Социально-политическая обстановка в начале 20 века

В августе 1905 была дарована широкая автономия высшим учебным  заведениям, что позволило студенческой среде беспрепятственно проводить  собрания с революционными настроениями. В университетах прошли митинги. Они были лишь частью того возбуждения, которое начало нарастать со второй половины сентября. В Москве одна за другой разыгрывались забастовки. В  типографиях, в пекарнях,  на различных  заводах. Бастующие устраивали уличные  шествия. 22, 24 сентября были столкновения с полицией. Во всех учебных заведениях происходили многотысячные митинги; толпы рабочих наполняли аудитории; революционные ораторы выступали  открыто, и толпы упивались доселе неслыханными «запретными» речами. Крупные события начались неожиданно и развернулись крайне быстро. 7 октября забастовали служащие Московско-Казанской железной дороги. На следующий день стали Ярославская, Курская, Нижегородская, Рязанско-Уральская дороги. Забастовщики валили телеграфные столбы, чтобы остановить движение там, где находились желающие работать. Железнодорожники, повинуясь своему руководящему центру, прекращали работу, не предъявляя никаких требований. «Когда все дороги станут — говорили они — тогда мы их предъявим». 10 октября стала и Николаевская дорога: Москва была отрезана от внешнего мира. Движение останавливалось и в провинции. 10 октября в Москве была объявлена всеобщая забастовка. (Ольденбург). 11 октября делегаты железнодорожного съезда явились к Витте и предъявили ему требования бастующих: 1) Учредительное Собрание на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования; 2) отмена усиленной охраны и военного положения; 3) свобода стачек, союзов и собраний; 4) 8-часовой день на железных дорогах. Рабочие видели в Витте будущую главу правительства.

Сам Юлий Сергеевич Витте  предлагал: отмену всех исключительных положений;  введение «свобод» и  равноправия всех граждан;  «конституцию в смысле общения Царя с народом  на почве разделения законодательной  власти, бюджетного права и контроля за действиями администрации»; расширение избирательного права; автономию Польши и Грузии, и ряд других реформ, вплоть до «экспроприации частной земельной  собственности».  Однако, перед тем, как вручить ее Николаю II, он добавил, что есть и другой исход — «идти против течения»; но сам он за выполнение такого плана не берется. Витте настаивал на том, чтобы Государь, назначая его главою объединенного правительства, принял эту программу.

 Всеобщая забастовка, между тем, захватила и Петербург.  Паралич путей сообщения распространялся  на всю Россию. В Москве не  действовал водопровод, закрылись  аптеки, не работали городские  бойни. Все новые группы населения  бросались в водоворот забастовки. Даже ученики средних учебных  заведений отказывались заниматься, устраивали уличные шествия. В  Харькове уже 12 октября произошли  вооруженные столкновения толпы  с войсками. Первая в мировой  истории всеобщая политическая  забастовка развивалась стихийно, ускользая из-под руководства  отдельных групп. Николай Александрович  писал в своем дневнике: «Забастовки  на железных дорогах, начавшиеся  вокруг Москвы, дошли до Петербурга, и сегодня забастовала Балтийская. Манухин и представляющиеся еле  доехали до Петергофа. Для сообщения  с Петербургом два раза в  день начали ходить “Дозорный”  и “Разведчик”. Милые времена!!».

 Государь в то же  время искал политического выхода  из положения. Указом 14 октября  была проведена та мера, о которой  накануне своей смерти просил  кн. С. Н. Трубецкой: чтобы прекратить  митинги в университетах, разрешены  были собрания в нескольких  больших городских залах. Митинги,  однако, продолжались везде и  в этих залах, и в высших  учебных заведениях. Витте настаивал  на том, чтобы император принял  его программу. Он хотел связать  свою судьбу с либеральной  реформой, — быть может, он  рассчитывал опереться в дальнейшем  на другие силы и стать уже  несменяемым. Когда Государь ответил,  что такие серьезные реформы  требуют торжественного провозглашения  путем манифеста, Витте был  этим недоволен и пытался даже  возражать. Он предпочел бы, чтобы  реформы вошли в общее сознание, не как решение Царя, а как  «программа Витте». Железнодорожная  забастовка тянулась уже несколько  дней. Министры вынуждены были  ездить к Государю в Петергоф  на пароходе. 15 октября состоялось  опять продолжительное совещание;  Витте еще раз выдвигал выбор  — диктатура или конституция.  Великий Князь Николай Николаевич, только что приехавший из своего  имения падь Тулой через охваченную  забастовкой страну, решительно  стал на сторону Витте. Уже  обсуждался проект манифеста,  написанный кн. А. Д. Оболенским, обещавший «свободы» и законодательные  права для Г. Думы. Но после  многочасовой беседы, Государь в  заключение только сказал: «Я  подумаю». (Ольденбург).

