Специфика современного менеджмента в России

Известно, что в ходе естественного  исторического отбора побеждают  те общества, которые умеют раньше распознать конкурентные преимущества. Прогресс идет быстрее там, где преуспевающие  хозяйственные ячейки быстрее подавляют  конкурентов и захватывают рыночную долю отстающих. Русская система  управления в своем нестабильном состоянии, в условиях «конкуренции администраторов», отличается более  ранним распознаванием преимуществ, чем  классическая западная конкуренция.

Для того чтобы в середине XX века на Западе предприятие, более  передовое по технологии и менеджменту, захватило рынок, необходимо время, пока потребители оценят продукцию  как более качественную и дешевую, пока оптовики начнут закупать у них  продукцию в большем количестве, пока розничные торговцы начнут продвигать этот товар и убедят покупателей  в его достоинствах, пока покупатель распробует, и т.д. — это длительная процедура.[11]

В нестабильной же аварийно-мобилизационной  системе управления в СССР середины XX века данные затрату времени не требовались. Если какое-то предприятие  на начальном этапе показывало лучший результат, его продукция была лучше  по техническим параметрам, лучше  динамика снижения себестоимости, то «рыночная  доля» данного завода увеличивалась  автоматически. Директора этого  предприятия назначают заместителем министра, на завод проливался золотой  дождь государственных инвестиций, а руководителей отстающих предприятий  выгоняли или репрессировали. В более  позднюю эпоху, в 70—80-е годы, увеличение доли передовых предприятий происходило  за счет присоединения к ним как  к головным предприятиям производственных объединений менее успешных заводов  и фабрик.[12]

     В системах  управления западных стран перераспределение  ресурсов в пользу победителя  является результатом конкурентной  борьбы, ее итогом. В России же  период нестабильного состояния  системы управления заключается  в том, что перераспределение  ресурсов разворачивается с самого  начала, еще до того, как конкуренты получили конечный результат своей деятельности. Уже по первым шагам, по начальным попыткам кластерных ячеек достичь результата система управления делает вывод о том, кто из конкурентов победитель, а кто проигравший, кого финансировать, а кого ликвидировать, кого повышать по должности, а кого увольнять.

Ресурсы перераспределяются гораздо быстрее, чем в ходе классической западной конкурентной борьбы, поэтому  эволюция всех сфер жизни общества на фазе нестабильного состояния  системы управления идет в России громадными темпами; процессы, в других странах длящиеся десятилетиями, у  нас могут занять годы, если не меньше.

На низовом уровне борьба за доступ к ресурсам приобретает  совсем уж экзотические формы. Вспоминает свидетель ударной работы на заводах  периода индустриализации: «Процветала, как ее называли тогда, безличка. Станки, инструменты не имели хозяина. Нередко рабочие старались прийти в цех пораньше, чтоб занять выгодное место».[13]

Но, несмотря на то, что в  условиях нестабильной фазы российской системы управления достигается  большее воздействие конкуренции, чем в стабильной западной конкурентной среде, Россия не переводит свою систему  управления в постоянный режим «конкуренции и администраторов». Это происходит, потому что, находясь в нестабильном режиме, российская система управления разрушает сама себя. Она имеет  встроенные ограничения, препятствующие чрезмерной продолжительности нестабильной фазы. Хозяйствующие звенья, а также  все население страны защищаются от повышенной жесткости системы. Постепенно они вырабатывают механизм, обеспечивающий относительную безопасность каждого  звена, каждого руководителя и подчиненного, за счет снижения результативности самой  системы управления. Она на глазах становится мягче, постепенно теряет действенность.

В периоды нестабильного  состояния системы управления огромные людские жертвы и хищническое  использование ресурсов неизбежно  приводят к истощению страны и  ослаблению ее мобилизационных возможностей. И население, и государственный  аппарат нуждаются в передышке, чтобы восстановить численность, залатать бреши в экономике, восстановить упавший уровень потребления. Каждый из периодов господства «конкуренции администраторов» характеризуется  резким падением уровня жизни и прочими  бедствиями.

     Различаются  два режима системы управления  тем, что в стабильном, застойном  состоянии системы те действия, которые совершают каждое управленческое  звено и каждый человек, ведут  к консервации существующего  положения дел. Сколько бы ни  пытались подстегивать систему  управления, пребывающую в стабильном  состоянии, вся энергия и ресурсы,  направленные на улучшение работы, будут трансформированы людьми  в действия, направленные на предотвращение  каких-либо реальных изменении,  на должностные и материальные  интересы начальников и подчиненных  в ущерб целям всей системы.

