Российская экономика на фоне мирового кризиса: текущие тенденции и перспективы развития

Десятое. Решение проблемы моногородов.

И, наконец, одиннадцатое – приоритетность отраслей, связанных с накоплением человеческого капитала, прежде всего образования, здравоохранения, пенсионной системы. Кризис лишь повысил актуальность развития социально-гуманитарного сектора как ключевого направления и фундамента модернизации.

3.5 Риски предстоящего периода

Общая характеристика нынешнего  глобального кризиса – неопределенность его основных параметров. Существует множеством прогнозов, но никто не может  ответственно сказать, сколько продлится  кризис, будет ли его вторая волна, и если да, то какой форме. Дискуссия  о том, какой буквой можно обозначить кризис (V, U, W, L и даже Л), конечно, увлекательна, но не приближает нас к реальному пониманию перспектив развития страны и мира. (4, с. 15)

Рецессия завершается, темпы  экономического роста восстанавливаются, что внушает определенный оптимизм. Правительства и денежные власти продемонстрировали свою способность  быстро реагировать на ситуацию и  не допустить ни серьезной экономической  дестабилизации, ни краха банковской системы, за которой последовала  бы полномасштабная катастрофа.

Однако существуют и серьезные  сомнения. С одной стороны, кризис не начался с рецессии – лишь в некоторых странах, включая  Россию, спад производства и начало финансового кризиса совпали  по времени. Соответственно завершение рецессии не обязательно должно свидетельствовать  о завершении кризиса. С другой стороны, рост пока связан преимущественно с усилиями властей. Основной вклад вносят бюджетные стимулы США и Китая, в результате рост в значительной степени искусственный. Мощные денежные вливания могут обернуться серьезной макроэкономической дестабилизацией и надуть очередной финансовый пузырь. Поэтому разговоры о новой волне кризиса несколько поутихли, но все-таки продолжаются, что вполне закономерно.

Однако дело не только в  отдельных сферах экономической  жизни, которые остаются неурегулированными и несут повышенные риски второй волны кризиса. Налицо системные  риски, которые могут стать источником серьезной дестабилизации положения  как в России, так и в глобальной экономике и политике. Рассмотрим их подробнее.

Наиболее важными нам  представляются следующие риски:

-макроэкономическая дестабилизация;

-существенный рост государственного  сектора и усиление морального риска;

-восстановление идеологии  и практики Большого Государства;

-стремление к сохранению  статус-кво и отказ от реальной  модернизации экономики страны  и отдельных предприятий. (4, с. 16)

Ключевая проблема – накопление потенциала макроэкономической нестабильности, за чем может последовать нестабильность политическая. В прошлом году во многих ведущих странах проводилась  экспансионистская бюджетная и  денежно-кредитная политика, нацеленная на противодействие дефляции. Политика дешевых денег и бюджетных  вливаний ведет к значительному  росту суверенного долга большинства  развитых рыночных экономик, а также делает реальной в перспективе угрозу высокой инфляции. В прессе во второй половине 2009 года все чаще появлялись заявления типа: «Пора объявить о победе над кризисом и отказаться от стимулирующей политики». Поэтому вопрос о стратегии посткризисного развития, то есть о путях и направлениях дезинфляции и сокращения государственного долга, в настоящее время периодически возникает в дискуссиях политиков и экономистов. Хотя сомнения в реалистичности рисков неконтролируемой инфляции звучат достаточно громко.

Политические сложности  такой политики не менее очевидны, причем они касаются как времени  перехода к exit strategy, так и политэкономических последствий ее реализации. Политики развитых стран призывают своих коллег не ослаблять бюджетное стимулирование. Слишком ранний отказ от бюджетной экспансии может привести к срыву в рецессию, как в 1937 г. Однако чрезмерно длительная накачка экономики деньгами чревата рисками высокой инфляции. Как свидетельствует опыт 1970-х годов, вырваться из этой ловушки непросто.

