Роль государства в переходной экономике

В связи с экономическим кризисом в стране увеличилась безработица. По данным Национального статкомитета, общее количество безработных в 1998 г. составило 106,4 тыс. человек, в том  числе зарегистрированы — 55,9 тыс. человек. В самый "пик" экономического кризиса, когда ВВП упал в 1994 г. до 79,9% уровня 1993 г., по данным статистики, количество безработных составило 70,6 тыс., в том числе зарегистрированных — 12,6 тыс. человек. На мой взгляд, эти данные не точные и намного заниженные. Это связано либо с проблемой сбора информации, либо с "издержками" методики расчета.

Сопоставим динамику валового внутреннего  продукта и занятости. ВВП в 1998 г. по сравнению с 1991 г. в сопоставимых ценах снизился в 1,5 раза, составив лишь 66% уровня 1991 г., а занятое население сократилось всего на 2,8%. Конечно, формально можно людей считать занятыми, если они где-то числятся как работники, но в то же время многие работники годами фактически не используются.

В 1991 г. в промышленности республики было занято 18,2% занятого населения, а в 1998 г. — всего 9,8%. Численность занятых в промышленности сократилась в 1,9 раза. Промышленная продукция в 1998 г. составила лишь 52% уровня 1991 г. Здесь можно отметить адекватное уменьшение.

Продукция сельского  хозяйства в 1998 г. была примерно на 14% меньше объема сельскохозяйственной продукции 1991 г. Но в 1998 г., по статинформации, численность  занятого сельскохозяйственного населения  увеличилась на 34,4%, или в 1,3 раза. Явное несоответствие цифр. Конечно, в крестьянских хозяйствах в число работающих можно включить всех, кто наделен землей, и всех членов семьи трудоспособного возраста, проживающих вместе; всех, кто занимается личным подсобным хозяйством. Но насколько реально они работают? Сколько крестьян как фермеры — хозяйствующие субъекты — получили доходы и сколько крестьян по найму получили оплату труда? В личном подсоб¬ном хозяйстве могут числиться работающими и те, кто действительно занят в производстве сельхозпродуктов, и те, кто ведет домашнее хозяйство, и те, кто фактически нетрудоспособен. Как здесь определить численность занятых? Можно ведь все сельское население (старше 6 лет) "записать" занятыми. По данным статистики, 88,5% занятого в сельском хозяйстве населения занимается крестьянским хозяйством (сюда включены с 1995 г. занимающиеся личным и подсобным хозяйством). Всего в сельском хозяйстве занято 832,3 тыс. человек, или 54,5% всего трудоспособного сельского населения. Для производимого объема сельскохозяйственной продукции это кажется многовато? Или маловато? Правда, в сельской местности люди работают и на имеющихся предприятиях других отраслей, в социальной сфере, хотя таких относительно немного. Население в основном занято сельским хозяйством. Но сколько же реально безработных? Только в сельской местности их может оказаться больше, чем указанная статистикой общая численность безработных в целом по стране.

Еще одна позиция занятости  населения, вызывающая сомнения. В торговле, общественном питании, снабжении, заготовках, по данным статистики, в 1998 г. численность работающих против 1991 г. возросла в 1,7 раза, и 77,0% из них занимаются индивидуальной трудовой деятельностью, т.е. 144 тыс. человек. В стране нет столько торговых и других баз, магазинов, кафе, столовых, складов и т.д. Абсолютное большинство из этих 144 тыс. — люди, торгующие на базарах и челночники. Возникает вопрос — это их постоянная работа? Или учителя, врачи, инженеры, крестьяне, чтобы выжить, вышли на базары и торгуют, или на свой страх и риск "челночат". Куда их причислить? Как это учитывается статистикой? В какой мере можно сегодня официальную статистику считать достоверной? Это тоже стало проблемой.

Еще об одном явлении. Учитываемая статистикой реальная экономика находится в тяжелом  положении. Уровень жизни населения ухудшается. Но тем не менее, все видят, что население на вещевых и продовольственных рынках что-то продает-покупает. Вся республика стала базаром. Значит, не только все завозится, но и производится. Иначе — чем торговать? А производство, статистикой "замеченное" в упадке. Так кто, где и как производит? Значит, есть нелегальная экономика, которая реально производит, реально одевает-обувает и реально кормит население. Значит, и деньги населения уходят в нелегальную экономику. Почему бы не "раскрыть" ее, но не для того, чтобы уничтожать и наказывать, а легализовать и дать возможность в правовых рамках работать и приносить большую пользу?

Приведенные данные красноречиво показывают, что ни в одном из ранее обозначенных вариантов социальная модель в Кыргызстане пока "не срабатывает".

