], он показал, что гражданство и права граждан есть лишь аллегория действительного человека и его реальных прав социального свойства[8], результат развития в последние столетия политического государства, его правовых отношений с подданными. Права человека связаны с социальными и экономическими условиями жизни людей, в то время как права граждан отражают их статус в политически организованном обществе, носят формально-юридический характер, равноправием прикрывают фактическое неравенство. В буржуазном обществе существует глубокое противоречие между членом гражданского общества и его политической львиной шкурой[7]. Из контекста многих высказываний К. Маркса и Ф. Энгельса видно, что они уделяли серьезное внимание соотношению прав человека и прав граждан, провозглашаемых и защищаемых властью. В «Немецкой идеологии» мы читаем о недопустимости противопоставления правомочий правам человека, об отсутствии тождества между правом человека и благоприобретенным правом, «дарованным» государством, что истоки того и другого коренятся в социально-экономической основе[10]. Ф. Энгельс писал, что прошли целые тысячелетия, прежде чем «из первоначального представления об относительном равенстве был сделан вывод о равноправии в государстве и обществе», что диктуемые характером общественных отношений свобода и равенство «были провозглашены правами человека».

Само по себе противопоставление человека и гражданина, соответственно прав человека и гражданина, объяснял К. Маркс, является следствием и символом отчуждения личности и отделения политического государства от общества, политического человека (гражданина) от естественного человека. Он писал, что лишь коммунизм есть «положительное упразднение частной собственности, как присвоения человеческой жизни, есть положительное упразднение всякого отчуждения, т.е. возвращение человека из религии, семьи, государства и т.д. к своему человеческому, т.е. общественному бытию»[11]. Тогда с отмиранием государства естественный и политический человек сольются в единое целое, сольются также права человека и права гражданина, юридическое обеспечение прав людей будет ненужным. Это будет истинное царство свободы, и создадутся условия для универсального развития личности[10].

С практически-политической стороны решающим моментом, определяющим в дальнейшем слияние прав человека и гражданина в единых правах и свободах членов коммунистического общества, является экспроприация экспроприаторов, ликвидация частной собственности и эксплуатации человека человеком, обобществление на деле средств производства и установление политической власти трудящихся, реальный суверенитет трудового народа в государстве. Уже социализм должен снять и снимает противоположность между правами человека и гражданина, ведет к слиянию естественного и политического человека.

Тем не менее социализм еще нуждается в государственной организации общества, в гражданстве и в юридическом закреплении важнейших прав трудящихся, в правовом статусе граждан страны. Поэтому проблема субъективного права остается тут одной из важнейших социально-политических проблем, а нигилистическое отношение к юридическому закреплению возможностей отдельных лиц, учреждений и организаций недопустимо.

Одной из особенностей субъективного права является его обеспеченность корреспондирующими юридическими обязанностями соблюдения этого права всеми гражданами, учреждениями, должностными лицами и государственными органами, а также обязанность выполнения соответствующих требований управомоченного, благодаря чему он может за защитой своего права обратиться к соответствующему государственному органу, осуществляющему юрисдикционную деятельность.

О связи субъективного права и юридической обязанности придется подробнее говорить при рассмотрении многих проблем. В данном случае по этому вопросу надо сделать ряд общих, предварительных замечаний. Мы бы обратили внимание прежде всего на то, что, с социологической точки зрения, регуляция поведения, основанная на запретах и обязанностях, может в принципе и не быть связанной с определением гарантированных обществом мер возможного поведения, с установлением конкретных прав. Уже отмечалось, что тик, очевидно, и было на заре человеческого общества. Однако предоставление соответствующих прав трудно себе представить без одновременного возложения обязанностей не нарушать это право. Во всяком случае, это невозможно в классовом обществе, и до тех пор, пока люди не будут претендовать на исполнение обязанностей перед обществом, как на свое собственное право, что реализуется лишь на высшей фазе коммунизма. И второе. При юридической регламентации поведения зависимость между правами и обязанностями настолько жесткая, что без юридических обязанностей исчезает и само субъективное право.

Здесь уместно напомнить и то, что вытекающие из общих юридических норм обязанности также теряют социальный смысл, если нет субъектов, имеющих право требовать их исполнения и заинтересованных в том, чтобы реализовать свое право. Азбучной истиной является утверждение, что право обеспечено государственным принуждением. Но это принуждение осуществляют лица, управомоченные охранять правопорядок. Откиньте право определенного круга должностных лиц осуществлять предусмотренные законом санкции, и юридические обязанности в лучшем случае превратятся в моральный долг. Но из этого следует, что право субъекта общественных отношений является юридическим лишь тогда, когда оно есть или может стать требованием, предъявляемым к юридически обязанным лицам, а юридические обязанности остаются таковыми до тех пор, пока на их исполнение кто-то имеет право притязать. Связь прав и обязанностей субъектов заложена в юридической норме, в объективном праве так же, как реальное бытие общих норм покоится на субъективном праве участников общественных отношений требовать исполнения юридических обязанностей.