Когда же система переходит  в нестабильный, аварийный режим  работы, то, наоборот, для того чтобы  преследовать свои интересы, все звенья системы управления вынуждены работать результативно. И при стабильном, и при нестабильном режимах функционирования системы управления мотивы поведения людей одинаковы. И в том, и в другом случае они преследуют свои интересы — выжить, преуспеть, разбогатеть. Но действия, направленные на достижение этих целей, совершенно различны, В стабильном, застойном состоянии системы они нацелены на сохранение существующего по­ложения дел, в нестабильном, мобилизационном состоянии — на изменение ситуации для достижения результата, соответствующего целям всей системы управления.

Поскольку российская модель управления формировалась фактически в военных условиях, то она работает результативно лишь в том случае, если лютость собственного начальства становится сопоставима с жестокостью  внешнего врага. То есть начальство, чтобы  добиться значимого результата, должно было прибегнуть к такому размаху  репрессий по отношению к собственным  подчиненным, к какому прибегали  бы внешние захватчики. В силу кластерного  характера организаций начальство, особенно верховная власть, не имеет  реальной возможности руководить низовыми подразделениями (общинами, артелями, бригадами и т. п.), так как они  живут и действуют по своим  законам и обычаям и не поддаются  управлению формальными методами.

Вышестоящие органы управления не могут обязать подчиненных  добросовестно и с энтузиазмом  трудиться, воевать или изобретать. Зато начальство может создать столь  неблагоприятные условия существования  для подчиненных, что низовые  подразделения сами будут вынуждены  перестраивать свою деятельность для  достижения результата, заставляя людей  менять стереотипы поведения и улучшая  трудовую мораль.

Типичный пример времен послевоенного  восстановления приведен в книге  воспоминаний Л.И. Брежнева «Возрождение»: «Случай был забавный. Попал к  ним чертеж, а на нем категорическая резолюция: «Аварийно! Сделать сегодня  же. Лившиц». Ну, монтажники посмотрели и ужаснулись: по самым жестким  нормам работы тут было дня на три. Не обошлось без крепкого слова, однако деваться некуда, навалились по-умному и смонтировали все в тот же день. Тут бежит к ним девушка  из конструкторского бюро: «Где чертеж?»  Оказалось, резолюция товарища Лившица, начальника энергосектора Гипромеза, относилась вовсе не к монтажникам. Он просил сделать всего лишь копию чертежа»[14]

Созданная в нестабильные периоды система, какой бы чудовищной она ни была, долго сохранялась. Потому что действия тех, кто использовал  аварийные, мобилизационные методы, соответствовали русской системе  управления. Эти руководители искусственно создавали нестабильную ситуацию, после  чего система управления «признавала» их и работала в заданном ими направлении. Поэтому созданные в мобилизационном, нестабильном режиме управленческие структуры  и механизмы отличались завидным долголетием. Административная система Ивана Грозного, в основу которой впервые был положен «территориально-отраслевой» принцип («приказы» по регионам и сферам деятельности), была заменена лишь следующей волной реформ, проведенных в условиях нестабильности, — при Петре I. «Время показало удивительную жизнеспособность многих институтов, созданных Петром. Коллегии просуществовали до 1802 года, то есть 80 лет, подушная система налогообложения, введенная в 1724 г., была отменена лишь в 1887 году. Синодальное управление русской православной церковью оставалось неизменным почти 200 лет, с 1721 по 1918 год, правительствующий Сенат был ликвидирован лишь в декабре 1917 г., спустя 206 лет после образования»[15]

Выявлено, что переход  к рынку выдвинул задачу формирования российского менеджмента. Его становление  зависит, во-первых, от уровня развития товарного производства. Во-вторых, от уровня технического и технологического развития общества. Так, революция в  системе управления, произошедшая в 19 – начале 20 века, была вызвана переходом  от ремесленного к машинному производству. Изменилась система управления и при переходе к конвейерному производству. Меняется она и с переходом к новейшим автоматизированным и информационным технологиям.

