Российский федерализм на современном этапе

вышестоящих партийных инстанций. В итоге подобное решение станови-

лось абсолютно «непроходимым».

Для примера можно еще раз вспомнить и об «автономии автоно-

мии» (Абхазия и Аджария), и о «совмещенных» автономиях (Кабарди-

но-Балкария и Карачаево-Черкесия). Реальные автономные функции

эти органы власти в СССР все равно не осуществляли из-за диктата партийных органов и интересов, а значит, и противоречия внутри всех

этих систем не давали себя знать

Сепаратистские силы были заинтересованы в крушении коммуни-

стического строя, поскольку уже в самой советской властной системе

была заложена возможность дезинтеграции Советского Союза. Мест-

ные властные элиты, сформированные системой фантомного федера-

лизма, были фиктивными элитами, реальная же власть была сосредо-

точена в центре и осуществлялась при помощи системы партийных ор-

ганов. Отстранение от власти партийных органов, таким образом, озна-

чало переход реальной политической власти в руки местных регио-

нальных элит, которые контролировали региональные советские

органы, но не могли извлечь никакой пользы из этого своего доминиро-

вания. Вместе с тем у центральных советских органов не было дейст-

венного механизма удержания единства государства, который мог быть

пущен в ход помимо системы партийных органов. Местные элиты, на-

строенные на захват власти в регионе, были заинтересованы в круше-

нии идеологического диктата КПСС; в свою очередь, и демократические

движения прекрасно понимали, что нарастание дезинтеграционных

тенденций в Советском Союзе ослабляет не только федеральный

центр, но и власть коммунистов. На том историческом этапе провести

демократические преобразования было более реально через советские

органы, нежели через партийные.

Исторические преобразования в СССР на протяжении 1985–1991

гг. ознаменовались явным союзом сепаратистских и демократических

сил в борьбе против центральной власти коммунистического государ-

ства.

Аналитики отмечают явное преобладание в демократической

среде лояльности по отношению к сепаратистским тенденциям. И.

Яковлев и С. Попов отмечают, говоря о позиции Б. Ельцина в начале

его президентства: «Его знаменитое предложение субъектам феде-

рации: “Берите суверенитета столько, сколько сможете…” — показы-

вает, по мнению экспертов, его стремление на развалинах Союза

ССР создать действительное, а не мнимое федеративное государст-

во». Эта фраза первого президента Российской Федерации выражает

истинное отношение лидера отечественных демократов к различного

рода сторонникам суверенизации автономных регионов. Это пережи-

ток периода их совместной борьбы против коммунистического центра.

На данном этапе демократы выступали в качестве государственной  оппозиции и в таком качестве не несут никакой ответственности за про-

исходящие в стране события.

У любого народа всегда есть деятели, которые считают нацио-

нальную независимость главным условием нормального развития (в

любом супе всегда плавают бактерии, но для того, чтобы суп оказался

испорченным, необходимы некоторые внешние «благоприятные» усло-

вия). Степень «зараженности» народов сепаратизмом зависит от мно-

гих условий; в Советском Союзе конца 1980-х гг. этих благоприятст-

вующих факторов было более чем достаточно. Главным из них было

сложившееся административно-территориальное деление, в котором

значимость народа определялась статусом его территории, что явно

провоцировало стремление к повышению статуса для большинства ав-

тономных народов России. Это вызывало значительное взаимное не-

приятие в регионах, где народы проживали в тесной взаимосвязи на

протяжении многих веков. Ситуация особенно осложнялась в нацио-

нальных автономиях, в которых русскоязычное население зачастую

преобладало в главных отраслях промышленности и культуре.

Тенденция к повышению своего статуса в рамках многонациональ-

ного государства тем и опасна, что она захватывает все народы без ис-

ключения, ибо одним кажется унизительным иметь низший статус по

отношению к другому. И тут же вспоминаются все исторические обиды,

связанные с переселениями, захватами и прочими осложнениями, ко-

торые одни народы создали другим. В итоге в годы перестройки по

стране прокатывается волна межнациональных конфликтов: Карабах

(1988), Фергана (1989), Кишинев (1989), Сухуми (1989), Баку (1990),

Цхинвал (1990) — основные просчеты национальной политики боль-

шевиков кровавыми фонтанами забили в этих точках. Определенные

проблем ы возникали и в других регионах СССР, но на этом фоне они

тогда казались малозначительными.