Первый вариант — социальная модель ставит задачу приращения суммы материальных и духовных благ в расчете на душу населения. Эта сумма в Кыргызстане не растет, а уменьшается. Уровень жизни населения за годы реформы резко упал. Преобладающая часть населения оказалось ниже черты бедности.

Второй вариант — "создание" деятельного, дееспособного человека, обеспечение устойчивого человеческого развития. И в этом случае успеха еще нет. Страна не сумела пока обеспечить устойчивое развитие общества. Экономическое сознание и экономическая психология не изменились адекватно новым требованиям. Простои промышленных и других предприятий привели к тому, что происходит профессиональная деквалификация кадров, отток кадров высшей квалификации. Развалилась система подготовки квалифицированных рабочих. Требует улучшения система подготовки инженерно-технических кадров. А подготовленные ИТР не находят себе работу. Физическая полноценность работающего населения вызывает тревогу. Внимание государства к будущему поколению ослаблено. В школах наблюдаются отсевы детей по при¬чине того, что в бедных семьях родители не в состоянии их одеть и обуть, накормить и вооружить школьными принадлежностями.

Третий вариант, когда  социальная модель предполагает социальную, политическую, экономическую стабильность, т.е. в целом устойчивость общества. Если экономика находится в стагнации, уровень жизни населения падает, безработица растет, продолжительность жизни сокращается, качество услуг социальной сферы (образования, науки, культуры, здравоохранения) снижается и сама эта сфера сужается, экономика коррумпирована и криминализована, экономическая и вообще национальная безопасность под угрозой, то о какой устойчивости можно говорить?! Тем не менее, возникает вопрос, и теоретический, и практический: какой модели социального развития отдать предпочтение?

Социальные модели — и как реализация цели увеличения потребления материальных и духовных благ, и как "создание" дееспособного человека, и как построение устойчивого общества — объективны, привлекательны и необходимы. Может быть, поэтому не нужно выбирать жестко однозначно один вариант модели, а рассматривать социальную модель как многомерную систему, включающую в себя все вышеназванные три аспекта. Ни один из этих вариантов не исключает друг друга. Но требуется при этом решить: как обеспечить их взаимосвязь и взаимодействие, в какой последовательности их реализовать? Какой из них в конкретном отрезке времени должен стать исходным, "основным звеном", за которое надо "ухватиться".

Уровень жизни населения упал. Чтобы повысить его, нужно поднять экономику. Но чтобы поднять экономику, нужны подготовленные люди с новым экономическим мышлением, новой экономической психологией, с чувством высокой ответственности и строгой дисциплиной труда. Подготовить таких работников и поднять экономику может лишь общество в целом, причем общество консолидированное, патриотически настроенное, отличающееся государственным сознанием, "государственностью". Без социальной устойчивости, а значит, сильной государственности, нельзя создать благополучие, дееспособность, единство общества.

К сожалению, сегодня  идея государственности при принятии решений теряется, а значит, страна все более становится уязвимой перед  внешним миром, да и перед внутренними  проблемами. Не государство владеет ситуацией, а ситуация разлагает государство.

Поэтому основное звено системы социальной модели — это сохранение и упрочение социальной устойчивости общества, но на основе не диктата, а развития демократии, создания демократических форм жизни, способствующих формированию нового человека (жизнеспособного, активного и ответственного), служащих повышению уровня жизни и т.д. Три аспекта формирования необходимой социальной модели не противоречат друг другу, а взаимообусловлены и их следует реализовать в необходимой и целесообразной последовательности и тесной взаимосвязи. Эта задача решаема, если народ, власть найдут соответствующие механизмы, мобилизуют ресурсы, проявят волю, чтобы реально начинать поднимать экономику. А без эффективно работающей экономики невозможно обеспечить социальное благополучие и согласие в обществе.

Оценивая последствия  восточно-азиатского финансово-экономического кризиса, многие политики считают, что  кризис в Азии достиг или почти  достиг дна, что в принципе в регионе нет настроения безнадежности, но в то же время не следует ожидать быстрого улучшения ситуации. Полагают, что если на улучшение экономической конъюнктуры понадобится 12-18 месяцев, то на восстановление дохода на душу населения до уровня 1996 г. потребуется от 5 до 10 лет. Речь идет о компенсации потерь за 3 года (1996-1998 г.). Страны же СНГ за 1991-1998 г. потеряли столько, что достигли уровня начала 70-х годов, т.е. откатились на 25-28 лет назад. И можно ли возместить эти потери за 5-10 лет, причем при экономике разоренной и разбазаренной? Видимо, потребуется, как минимум, 15-20 лет.