Показан обзор важнейших  этапов развития менеджмента в период с XVII века по настоящее время и  рассмотрено нестабильное состояние  системы управления. Выявлено, что  огромный потенциал нашей страны задействован в гораздо меньшей  степени, чем это достигалось  в предыдущие периоды нестабильного, аварийно-мобилизационного состояния  системы управления, в эпохи, когда  решающую роль играло государство. Потому что система управления еще только начинает включаться в работу, управленческие механизмы простаивали, не найдя  себе достойного применения в новых  условиях.

2. формирование  системы российского менеджмента

2.1  Основной  фактор, влияющий на формирование  национального

       менеджмента                   

    Важнейшим фактором, влияющим на специфику менеджмента,  является менталитет нации. В  настоящее время в выдвигаемых  основных концепциях формирования  российского менеджмента ментальности  придается различное значение.

         1.Концепция копирования западной  теории менеджмента. Она не  учитывает особенностей российского  менталитета. России «надо брать  модель менеджмента в готовом  виде и использовать ее в  управлении экономикой...».[16] Для  овладения теорией надо будет  лишь перевести западные учебники  и монографии на русский язык. Затем, ничего не меняя, использовать  данные положения на практике.

2.Концепция адаптации  западной теории менеджмента.  Предполагает частичный учет  особенностей русской ментальности, т.е. не слепое копирование, а приспособление западной теории к современным российским условиям. Но следует учитывать, что адаптированные теории, слабо учитывающие специфику российской действительности, не смогут дать российской экономике то, что от них ожидают.

3.Концепция создания российской  теории менеджмента. Исходит из  полного учета особенностей российской  ментальности с использованием  аспектов мирового опыта управления. При этом невозможно ни слепое копирование западного и восточного опыта, ни полное отрицание достижений западной и восточной школы менеджмента.[17] В настоящие время общепризнанно, что национальный и региональный менталитеты – важнейший фактор, влияющий на формы, функции и структуру управления. Так, анализируя формы и методы управления в разных странах, мы не можем не учитывать немецкую пунктуальность, английский консерватизм, американский прагматизм, японский патернализм, российскую расхлябанность. Человек не может быть свободным от общества, от самого себя, своей ментальности. Даже в одиночестве он руководит своими действиями, поступками, исходящими подсознательно из его ментальности.

 Соответствие между  менеджментом и менталитетом  обуславливает относительно устойчивую  систему производства, сглаживает  противоречия между управляемыми  и управляющими, способствует преодолению  кризисных ситуаций. Соответствие  между менеджментом и менталитетом  – одна из основополагающих  черт равновесия социальных систем, характеризуемых отсутствием социальных  конфликтов. Противоречие в системе  «менталитет-менеджмент» является  одной из причин, обуславливающих  зарождение и продолжительность  социально-экономических кризисов. Яркий пример Россия, где переход  к рынку и связанная с этим  необходимость реформирования системы  управления предполагает приведение  ее в соответствие со спецификой  российского менталитета.

Основная проблема состоит  в следующем: должна ли Россия слепо  перенимать теорию японского, американского  и т.д. менеджмента и применять  их на практике? Традиционно существовало несколько точек зрения по поводу типов российского менталитета:

-         западники;

-         славянофилы;

-         евразийтство.

Западники (П.Я.Чаадаев, А.И.Герцен, В.Г.Белинский и др.) отрицали самобытную форму мышления русских. По их мнению, необходим переход к западным стандартам и формам мышления. Западничество оказало существенное влияние на российскую ментальность. Особенно сильно это сказалось в среде интеллигенции и предпринимателей, которые восприняли некоторые черты чисто западных умонастроений (стремление к свободе, индивидуализм, прагматизм и т.д.). В настоящие время прозападные настроения имеют в российской среде много убежденных сторонников. Они считают западную ментальность единственно верной, доминирующей и основополагающей при формировании новой системы экономических отношений.

Славянофилы (А.С.Хомяков, И.В.Киреевский, К.С.Аксаков и др.) наоборот считали, что Россия имеет принципиально  отличный от западноевропейского путь развития, собственный образ мышления, основанный на ее самобытности, патриархальности, консерватизме и православии. Основа этой ментальности – общественная форма хозяйствования.[18]

Однако крайние точки  зрения чаще всего оказываются неверными. По нашему мнению, Россия представляет собой причудливое сочетание  западничества и славянофильства. Это нашло отражение в теории евразийства. Последняя не отрицает влияния на русскую ментальность, как запада, так и востока. Бердяев отмечал: «...Противоречивость русской души определялась сложностью русской исторической судьбы, столкновением и противоборством в ней восточного и западного элемента».[19]