Радикалізація позицій у політичній філософії Австрійської (Віденської) економічної школи: Мюрей Ротбард і модерний проект

Тот, кто питается желудями, подобранными под дубом, или яблоками, сорванными с деревьев в лесу, несомненно, сделал их своей собственностью. Никто  не может отрицать, что эта еда  принадлежит ему. Я спрашиваю, когда  они начали быть его? когда он их переварил? или когда ел? или когда  варил? или когда принес их домой? или когда он их подобрал? И совершенно ясно, что если они не стали ему  принадлежать в тот момент, когда  он их собрал, то уже не смогут принадлежать ему благодаря чему бы то ни было. Его труд создал различие между ними и общим; он прибавил к ним нечто  сверх того, что природа, общая  мать всего, сотворила, и, таким образом, они стали его частным правом. И разве кто-нибудь сможет сказать, что он не имел права на эти желуди или яблоки, которые он таким образом  присвоил, поскольку он не имел согласия всего человечества на то, чтобы  сделать их своими?.. Если бы подобное согласие было необходимо, то человек  умер бы с голоду, несмотря на то изобилие, которое дал ему бог. Мы видим  в случаях общего владения, остающегося  таким по договору, что именно изъятие  части того, что является общим, и  извлечение его из состояния, в котором  его оставила природа, кладут начало собственности, без которой все  общее не приносит пользы.

Множество пост-локковских и  пост-левеллеровских теоретиков естественных прав отчетливо выразили свои взгляды  о том, что эти права проистекают  из природы человека и мира вокруг него. Возьмем в качестве примера  несколько ярких формулировок: немецко-американский теоретик XIX века Френсис Либер (Lieber), в своем раннем и более либертарианском трактате писал: «Закон природы или естественный закон . . . является таким законом, корпусом прав, которые мы выводим из самого существенного в природу человека».

Законы должны просто провозглашать  и устанавливать естественные права  и естественные нарушения прав, а . . . все, что несущественно для  законов природы, должно оставаться за пределами человеческого законодательства . . . и узаконенная тирания неизбежно  возникает, как только появляется отклонение от этого простого принципа.

Право наслаждаться свободой является неотчуждаемым. . . . Каждый человек  имеет право на свое тело – на результаты своего труда – на защиту со стороны закона. . . . Значит, все  эти ныне действующие законы, допускающие  право на рабовладение, оказываются, тем самым, перед Богом, всего  лишь пустым звуком . . . и, следовательно, эти законы должны быть немедленно упразднены.

Мы будем повсюду в  данной книге говорить о «правах», в особенности о правах индивидов  на собственную личность и на материальные объекты. Однако как мы определяем «права»? «Право» было убедительно и недвусмысленно определено профессором Садовски (Sadowsky):

Когда мы утверждаем, что  некто имеет право делать определенные вещи, мы подразумеваем это и только это – было бы безнравственно для  другого, в одиночку или с кем-либо, препятствовать ему делать это, с  помощью физической силы либо угрозы применения силы. Мы не подразумеваем, что любое распоряжение человеком  своей собственностью в установленных  выше пределах является с необходимостью нравственным.

Часть I. Введение. Естественный закон, Глава 5. Задача политической философии

С нашей точки зрения, главной  задачей «политической науки» или, более точно, «политической философии» является возведение стройной системы  естественного закона, относящейся  к политической арене. Более чем  очевидно, что эта задача почти  полностью игнорировалась в XX веке. Политическая наука либо занималась позитивистским и сциентистским  «конструированием моделей», в бесплодной попытке имитировать методологию  и содержания естественных наук, либо предавалась сугубо эмпирическому  собиранию фактов. Современный ученый-политолог  убежден в том, что он может  уклониться от необходимости моральных  аргументов и что он может помочь формированию публичной политики, не будучи приверженцем какой-либо этической  позиции. И все же, как только кто-либо выдвигает любое политическое предложение, каким бы узким или ограниченным оно ни было, приходится волей-неволей  обращаться к этической аргументации – основательной либо сомнительной. Различие между ученым-политологом  и политическим философом состоит  в том, что моральные доводы «ученого»  остаются скрытыми и неявными, и, следовательно, не подвергаются детальному рассмотрению, и, таким образом, с большей вероятностью оказываются сомнительными. Более  того, избегание явных этических  аргументов приводит ученых-политологов  к принятию одного, всеобъемлющего и неявного ценностного аргумента-что (judgment-that) в пользу политического  статус-кво, поскольку оно сумело утвердиться в данном обществе. Как  минимум, нехватка систематической  политической этики не позволяет  ученому-политологу убедить хоть кого-нибудь в ценности какого-либо изменения  статус-кво.