Катастрофическая ситуация, которая сложилась в сфере админи-

стративно-хозяйственного устройства вследствие утраты КПСС главен-

ствующего положения в системе государственной власти, и привела к

развалу Советского Союза. К концу 1980-х — началу 1990-х гг. в стране

сформировалась достаточно большая прослойка местных кадров, на-

строенных сепаратистски. Многие государства сталкивались с этой про-

блемой и тем не менее выжили, ибо в них существовали эффективные

механизмы противостояния подобного рода угрозам. В Советском же

Союзе обнаружилось полное отсутствие таковых механизмов, он просто никогда не сталкивался с такой проблемой и не был защищен от нее. До августовских событий 1991 г. только три государства провели

референдум о независимости, при этом лишь в Литве и Грузии число

поддержавших эту идею было ошеломляюще велико. В Латвии сторон-

ников независимости оказалось меньше.

Столь высокое число проголосовавших за независимость не долж-

но создавать впечатления, что подавляющее количество людей в этих

республиках желали распада Советского Союза. На пресловутом мар-

товском референдуме большинство населения СССР высказалось за

сохранение «обновленного Союза», что начисто противоречит всем по-

казаниям этих трех референдумов. При этом и в Литве, Латвии и Гру-

зии число людей, поддержавших Союз, отнюдь не было так мало, как

это можно было бы заключить на основании результатов референду-

мов о независимости. Это вопиющее противоречие между итогами го-

лосований нуждается в объяснении (с тремя остальными референду-

мами все гораздо понятнее, два из них были проведены уже после со-

бытий августа 1991 г., которые радикально изменили ситуацию в стра-

не, а молдавский референдум состоялся через три года после круше-

ния Советского Союза).

Объяснений этой нестыковке было придумано два. Во-первых, то,

что вопрос всесоюзного референдума был построен некорректно, отче-

го людям не было понятно, за что именно они голосуют. Отчасти это

объяснение справедливо. Действительно, под словосочетанием «об-

новленный Союз» можно было понимать что угодно. Ярый коммунист

видел Союз вчерашний, столь же ярый демократ видел гуманное и справедливое «общежитие народное». По сути дела было спрошено:

«Вы за какой бы то ни было Союз или против?» Но все же слишком уж

несовместимой кажется идея независимости страны с идеей сохране-

ния «какого бы то ни было» Союза.

Во-вторых, говорят об изменении общественных настроений за

про-межуток времени, прошедший между двумя референдумами. По-

добное истолкование также справедливо только отчасти. Прошло

слишком мало времени. И кроме того, когда общественные настрое-

ния меняются с точностью до наоборот, это должно было вызвать ра-

дикальное изменение интенсивности массовых выступлений поляр-

ных политических сил.

Разгадка парадокса референдума гораздо сложнее. Она заключа-

ется в том, что общественные умонастроения по большей части не оп-

ределяли своего отношения к этой проблеме. А в этом случае работали

несколько крайне важных факторов.

Во-первых, в обществе число конформистов всегда преобладает

над числом нонконформистов. Оба референдума проводила власть.

Вопросы обоих референдумов звучали примерно в таком духе: «Вы за

нас или нет?» Ассоциация была всем вполне понятна, власть стоит на

стороне ответа «да». В Советском Союзе конформизм стал почти гене-

тически обусловленным инстинктом, поэтому большинство голосовало

«за». На одном референдуме за власть центральную, на втором — за

власть региональную. Присутствие и наличие региональной власти ста-

ло одним из ключевых факторов, решивших исход референдума о не-

зависимости.

Во-вторых, Советский Союз был надгосударственным объединени-

ем (де-юре), а сами республики — отдельными государствами. Статус

государств у союзных республик, частей государства, был, конечно,

не вполне легитимным. Но в 1922 г. Советский Союз планировался как

окончательное объединение всех стран мира, как будущий эквивалент

мира. Поэтому составные элементы его оправданно было именовать

государствами. Однако в 1945 г. мечты о мировой революции оконча-

тельно рухнули, Советский Союз превратился в государство, перестав

быть зародышем «мирового правительства», а наименование и статус

союзных республик сохранились, отсюда и парадокс.