В советской и зарубежной социалистической литературе нет общего мнения по поводу проблемы соотношения человека и гражданина, прав человека и гражданских прав. Одни признают наличие прав человека неюридического характера[8], исследуют их генезис в экономической сфере, проводят грань между понятиями прав человека, гражданина, лица[10], а другие считают различие между человеком и гражданином иллюзией буржуазного общества, не видят разного содержания в правах человека и гражданина, прямо пишут, что «социальные права реально существуют только в юридической форме». И. Сабо признает различие между правами человека и гражданина лишь применительно к капиталистическому обществу[8]. Весьма интересно, но несколько иначе ставит вопрос Г. Кленнер. В происходящих дискуссиях можно обнаружить и терминологические недоразумения, связанные с тем, что их участники не всегда четко оговаривают, о какой разновидности прав и обязанностей идет речь. Между тем никто ведь из них не отрицает, что права граждан - это всегда юридические наличные права. Они конкретны по своей принадлежности субъектам и социальному содержанию, но могут быть всеобщими в смысле принадлежности каждому гражданину государства или индивидуально принадлежащими только субъектам соответствующих правоотношений. Существо же проблемы можно надеяться решить, лишь избегая крайних позиций. Нет никаких оснований ни для безоговорочного отождествления прав человека и гражданина, ни для непреценного противопоставления прав человека юридически фиксированным правам граждан.

Право .рождается в сфере отношений производства и обмена, но не все притязания субъектов этих отношений получают официальное признание в позитивном законодательстве, и нельзя полагать, что социальные права реальны, а юридические - не имеют значения. Не больше причин и для того, чтобы реальными правами считать только то, что закреплено в законе. Моральные права также реальны. И тут не годятся метафизические крайности. Правовые системы и правосудие должны быть справедливы, но не всегда таковыми являются, не порождены моралью и идеями справедливости. Объективная необходимость юридической защиты комплекса прав людей коренится в господствующей системе производственных отношений, а не в самих социальных правах и их осознании. Реализация такой необходимости обусловлена настоятельностью экономической потребности, состоянием классовой борьбы, типом, государства. Процесс формирования субъективного права нельзя отрывать от формирования объективного права, он сложен и диалектичен, не может игнорировать рождающихся социальных прав, но и не сводится к их простой констатации в законодательстве. При известных исторических условиях вопрос о соотношении прав человека и гражданина может оказаться актуальным, политически важным, он должен разрабатываться и в науке, но его не следует ни игнорировать, ни абсолютизировать и искусственно раздувать. Противопоставление субъективному праву неюридических прав может быть использовано не только в прогрессивной борьбе за расширение демократических свобод граждан, но и реакционными силами для оправдания произвола. К сказанному добавим, что субъектами права во многих случаях являются организации, учреждения, должностные лица, государство, народ. Их правовой статус никак не может быть непосредственным юридическим выражением прав отдельных людей. Социальная и юридическая природа субъективного права требует самостоятельного изучения и описания.

2.2 Социальная и юридическая природа субъективного права

Будучи явлением юридическим, субъективное право имеет глубокие социальные корни и своеобразно отражает развитие человечества от. полной несвободы к свободе немногих, а затем и к социальной свободе всех. В историческом плане изменения субъективного права предопределялись прогрессивной сменой общественно-экономических формаций.

При рабовладельческом строе рабы были лишь говорящими орудиями труда, и потому их активно-деятельные возможности были ничтожны, их жизнь и труд целиком определялись произволом рабовладельцев. В классическом рабовладельческом обществе раб был исключен из сферы действия юридической формы, не имел никаких прав. Некоторым кругом юридически гарантированных прав пользовалась свободная от рабства часть населения (земледельцы, ремесленники, торговцы), но их реальные права были ничтожны по сравнению с правами класса рабовладельцев, осуществлявшего прямое, внеэкономическое принуждение трудящихся[7]. Несколько иначе было в странах древнего Востока, где долго сохранялись пережитки первобытного строя, общинное владение, укоренилось домашнее рабство и т.п. Однако деспотические режимы и слабо развитые отношения обмена оказывались благоприятной почвой для сосредоточения всей власти в руках немногих и крайне незначительного развития правовых отношений вообще.

Дальнейшее развитие производительных сил не могло основываться на рабстве, появился колонат, а затем и крепостная зависимость. Со своими особенностями произошло становление крепостного права в странах, миновавших рабовладение как развитую общественную формацию. Феодальный способ производства основывался на собственности помещиков на землю, являвшейся базой их экономического и политического господства. Однако этот способ производства уже предполагал некоторую личную заинтересованность производителя в результатах своего труда и большую степень его самодеятельности, что и было так или иначе защищено сословным правом. Не только ремесленники и торговцы, но и крепостные крестьяне участвовали в товарных отношениях, пользовались известными имущественными правами. Права людей третьего сословия, а тем более закрепощенного крестьянства были весьма ограниченными, систематически нарушались произволом феодалов; тем не менее это было уже шагом вперед по сравнению с рабством[2]. Господствующая воля дворянства не могла не считаться с условиями экономической жизни и в дальнейшем постепенно отступала под напором объективно обусловленного разложения натурального хозяйства, развития обращения и обмена, формирующегося национального рынка. В целом же, конечно, представители феодального класса пользовались наибольшими возможностями и свободой действий, закрепленной и не закрепленной юридически, господствовало кулачное право.