Таким образом, для оправдания публичной политики должна быть разработана  система социальной или политической этики. В прежние столетия именно в этом состояла главная задача политической философии. Однако в современном  мире политическая теория, под невнятным  именем «науки», отбросила этическую  философию, а сама стала непригодной  в качестве руководства для любознательного  гражданина. И каждая из социальных наук, и все области философии  приняли единую направленность –  отказ от метода, основанного на естественном законе. Так давайте  избавимся от пугал в виде Wertfreiheit (Прим. перев.: свобода от ценности), позитивизма, сциентизма. Отвергая императивные требования произвольного статус-кво, давайте отчеканим – даже если это покажется банальным клише  – стандарт естественного закона и естественных прав, на который  сможет полагаться мудрый и честный  человек. В особенности, давайте  приложим усилия для обоснования  политической философии свободы  и должной сферы закона, прав собственности  и Государства.

Часть II. Теория Свободы, Глава 1. Социальная философия Крузо

Давайте рассмотрим Крузо, который  высадился на острове и, чтобы  упростить ситуацию, имеет приобретенную  амнезию. С какими неотвратимыми  фактами столкнется Крузо? С одной  стороны, он обнаружит себя, наряду с первичным фактом собственного сознания и собственного тела. Он обнаружит, во-вторых, природный мир вокруг себя, данную природой среду обитания и ресурсы, которые экономисты обобщают с помощью термина «земля». Он также обнаруживает, что, в очевидном контрасте с животными, он не обладает каким-либо внутренним инстинктивным знанием, которое направляло бы его на правильные пути для удовлетворения его потребностей и желаний. Фактически, он начинает свою жизнь в этом мире, не зная буквально ничего; любое знание должно быть им усвоено. Он начинает узнавать, что имеет многочисленные стремления, цели, которые он желает достигнуть, причем многие из них он должен осуществить для поддержания своей жизни: еда, жилище, одежда и т.п. После удовлетворения базовых потребностей, он обнаруживает более «продвинутые» желания, которые можно использовать как цели. Чтобы удовлетворить все эти желания, которые он оценивает в зависимости от относительной значимости для себя, Крузо должен также узнать о том, как осуществлять их; он должен, иначе говоря, приобрести «технологические знания», или «рецепты».

Далее, он узнает о собственной  природе, о видах событий и  действий, которые сделают его  счастливым или несчастным; иначе  говоря, он узнает о целях, которые  ему обязательно следует достигать, и о тех, которые он должен избегать.

Давайте теперь вернемся к  нашему анализу осуществляемого  Крузо, целенаправленного преобразования данных природой ресурсов, с помощью  понимания естественных законов. Крузо  находит нетронутую, неиспользуемую землю на острове; землю, никем не используемую и не контролируемую, и, следовательно, ничейную собственность. Обнаруживая ресурсы земли, изучая, как их использовать, и, особенно, действительно  придавая им более полезную форму, Крузо, согласно знаменитой фразе Джона  Локка, «смешивает свой труд с почвой». Делая так, оставляя отпечаток своей  личности и энергии на земле, он естественным путем превращает землю и ее плоды  в свою собственность. Следовательно, изолированный человек имеет  в собственности то, что он использует и преобразует; таким образом, в  его случае не возникает проблемы в том, что должно быть собственностью A и что собственностью B. Собственностью любого человека является ipso facto (Прим. перев.: в силу самого факта) то, что он производит, то есть, что он преобразует и делает полезным с помощью собственных усилий. Его собственность на землю и на средства производства распространяется при переходе от одной стадии производства на другую до тех пор, пока Крузо не получает в собственность средства потребления, которые он произвел, и наконец они исчезают, поскольку он их потребляет.

Пока индивид остается изолированным, не возникает проблемы относительно того, как далеко распространяется его собственность – его владение; поскольку он является рациональным существом со свободой воли, эта  собственность распространяется на его тело и далее на материальные блага, которые он преобразует своим  трудом. Предположим, что Крузо высадился  не на маленьком острове, а на новом  и нетронутом континенте, и что, стоя на берегу, он заявил «права владения»  всем новым континентом в результате приоритета своего открытия. Это суждение было бы совершенно пустой похвальбой до тех пор, пока никто другой не прибыл бы на этот континент. Поскольку  естественный факт заключается в  том, что его подлинная собственность  – его реальный контроль над материальными  благами – распространялся бы только до тех пор, пока его реальная трудовая мощь вовлекала бы эти блага  в производство. Его подлинное  владение не могло бы распространиться за пределы досягаемости для его  мощи. Сходным образом, было бы пустым и бессмысленным для Крузо  возвещать, что он «реально» не владеет  чем-либо или всем из того, что он произвел (возможно, этот Крузо оказывается  романтическим оппонентом самого понятия  собственности), поскольку фактически использование и тем самым  владение уже имело место. Крузо, согласно естественному факту, владеет  самим собой и продолжением себя в материальном мире, ни больше и  ни меньше.

