Налогово-бюджетная политика

Когда же бюджетных средств уже  не хватает, государство может объявить об отказе выплачивать проценты и погашать свои обязательства перед внутренними или внешними инвесторами, т.е. объявить суверенный дефолт. А это и есть банкротство государства.

Повышать же налоги для финансирования выплат по долгу можно, скорее, теоретически. Речь идет о верхней границе налоговых изъятий в государственный бюджет. В современных промышленно развитых странах она составляет около 50% ВВП. Что же касается России, то сокращение налогооблагаемой базы привело к тому, что собранные налоги не достигли в июле 1998 г. даже 15% от ВВП.

И, наконец, финансирование государственного долга с помощью печатного  станка - это прямой путь в гиперинфляцию, сам факт которой говорит о  банкротстве правительства, допу­стившего ее.

Еще один довод в пользу того, что  государственный долг не столь опасное  явление, каким его нередко представляют, формулируется следующим образом: наш внутренний долг - это то, что  мы должны сами себе. Поэтому нет  нужды опасаться, что бремя долга  ляжет на плечи будущего поколения. Аналогия между частными и государственными долгами, утверждают сторонники этого  подхода, неуместна (например, отец, отойдя в мир иной, оставил в наследство сыну долг, который он по законам  страны обязан уплатить). С государственным  долгом дело обстоит по-иному. Ведь как посмотреть на государственную  облигацию: с одной стороны, это  пассив государства, т.е. его обязанность  платить. С другой стороны, облигация  в руках инвестора, ее приобретшего, - это актив, по которому он будет  получать доход и, в конце концов, она будет ему погашена. Так  что будущее поколение не стоит  оплакивать, - ведь именно оно получит  выплаты по государственным облигациям, которые приобрели их родители. Здесь  же можно заметить, что, несмотря на смутное ощущение, что государствен­ный долг - это наша задолженность самим себе, проблема бремени для будущих поколений является вполне реальной. Не будем забывать об эффекте вытеснения. Действительно, вытеснение частных инвестиций в результате государственных займов в долгосрочной перспективе приведет к сокращению производственного потенциала нации. В России за период 1992-1998 гг. частные инвестиции из реального сектора перетекали в финансовый, так как гораздо прибыльнее было вкладывать деньги в ГКО с доходностью 100% - 200% годовых, чем в реальный сектор, где норма прибыли не превышала, как правило, 15-20%. По сути, происходило «вымывание капитала» из реального сектора экономики.

Очевидно, что к концу 1990-х гг. проблемы государственной задолженности  многих стран (как развитых, так и  с развивающимися рынками) породили столь огромное количество проблем, что серьезно говорить о мнимой опасности  банкротства правительства не приходится.

Следует отметить, что по крайней  мере две важнейшие проблемы государственного долга признавались большинством экономистов  как действительно серьезные: эффект вытеснения, и проблема обслуживания внешнего долга. В последнем случае уже нельзя утверждать, что «нация должна самой себе». Внешний долг означает, что происходит утечка ресурсов из страны-должника. Необходимо наращивать экспорт и сокращать импорт, чтобы  иметь источник выплаты процентов  по обслуживанию внешнего долга. Абсолютная величина внешней задолженности  сама по себе еще не дает нам оснований  говорить об угрозе внут­реннему потреблению, «тисках зависимости» от иностранного государства-кредитора, утечке ресурсов, подрывающих производственный потенциал страны, и т.п. Важно знать относительные показатели внешнего долга, т.е. принятые в международных сопоставлениях коэффициенты долговой нагрузки, или долговой устойчивости:

• долг по отношению к ВВП;

• долг по отношению к экспорту;

• обслуживание долга по отношению  к экспорту.

За 1998-2008 гг., т.е. десятилетие, прошедшее  после дефолта, Россия демонстрировала  высокие темпы экономического роста. Рост мировых цен на нефть, доходивший в июле 2008 г. до 147 долл. за баррель, позволил государству накопить значительный объем золотова­лютных резервов (598 млрд. долл. в августе 2008 г.) и Стабилизационного фонда (157,38 млрд. долл., или 3851,8 млрд. руб. на 30 января 2008 г.).