В обществе нарастало недовольство и раздражение, но не в адрес государственной  власти, а против самих бастующих  и подстрекателях, в первую очередь  их видели в студентах и евреях.   В середине октября в Москве начались уличные столкновения народной толпы, «черной сотни», как их называли противники, с забастовщиками всех видов. Власти, в недоумении, не препятствовали ни студенческим баррикадам, ни движению уличной толпы. 16 октября во всех церквах было прочитано обращение  митрополита Владимира, призывавшего народ к борьбе со смутой. 17 октября  начал действовать водопровод; заработали бойни; поползли по улицам конки. Служащие трех железных дорог — Казанской, Ярославской, Нижегородской — постановили  прекратить забастовку. В этот же день был выпущен первый номер «Известий  Совета Рабочих Депутатов». Государь же продолжал свои совещания. Проект манифеста, составленный И. Л. Горемыкиным, не был противоположностью проекта  князя Оболенского и Витте.  Согласно этому манифесту населению  предоставлялись  «гражданские права, основанные на неприкосновенности личности, свободе совести и слова, а также право собраний и союзов по определению закона». Манифест предусматривал расширение избирательного права. В неясной форме это было обещанием внести в будущую Думу проект дальнейшего расширения ее прав. Николай II об этом писал: «Представлялось избрать один из двух путей: назначить энергичного военного человека и всеми силами постараться раздавить крамолу; затем была бы передышка, и снова пришлось бы через несколько месяцев действовать силой; но это стоило бы подтоков крови и в конце концов привело бы к теперешнему положению, т. е. авторитет власти был бы показан, но результат оставался бы тот же самый... Другой путь — предоставление гражданских прав населен... Кроме того, обязательство проводить всякий законопроект через Государственную Думу — это, в сущности, и есть конституция». На последнем совещании с Великим Князем Николаем Николаевичем Государь окончательно высказался за второй путь. Витте был вызван в Петергоф и в 5 часов дня, 17 октября, манифест был подписан. Согласно манифесту населению были дарованы незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов. Избирательное право получили те классы населения, которые не имели этой возможности раннее. Революционные партии не ожидали такого хода событий. Они чувствовали, что забастовка ускользает у них из рук, что в народе нарастает сопротивление. Издание манифеста о свободах и о законодательных правах Думы вызвало в их рядах полное недоумение. Петербургский Совет Рабочих Депутатов призывал не прекращать сопротивление и не верить власти.  В провинции же манифест 17 октября получил огромное впечатление. Революционеры приняли его за полную капитуляцию власти, тогда как в широкой массе преобладало ощущение: слава Богу, теперь конец забастовкам и смуте, — «Царь дал свободу», более нечего требовать. Народные толпы, вышли на улицу с царскими портретами и национальными флагами.  Они праздновали издание манифеста, а не протестовали против него. Манифест 17 октября создал совершенно новое положение. Он раздробил единый революционный поток на отдельные, порою сталкивающиеся струи; он пробудил народные силы, верные Царской власти, воочию показав им, насколько положение серьезно. В момент его издания, даже справа его критиковали только очень немногие. Но первые же дни зато показали полное крушение того человека, в котором многие готовы были видеть спасителя России: граф Витте жестоко ошибся во всех своих расчетах. (Ольденбург). После опубликования манифеста в Царстве Польском начались массовые демонстрации в пользу широкой автономии. В Финляндии всеобщая забастовка охватила в два-три дня всю страну. В отношении Финляндии Николай Александрович  счел необходимым уступить. Манифестом 22 октября было приостановлено действие всех законов. 7 декабря созывался финский чрезвычайный сейм: финляндская конституция была восстановлена в прежнем виде.

В это время в  Кронштадте матросы нескольких экипажей взбунтовались, рассыпались по городу, и начались убийства, грабежи и поголовное пьянство. В дневнике император пишет: «…В Кронштадте со вчерашнего дня начались беспорядки и разгромы. Добиться известий было трудно, т. к. телефон не действовал. Ну, уж времена...». Два дня Кронштадт был во власти пьяной матросской толпы. Утром 27-го прибыли два батальона Преображенского полка быстро восстановили порядок: перепившиеся матросы не оказали сопротивления. Подобные события начались во Владивостоке, где бунтовали толпы запасных, ждавших отправки на родину. Грабежи и пьяный разгул сопровождались избиением китайцев и корейцев. Город, за два дня беспорядков, сильно пострадал. Пьяная толпа отбушевала и успокоилась.