Часть II. Теория Свободы, Глава 2. Межличностные отношения: добровольный обмен

Теперь настало время  включить еще одного человека в нашу робинзоновскую идиллию – расширить  наш анализ и рассмотреть межличностные  отношения. Проблемой для нашего анализа является не просто большее  количество людей – в конце  концов, мы можем просто постулировать  мир с миллионом Крузо на миллионе изолированных островов, и нам  не потребуется ни на йоту расширять  наш анализ. Проблема состоит в  том, чтобы проанализировать взаимодействие этих людей. Пятница, например, может поселиться в другой части острова и вступить в контакт с Крузо либо он может поселиться на изолированном острове, а затем построить лодку и добраться до другого острова.

Экономика обнаружила великую  истину относительно естественного  закона человеческого взаимодействия: не только производство является существенным для процветания и выживания  человека, но и обмен также. Иначе  говоря, Крузо, на своем острове, или  на его части, может ловить рыбу, тогда как Пятница, на своей части, может выращивать пшеницу, вместо того чтобы пытаться обоим производить  оба предмета потребления. Обменивая  часть рыбы Крузо на часть пшеницы  Пятницы, два человека могут значительно  увеличить количество и рыбы, и  хлеба, которыми она оба могут  обладать. Значительный выигрыш для  обоих становится возможным благодаря  двум первичным фактам природы –  естественным законам, – на которых  основана вся экономическая теория: (a) огромное разнообразие умений и интересов  у отдельных индивидов и (b) разнообразие природных ресурсов в географических почвенных зонах. Если бы все люди были наделены одинаковыми умениями и одинаково заинтересованы во всех вещах и если бы все регионы  земли были однородными со всеми  остальными, то не было бы возможности  для обмена. Однако в мире, каков  он есть, возможность для специализации  ради наилучшего использования земли  и людей позволяет обменам  преумножаться в огромном масштабе и чрезвычайно, повышая производительность и уровень жизни (удовлетворение желаний) для всех, кто участвует  в обмене.

Процесс обмена позволяет  человеку возвыситься от примитивной  изоляции к цивилизации: этот процесс  невиданно расширяет его возможности  и рынок для его изделий; этот процесс позволяет ему инвестировать  в машины и другие «средства производства высшего порядка»; этот процесс формирует  структуры обмена – свободный  рынок, – что позволяет ему  рассчитывать экономически выгоды и  издержки для очень сложных методов  и комплексов производства.

На самом деле обмениваются не предметы потребления сами по себе, а права собственности на них. Когда Смит обменивает мешок яблок  на фунт масла Джонса, на самом деле он передает свои права собственности  на яблоки в обмен на права собственности  на масло – vice versa (перев. с лат.: туда и обратно). Теперь именно Смит, а не Джонс полностью распоряжается маслом, именно Смит может съесть его либо нет по своей воле; Джонс теперь ничего не может сказать по поводу распоряжения

экономики, состоит в том, чтобы спасти работников от необходимости  перестроить свое потребление и, таким образом, от сбережения самими капитала и от ожидания оплаты, пока продукт будет (надеемся) продан, с  прибылью, дальше в цепочке производства. Следовательно, капиталист, вовсе не лишая как-либо работника его  законной собственности на продукт, делает возможным оплату работнику  значительно раньше продажи продукта. Более того, капиталист, обладая  способностями специалиста по прогнозам  или предпринимателя, спасает работника  от риска, что продукцию, возможно, не удастся продать с выгодой  либо капиталист даже понести убытки.

Тогда капиталист является человеком, который потрудился, сберег часть  своего труда (то есть, перестроил свое потребление) и через ряд добровольных контрактов (a) приобрел права собственности  на средства производства и (b) заплатил работникам за их трудовые услуги по преобразованию данных средств производства в блага, более близкие к финальной  стадии – потреблению. Отметим еще  раз, что никто не мешает самим  работникам сберегать, приобретать  средства производства у их владельцев, а затем работать на основе собственных  средств производства, продавать  в конечном итоге продукт и  получать прибыли. Фактически, капиталисты  приносят огромную пользу своим работникам, делая возможной всю сложную  вертикальную сеть обменов современной  экономики. Дело в том, что они  сберегают деньги, необходимые для  приобретения средств производства и оплаты работникам до продажи продукции, ради того, чтобы «производить» деньги дальше.

Таким образом, на каждом шаге этого пути человек производит –  прилагая свой труд к материальным благам. Если это благо ранее не использовалось и не было в чьей-либо собственности, тогда его труд автоматически  ставит это благо под его контроль, делает его «собственностью».