Россия полностью, причем досрочно (в 2006 г.), рассчиталась по своему собственному долгу перед МВФ и по долгу бывшего СССР перед странами-членами Парижского клуба, выплатив кредиторам 43 млрд. долл. США.

Если проблемы государственного долга  России были в основном решены, то совокупный внешний долг российских банков и  компаний (корпоративный долг) превысил в 2008 г. 510 млрд. долл., из которых 210 млрд. предстояло погасить до конца 2009 г. По текущему курсу это примерно 5,5 трлн. руб., что на 20% превышало совокупный капитал банковской системы и  составляло больше трети общего объема кредитов, выданных российскими банками реальному сектору экономики. Безусловно, кредит является мощной поддержкой для любого бизнеса, и было бы нелепо требовать от российских компаний не прибегать к внешним займам, тем более что российские банки не в состоянии дать заемщикам ни крупные, ни длинные кредиты. А именно такие займы нужны, когда речь идет о сделках по поглощениям, особенно зарубежным, когда экономические результаты от приобретений откладываются на годы, да и норма прибыли на развитых рынках, куда активно стремятся российские компании, существенно ниже, чем в России. Но темпы наращивания внешних займов российскими компа­ниями не могут не удивлять: на начало 2005 г. корпоративный внешний долг составлял немногим более 100 млрд. долл., к середине 2006 года едва перевалил за 200 млрд., но уже к середине 2007 г. приблизился к отметке 350 млрд., а к середине 2008 г. вплотную подошел к 500 млрд. долл.

В какой-то мере ситуация с наращиванием внешнего корпоративного долга напоминает механизмы, которые работали на американском ипотечном рынке до начала кризиса. Там все прогнозы и оценки делались с учетом гипотезы о постоянном росте  цен на недвижимость и стабильности процентных ставок, а в России —  с верой в то, что короткие долги  всегда можно будет рефинансировать, что фондовый рынок не может снижаться, что российская экономика является «островом стабильности» в бушующем океане финансового кризиса. Брали в долг даже тогда, когда стало понятно, что кризис надвигается и брать в долг уже нельзя: 20 млрд. долл. прироста корпоративного внешнего долга в первом квартале 2008 г., 50 млрд. — во втором, даже в третьем заняли более 25 млрд. долл.  И как американская ФРС спокойно взирала на то, как надувается «пузырь» на ипотечном рынке, а балансы банков разбухают от нестандартных ипотечных кредитов и их деривативов, точно так же российские Минфин и ЦБ достаточно спокойно смотрели на взрывообразный рост корпо­ративного долга.

Вполне возможно, что такое спокойствие  объяснялось тем, что большинство  этих заимствований были квазигосударственными. Дело в том, что многие предприятия-заёмщики тесно связаны с государством и действуют согласно логике «приватизации прибылей и национализации убытков». Возникает ситуация морального риска, или недобросовестного поведения, известная в России с 1997 г., когда одни могут занимать деньги, а другие - давать их без достаточных оснований.

Таким образом, проблемы долга, как  внутреннего, так и внешнего, а  также государственного и корпоративного затрагивают широкий спектр социально-экономических  последствий, как в краткосрочной, так и долгосрочной перспективе.

5.11 Теорема эквивалентности  Рикардо-Барро

В 1970-1980-х гг., когда обострились  проблемы бюджетных дефицитов во многих западных странах, увеличились  темпы прироста государственной  задолженности и т.п., вновь в  экономи­ческой науке повысился интерес к краткосрочным и, особенно, долгосрочным последствиям государственной задолженности и экспансионистской фискальной политики.

Отражением этих теоретических  дискуссий является известная теорема  эквивалентности Рикардо, нередко называемая теоремой эквивалентности Рикардо-Барро.

Когда государство проводит стимулирующую  фискальную политику, оно может снизить  налоги при постоянных государственных  расходах.