Параллельно со старым аппаратом  власти быстро начало вырастать новое  «начальство». Совет рабочих депутатов  отдавал приказы, которых слушались. Союз наборщиков учредил свою цензуру. Новое «начальство» держало себя все более властно; оно на несколько часов силою захватывало частные типографии, чтобы печатать свои «Известия». Через две недели после манифеста последовал первый акт твердой власти, было объявлено военное положение в Царстве Польском. «Правительство не потерпит посягательства на целость государства», гласило сообщение, перечислявшее ряд фактов смуты в Польше. Революционные партии ответили на военное положение в Польше новой всеобщей забастовкой. Они присоединили еще требование об отмене смертной казни для участников бунта в Кронштадте, желая внушить солдатам и матросам, что в случае восстания они найдут себе заступников. Забастовка началась 2 ноября с требованием снятия военного положения в Польше и отмены смертной казни для «кронштадцев». Через три дня правительство издало в ответ сообщение о том, что  «кронштадцам» казнь не грозит (их будут судить не за бунт, а за пьяное буйство и грабежи), и обивающее снять военное положение в Царстве Польском, как только наступит успокоение.

В ноябре начинаются волнения в Севастополе, в которых участвовали  армия и флот. 11 ноября восстали морские  команды на берегу. На их сторону  перешла часть Брестского пехотного  полка. Среди флота замечалось брожение. 13 ноября  на крейсере «Очаков» был  поднят красный флаг. 14 ноября вечером  отставной лейтенант флота, Н. П. Шмидт, принял на себя руководство движением. Он поднял на «Очакове» сигнал «Командую  эскадрой. Бунт вскоре прекратился, крейсер  «Очаков» охваченный огнем, поднял белый  флаг. К утру 16 ноября  все было кончено. Севастопольский бунт стоил  около 30 человек убитыми и 70 ранеными с обеих сторон. Не успел закончиться севастопольский бунт, как забастовали почтовые служащие, которые пожелали создать профессиональный союз.  В ответ они получили отказ, так как союзы государственных служащих не допускаются и заграницей, и предложили подождать до разрешения этого вопроса Государственной Думой. Почтовые и телеграфные служащие объявили о всероссийской забастовке, не без поддержки Совета Рабочих Депутатов. Среди широких кругов населения это событие не вызвало одобрения, либеральные элементы недоумевали, зачем наносить такой удар всему хозяйству страны по частному вопросу, не представляющему особой срочности. Почтовая забастовка вызвала активное движение протеста и 23 ноября забастовка в Петербурге кончилась. Служащие были приняты обратно — с месячным вычетом из жалованья в виде штрафа. В провинции она местами длилась несколько дольше.

В это время начинают формироваться  правые течения, стоявшие за сохранение — или восстановление — неограниченной царской власти. В Москве монархическая  партия, во главе с редактором «Московских  Ведомостей» В. А. Грингмутом, в Санкт-Петербурге — «Союз Русского Народа», во главе с А. И. Дубровиным, устроивший 21 ноября в Михайловском манеже свой первый митинг, привлекший толпу в несколько тысяч человек.  Центральный Комитет партии социал-революционеров в ноябре 1905 года  вынес решение о прекращении индивидуального террора и о переходе к иным, массовым методам борьбы. Число террористических актов от этого, впрочем, нисколько не уменьшилось.

Местами начались аграрные волнения, особенно в Черниговской, Саратовской и Тамбовской губерниях. С появлением там войск беспорядки прекратились. Тем не менее, ген. В. В. Сахаров был убит выстрелом из револьвера в доме саратовского губернатора  Столыпина, некоей Анастасией Биценко. Террористы планомерно убивали всех энергичных и исполнительных представителей власти, чтобы облегчить торжество  революции.  Особенно серьезным аграрное волнение было в Прибалтийском крае, так как к нему примешивались  национальная вражда латышей к помещикам-немцам и сильное влияние социал-демократии. Лифляндия, а затем и Курляндия  были сплошь охвачены восстанием.  Разгромлено  было 573 имения, убытки исчислялись  в 12 миллионами рублей. С целью ликвидации восстания было объявлено военное положение. Из Петербурга было отправлено подкрепление, но ликвидация революционного движения в Прибалтике потребовала немало жертв и растянулась дольше, чем на месяц.

В это время Совет Рабочих  Депутатов готовил вооруженное  восстание, но его руководители знали, что присутствие гвардейских  полков делает всякую попытку в Петербурге совершенно безнадежной. Он поэтому  избрал для начала другой метод —  удар по государственным финансам. В начале декабря в газетах  появился «Манифест Совета Рабочих  Депутатов. Изображая мрачными красками положение страны, Совет приходил к выводу: «Надо отрезать у правительства  последний источник существования  — финансовые доходы. Для этого  народ призывался: 1) отказываться от платежа налогов; 2) требовать при  всех сделках уплаты золотом или  полноценной серебряной монетой; 3) брать вклады из сберегательных касс и банков, требуя уплаты всей суммы  золотом, 4) не допускать уплаты по займам, которые правительство заключило, «когда явно и вело войну со всем народом.  Все газеты, напечатавшие «манифест», были в тот же день закрыты, а на следующий день, 3 декабря, был  арестован и весь Совет Рабочих  Депутатов. История Совета, как властного  учреждения, как «второго начальства», кончилась с этим арестом, и вместе с ним исчезла революционная  бесцензурная печать.