Еще труднее оценить политэкономические проблем и препятствия реализации посткризисной политики. Ужесточение  бюджетных расходов и повышение  процентных ставок – процесс болезненный  при любом режиме, но особенно опасных для незрелых демократий, при любом режиме, но особенно опасный для незрелых демократий, то есть для стран, избиратели которых по причине своей бедности более склонны верить популистским лозунгам. Уже сейчас, наблюдая за деятельностью правительств стран, готовящихся к выборам, нетрудно заметить склонность к популизму даже тех, кто до сих пор ему активно противостоял. Исключительно редко встречаются политики, сдержанно относящиеся к государственной экспансии. (4, с. 17)

Нельзя сбрасывать со счетов и риск попасть в замкнутый  круг популистской политики и довольно долго двигаться по нему. Суть этого  феномена достаточно проста и хорошо известна из опыта стран Латинской  Америки ХХ века.

Серьезными проблемами могут  стать национализация – фактическая (скрытая) или явная (открытая), а  также усиление дирижистских тенденций  в экономической политике ведущих  стран мира. Спасая должников и  наполняя банки капиталом, расширяя гарантии по частным вкладам, государство  принимает на себя риски, возникающие  в результате действий всех основных участников хозяйственной жизни  – и банкиров, и вкладчиков, и  заемщиков. В борьбе с глобальным кризисом правительства многих стран с развитой демократией предпринимают усилия, дискредитирующие частную собственность, подрывающие фундамент рыночной экономики – личную ответственность человека за принимаемые им решения. Политика национализации убытков далее делает неизбежной национализацию рисков. (1, с. 18)

Огосударствление попавших в тяжелое положение компаний обеспечивается посредством предоставления им финансовой помощи. Национализация осуществляется, по крайней мере, по трем каналам: через выкуп долгов отдельных фирм, рекапитализацию в обмен на акции, а также путем инфляционного обесценения накопленных обязательств. Государства склонны взять на себя все пассивы финансовых учреждений, как предоставляя гарантии, так и осуществляя прямое вливание капитала. Правда, у нынешней национализации есть одна важная особенность – ее вынужденный характер. Национализации ХХ века были идеологически мотивированными: их авторы – от российских большевиков до британских лейбористов – были убеждены, что государственная собственность эффективнее частной. К концу прошлого столетия мир расстался с этой иллюзией, и на смену массовым национализациям пришла политика дерегулирования и приватизации. И вот теперь мы сталкиваемся с принципиально новым феноменом: никто  (или почти никто) не считает госсобственность институтом, обеспечивающим экономическую эффективность, однако во всем цивилизованном мире антикризисная политика оборачивается серьезным усилением госсектора.

Помимо прямого огосударствления (национализации) наблюдается общий  рост дирижизма, то есть увеличивается  число индивидуальных решений институтов власти. Они (а не рынок) выбирают правых и виноватых, а также указывают экономическим агентам, какие услуги те должны предоставлять и какие товары производить. Банкротство Lehman Brothers, с одной стороны, и помощь Bear Stearns, AIG и Citibank – с другой, плохо поддающиеся рыночной интерпретации, стали результатом индивидуальных решений, то есть соответствуют логике центрально-управляемой экономики.

Системные риски связаны  с появлением среди рыночных игроков  «самых равных» - слишком больших, чтобы  разориться. Аналог в современном  русском языке – упоминавшийся  феномен системообразующих предприятий. Имеется два аргумента в пользу их поддержки: из-за важности производимых ими товаров или услуг; из-за социальных (или политических) последствий в случае их закрытия.   

Разумеется, во все времена  существовали предприятия, крах которых  нес повышенные социальные и политические издержки для данного общества. Однако сам феномен современного экономического роста предполагает не только появление  новых бизнесов (и фирм), но и уход их со сцены в результате конкуренции. Конкуренция и отсутствие "неприкасаемых" лежат в основе современного экономического и - шире - общественного процесса. Те, кто получает поддержку, оказываются  в привилегированном положении  и, будучи менее эффективными, смогут победить своих более эффективных  конкурентов.

Возникает также эффект недобросовестного  поведения. Если государство способствует снижению риска частной фирмы, то она может позволить себе рисковать  еще более безответственно, поскольку  всегда будет рассчитывать на поддержку  государства.