Какое влияние окажет эта мера на потребление, инвестиции и национальные сбережения.  Экономисты, обеспокоенные  накапливанием государственной  задолженности (их называют сторонниками традиционной точки зрения на государственный  долг), обращали внимание на следующее: в краткосрочном периоде снижение налогов приведет к росту потребительских  расходов и, следовательно, снижению национальных сбережений; рост ставки процента, вызванный  обострением конкуренции со стороны  инвесторов за сбережения, приведет к  снижению инвестиций; в открытой экономике  приток иностранного капитала вследствие роста ставки процента повлечет за собой рост обменного курса национальной валюты, а значит, снижение конкурентоспособности  отечественных товаров. В долгосрочном периоде сокращение национальных сбережений приведет к уменьшению накопленного капитала и снижению объема национального  продукта.

Таким образом, политика снижения налогов  может привести к тому, что жизнь  нынешнего поколения может улучшиться из-за увеличения располагаемого дохода и роста потребления, но бремя  нынешнего бюджетного дефицита ляжет  на плечи будущих поколений.

Американский экономист Роберт Барро предложил иной подход. По его мнению, фискальная экспансия не оказывает сколько-нибудь значительного влияния на текущее потребление.  Действительно, снижение налогов, на пример, паушального налога (т.е. одинакового для всех домашних хозяйств) при неизменных государственных расходах увеличивает го­сударственный долг (накапливаются бюджетные дефициты). Но потребление зависит не только от текущего дохода. Если даже снизятся налоги, то население не обязательно увеличит потребление и снизит сбережения. Ведь граждане понимают: сегодня снижение налогов обернется их повышением завтра. Следовательно, экономические агенты, прогнозируя свое будущее, не уменьшат сбережения при снижении налогов, а будут копить деньги, оставляя их потомству: ведь именно оно будет платить налоги в последующие годы. Вот почему, как комментируют иногда экономисты концепцию Барро, детям оставляют наследство.

Если же рассмотреть стимулирующую  налогово-бюджетную политику с другой стороны: как увеличение государственных  расходов, финансируемых за счет государственной  задолженности, то вывод будет тем  же. Информированные граждане, по мнению Барро, воспринимают государственные расходы следующим образом: их финансирование происходит за счет роста государственной задолженности (размещения облигаций). А это можно рассматривать как налоги, которые мы платим сегодня или будем платить завтра: долг надо обслуживать и погашать. Следовательно, опять можно предположить, что текущее потребление не увеличится, несмотря на увеличение государственных расходов, так как люди дальновидны и будут копить на будущее, учитывая необходимость выплаты налогов будущими поколениями.

Учитывая все вышеизложенное, можно  отметить, что, согласно подходу Барро, государственный долг нельзя рассматривать как богатство частного сектора.

Итак, мы можем сформулировать рикардианское равенство, или теорему эквивалентности Рикардо-Барро: финансирование государственных расходов за счет долга равно финансированию государственных расходов за счет налогов.

Теорема эквивалентности Рикардо-Барро построена при определенных допущениях, которые необходимо еще раз подчеркнуть: во- первых, люди обладают абсолютным предвидением будущего налогового бремени, т.е. рациональны настолько, что способны дисконтировать ценность сегодняшних налогов и налогов, уплачиваемых в будущем. Во-вторых, предполагается, что люди принимают решения в условиях бесконечного периода планирования. В-третьих, во внимание принимается случай единовременного или фиксированного налогообложения (паушальный налог), которое, по крайней мере теорети­чески, не вызывает искажения стимулов хозяйственной деятельности.

Оппоненты рикардианского равенства обращают внимание на то, что несоблюдение этих допущений нарушает теорему эквивалентности. Неполная рациональность, ограниченный горизонт планирования потребительских расходов домашними хозяйствами (люди - не бес­смертные особи) и существующая на практике прогрессивная система налогообложения учитываются в многочисленных эмпирических исследованиях, посвященных теореме эквивалентности Рикардо-Барро. Отсутствие бесспорных эмпирических доказательств правоты подхода Барро, не делает его взгляды теоретически менее интересными. Теорема эквивалентности Рикардо-Барро важна и интересна прежде всего тем, что рассматривает действия рациональных экономических субъектов, которые своими действиями могут свести на нет эффективность задуманных правительством мероприятий. Кроме того, теорема эквивалентности обращает внимание на проблемы межвременного выбора в процессе потребления и связи между нынешним и будущим поколениями налогоплательщиков, а эта тема всегда будет актуальна, особенно в странах, сталкивающихся с долгосрочной государственной задолженностью.