Через пять дней, 8 декабря  началась третья всеобщая забастовка, которая изначально оказалась неуспешной.  Многие железные дороги отказались к  ней примкнуть. В Петербурге бастовала  только незначительная часть рабочих. «Приказали начать забастовку, а не слушаются!» — иронически замечало «Новое Время» 9 декабря, и уже на следующий день сообщало: «Всероссийская забастовка провалилась самым плачевным образом». Дороги московского узла все же забастовали (Николаевской, которая усиленно охранялась войсками). Революционные партии решили продолжать выступление по намеченному плану.  Они намеревались добиться  перехода войск на сторону революции. Но выступление начиналось в атмосфере народного равнодушия: не чувствовалось ни малейшей «психологической заразы».

Восстание не разгоралось, но и партизанская война не прекращалась. Она тянулась с 9 по 14  декабря  — среди казаков и драгун начало сказываться физическое утомление  — когда адмтрал Дубасов обратился по прямому проводу в Царское Село к Государю. Он объяснил положение и подчеркнул, какое значение имеет исход борьбы в Москве. Государь отдал приказ отправить лейб-гвардии Семеновский полк в Москву. Их прибытие 15 декабря окончательно решило судьбу революционного выступления. Всеобщая забастовка кончилась. 19 декабря вспыхнуло восстание в Ростове-на-Дону, но через два дня и оно было подавлено. Теперь предстояло только восстановить порядок на окраинах. Русское общество в декабре пережило глубокий психологический кризис. Третья всеобщая забастовка и попытка восстания в Москве далеко не встречали всеобщего сочувствия интеллигенции. Повелительный тон революционных органов начинал раздражать; насильнический характер крайних партий вызывал отталкивание. П. Б. Струве в «Полярной Звезде» писал: «Мы заклятые враги всякого насилия, исходить ли оно от власти или от анархии». Но когда революционное движение потерпело полный крах, и жизнь вошла опять в колею, русское общество принялось жалеть побежденных революционеров и страстно возмущаться действиями власти. Финансовое положение Российской Империи  концу 1905 года было не благоприятным. Налоги почти не поступали, золотой запас Государственного Банка сильно сократился. Николай II и российское правительство получило от Франции краткосрочный кредит в 150 миллионов рублей.  Большая череда событий 1905 года потрясла Россию и самого императора, но в начале 1906 года остро встает земельный вопрос, который был отложен в силу других проблем. Еще манифестом 3 ноября 1905 г. были отменены выкупные платежи — единственный крупный прямой налог, лежавший на деревне. Но государь очень твердо охранял частную собственность.

В марте начались первые выборы в Государственную Думу. В  ходе выборов  определялась победа партии к.-д. Она оказалась самой  левой на этих выборах и привлекла  к себе всю беспартийную недовольную  массу.  Как бы то ни было, выборы в Первую Думу были тяжким разочарованием и для власти, и для умеренных  и правых партий.  В апреле начинается обсуждение проекта основных законов  Российской Империи.  Их пересмотр  допускался только по почину Государя. Состав совещания был обычный. Самым  спорным вопросом оказалась 4 статья проекта: «Императору Всероссийскому принадлежит верховная самодержавная  власть». В прежнем тексте стояло «самодержавная и неограниченная власть». Николай II по этому поводу говорил: «Вот — главнейший вопрос... Целый месяц я держал этот проект у себя. Меня все время мучает чувство, имею ли я перед моими предками право изменить пределы власти, которую я от них получил... Акт 17 октября дан мною вполне сознательно, и я твердо решил довести его до конца. Но я не убежден в необходимости при этом отречься от прав и изменить определение верховной власти, существующее в статье I Основным Законов уже 109 лет. Может быть обвинение в неискренности, — не к правительству, но ко мне лично? Принимаю на себя укоры, — но с чьей они стороны? Уверен, что 80 процентов народа будут со мною. Это дело моей совести, и я решу его сам».  Обсуждение проекта продолжалось с 11 по 13 апреля, итогом стало исключение слова «неограниченный» из текста основного закона. Таким образом, в России прекратило свое существование неограниченная власть монарха. 26 апреля изменённый текст свода законов Российской Империи был опубликован.