Есть и другая проблема. Если на протяжении второй половины ХХ века малые формы бизнеса воспринимались как источник инноваций и динамизма, то теперь реальные действия правительств большинства стран продемонстрировали, что какими бы прекрасными ни были малые фирмы, большими быть лучше, безопаснее. Это может существенно изменить парадигму экономического развития, затормозив динамизм постиндустриального  обновления. (4, с. 19)

Итак, политика в современном  мире в значительной мере нацелена на сохранение многих гигантов, которые  на самом деле оказались рудиментами  экономики прошлого. Это было особенно заметно при предоставлении государственных  гарантий российским правительством в 2009 г.: практически никто из получивших гарантии или деньги в ответ не предложил внятную программу  модернизации.

Еще одна серьезная проблема, связанная с парадигмой too big to fail - возрождение идеологии Большого Государства. Проблемы нынешнего глобального  кризиса нередко объясняют недостаточным  регулированием, поэтому звучат призывы  расширить государственное вмешательство  в хозяйственную жизнь. Правда, пока в основном говорят о необходимости  ужесточить регулирование финансовых рынков и институтов, в том числе  в международном масштабе. Однако за этим может последовать возврат  к практике регулирования производства и торговли. Особенно уязвима в  этом отношении Россия с ее традициями государственного участия в экономике. Во всяком случае, принятый в конце 2009 г. закон о торговле и стремление государства активно вмешиваться в ценообразование создают опасный прецедент, особенно с учетом отечественной "кредитной истории" дирижизма.

Не только у нас, но и  в развитых рыночных демократиях  на волне о необходимости более  активного вмешательства государства в экономику для преодоления рисков стихийного развития. Однако взвешенный анализ ситуации свидетельствует о неочевидности такого решения, поскольку государственное регулирование само по себе несет системные риски. "Высшие руководители призывают создать мощный орган по регулированию системных рисков. Но правительство США и есть наиболее серьезный источник риска", - небезосновательно пишет профессор Стэндфордского университета Дж. Тейлор, и эти слова справедливы не только по отношению к деятельности правительства США.

Наконец, отметим отсутствие спроса российского общества на серьезное  обновление, на модернизацию. Стремление к сохранению статус-кво применительно  к современной России означает ожидание восстановления цен на товары российского  экспорта и возврат к докризисной  модели роста. "Сохранение статус-кво  в надежде, что цены на нефть повысятся, и расходы бюджета можно будет сократить позднее... Москва стремится пережить текущий кризис, избегая реальных реформ в бюджетной, банковской сферах, в области естественных монополий или любых других секторах". Так оценивают ситуацию аналитики JP Morgan, которые посетили Россию в июне 2009 г. Это достаточно точная характеристика настроений, господствующих в политической элите и широких общественных кругах. В этом нет ничего удивительного: именно с динамикой цен на нефть (газ и металлы) связывало общественное мнение экономический подъем 1999-2007 гг., как и начало нынешнего кризиса. Естественно, что выход из него ассоциируется с повышением цен на энергоресурсы. Надежда, что "все образуется" и мы вернемся к политике "управления ростом благосостояния" в 2009 г. доминировала. (4, с. 20)

Между тем сохранение ресурсной  зависимости очень опасно, причем эта опасность за последние 40 лет  лишь усилилась. Российская экономика  всегда была зависима от экспорта ресурсов. Однако с 1970-х годов в стране сложилась  принципиально новая реальность: зависимость от природных ресурсов, доходы от которых не связаны с  экономическим развитием страны и ростом производительности труда. Такого никогда не было. Здесь-то и таится главная, стратегическая угроза. Эта ресурсная зависимость качественно отличается от сырьевого характера российской экономики прошлого, когда основу экспорта составляли продукты сельского хозяйства. Политические риски современной ресурсной зависимости очень велики, поскольку ее результатом становится деградация основных общественных институтов. Ресурсная зависимость привела к краху СССР именно в тот момент, когда страна стала сверхдержавой и, казалось, что ей уже ничего не угрожает. (4, с. 21)

  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Экономическая политика —  это комплекс управленческих стратегий  и технологий по использованию имеющихся  ресурсов для достижения намеченных целей развития в русле определенной идеологической парадигмы.

Экономическая политика в  современной России обусловлена  необходимостью преодоления «трансформационного  спада» (Я. Корнай) и его социально-экономических  последствий.