И сегодня, вместо того чтобы  судорожно хвататься за то, что  невозможно сделать или успеть, надо трезво определить сроки восстановления экономики, ее масштабы и структуру, необходимые средства и возможности постоянного их накопления и рационального, целевого и дозированного использования и последовательно идти по пути формирования основ новой экономики. Народ должен знать о масштабах и трудностях задач, о том, что он еще будет терпеть нужду и придется мириться с этими трудностями, но их можно преодолеть, а это преодоление — ускорить. Такая возможность будет зависеть от консолидации общества, от патриотизма, от концентрации усилий на обеспечении позитивных сдвигов в экономике. В то же время нужно отдавать себе отчет и в том, что есть объективно необходимые сроки, которые трудно резко сократить. Народ психологически должен принять эту позицию, а государство должно строить свою политику в соответствии с ним, решая задачи восстановления экономического потенциала. 

О ПРЕОДОЛЕНИИ ИЗДЕРЖЕК ОГОСУДАРСТВЛЕНИЯ СОЦИАЛЬНОЙ СФЕРЫ ПРИ СОЦИАЛИЗМЕ*

(*Социальная политика в постсоциалистическом обществе: задачи, противоречия, механизмы. — М.: Наука, 2001. – С. 88-98)

Советская экономика  из-за своей неэффективности носила ресурсоемкий характер. Для поддержания расширенного воспроизводства даже при снижающихся темпах прироста требовались огромные затраты, не говоря уже о таких масштабных непроизводительных расходах, как расходы на наращивание военного потенциала страны. В результате средства на социальную сферу выделялись по "остаточному" принципу. Несмотря на определенные достижения в развитии социальной сферы, для нее всегда была характерна неудовлетворенная потребность в дополнительных ресурсах.

При этом отличительной чертой социальной сферы в СССР было то, что она имела лишь один источник финансирования — государственный бюджет страны и средства государственных же предприятий. Использование иных, негосударственных источников было, как правило, невозможно и даже считалось противозаконным, преступным. Если материальное производство было хотя бы формально вовлечено в сферу товарно-денежных отношений, предприятия вели хозяйственную деятельность, могла получать прибыль и направлять ее на социально-культурные нужды коллектива, то социальные учреждения были практически полностью отключены от сферы товарно-денежных отношений и не имели возможности вести хозяйственную деятельность, т.е. предоставляли свои услуги организациям и населению бесплатно, находясь в худшем положении, чем предприятия материального производства (в том числе в отношении оплаты работников).

В то же время существовали и расширялись подпольные, нелегальные  рыночные отношения в социальной сфере. В системе образования, особенно высшего, в системе здравоохранения и т.п. была распространена коррупция, постепенно становившаяся "нормой жизни". В результате функции социальной сферы деформировались: в вузы принимались менее подготовленные абитуриенты, врачебную помощь получали прежде всего более обеспеченные материально, зато зачастую и менее нуждающиеся в этой помощи т.д. В то же время государство из-за идеологических догм не допускало возможности расширения учреждений социальной сферы за счет привлечения средств населения. А ведь использование таких возможностей позволило бы наращивать потенциал этих учреждений и решить многие социальные проблемы.

Государственный патернализм  в социальной сфере, ее государственное  финансирование необходимы, но лишь частично. Присущее советской общественной системе  полное огосударствление социальной сферы, во-первых, не смогло обеспечить должные финансовые и иные условия ее развития, особенно в качественном отношении; во-вторых, "глушило" инициативу и предприимчивость в этой сфере; в-третьих, породило антиобщественные явления (взяточничество и др.) и в завуалированной форме углубляло социальное неравенство.

Советской государственный  директивный патернализм представлял  такие социальные услуги, какие государство  считало нужным и тем, кому считало  нужным, что не всегда отвечало действительным потребностям. Сам государственный "отбор" социальных услуг, особенно культурных и общеобразовательных, был крайне идеологизирован.

Говоря об издержках  государственного подхода к социальной сфере в советское время, нельзя отрицать ее значительных достижений. Несмотря на "остаточный" принцип финансирования, выделяемые на развитие социальной сферы средства были весьма значительны. В учреждениях социальной сферы преобладали квалифицированные и добросовестные специалисты. Но издержки глобального огосударствления были также велики. В условиях прежней общественно-политической системы положение не могло быть иным и это сдерживало развитие социальной сферы в соответствии с новейшими возможностями мирового прогресса.

Экономический кризис при  переходе к рыночным отношениям больно ударил по социальной сфере. Спад экономики и сокращение госбюджета в странах СНГ привели к резкому снижению уровня финансирования этой сферы со стороны государства. Материально-техническая база социальной сферы значительно ослаблена. Уровень зарплаты работников социальной сферы в учреждениях, финансируемых и ныне государством, очень низок.

Вместе с тем, хотя в целом социальная сфера в  меньшей степени адаптирована к  рыночным отношениям и в меньшей  степени подверглась реформированию, тем не менее, процесс преобразований начат и в ней.