Это противоречие сыграло негативную роль в самоопределении

местного населения трех пресловутых республик в 1991 г. Многими не-

зависимость воспринималась как совместимое с Союзом явление; со-

вмещение двух этих идей не казалось парадоксом.

Но даже при всех этих благоприятствующих местной власти факто-

рах только три республики решились на радикальный шаг. Литва к тому времени уже год как заявила о своем выходе из Советского Союза и

пережила несколько крайне тяжелых столкновений населения и поли-

цейских сил, верных центру. Главный и первый ледокол «революции»

провел референдум, узаконивающий то, что сами литовцы приняли как

решение Верховного Совета и ждали целый год.

В Грузии на волне общенародного возмущения кровавыми собы-

тиями в Тбилиси, когда рядовые уличные беспорядки военное коман-

дование раздуло чуть ли не до размеров гражданской войны, был

сформирован свой Верховный Совет, крайне оппозиционный по отно-

шению к Москве. Но даже З. Гамсахурдиа со всем его эпатажным дис-

сидентством не решился после референдума объявить о выходе Гру-

зии из состава Союза.

В Латвии также решение приняли на основании референдума. Там

было меньше крови и насилия, и оттого так низок (относительно Грузии

и Литвы) процент людей, проголосовавших за выход из единого госу-

дарства.

Все остальные республики Союза, среди которых было много явно

зараженных сепаратизмом, не решались поставить вопрос об этом на

референдум. Даже благоприятствующего местной власти ресурса мог-

ло не хватить, все это прекрасно понимали, оттого и не решались при-

нимать постановления о суверенитете и независимости Верховными

Советами в обход широкого народного обсуждения. Очевидно, что про-

ведение подобного рода референдумов и решений верхних региональ-

ных органов республик сделала возможным сама власть, так как, бо-

лезненно реагируя на сепаратистские настроения, она предпочла «да-

вить» всех подряд; кровавые полицейские акции в автономиях разбива-

ли Союз. После августовского путча, в полной мере показавшего недееспо-

собность центральной власти в Москве, все большее число республик

самоопределяется. На 22 августа 1991 г. из состава Союза вышли Лит-

ва (11.03.1990), Латвия (03.03.1991), Грузия (26.05.1991) и Эстония

(20.08.1991). Далее скорость  распада стремительно нарастала: Бело-

руссия (25.08.1991), Азербайджан (27.08.1991), Молдавия (30.08.1991),

Украина (31.08.1991), Узбекистан (01.09.1991), Киргизия (02.09.1991),

Таджикистан (09.09.1991), Армения (23.09.1991), Туркменистан (27.10.

1991), Казахстан (16.12.1991).

Вполне понятно, что политика союзного центра в годы перестройки

сыграла роковую роль в дезинтеграции государства. Местные властные

элиты очень осторожно использовали сепаратистские лозунги. Незави-

симости им, конечно, хотелось, но на этом пути стояло два серьезных

препятствия. С одной стороны, сила центра, которая могла быть направлена не против народа, а против лидеров-сепаратистов лично. С

другой стороны, отсутствие народной поддержки, без которой даже при

самом благоприятном раскладе регион не мог взять верх над центром.

Союз центра и местного населения был достаточной гарантией от се-

паратизма. И вот именно этот-то союз и разрушал центр своими крова-

выми акциями, направленными не против отдельных сепаратистских

вождей, а против мирного населения, что только усиливало поддержку

этим населением местных национальных элит. Именно там, где центр

проводил свою политику наиболее активно, процессы распада СССР

начались раньше всего и шли более быстрыми темпами. В этом причи-

на, что события августа 1991 г. с заложенной в них угрозой расширения

политики подавления на всю страну оказались катализатором распа-

да. Можно выделить несколько факторов, способствовавших кру-

шению целостности существовавшего государства. Эти факто-

ры имеют преимущественно управленческое значение и касаются тех

структурных характеристик государственной власти, которые были

прив-несены большевиками и развиты их прямыми демократическими

«потомками».

Во-первых, речь идет об автономистской модели, навязанной все-

му пространству бывшей Российской империи. Инициаторами и про-

водниками сепаратистских решений было руководство именно авто-