Анализ языковой личности политика на уровне выразительности, экспрессивности

Ученые подчеркивают, что усиление изобразительности начинается с  осознанного или интуитивного отбора языковых средств. Было бы неправильно сводить выразительные средства языка лишь к тропам и фигурам, т.к. усиление выразительности может осуществляться с помощью единицы языка всех его уровней (морфемный, лексический, синтаксический, единицы структуры текста и др.). Но в нашем исследовании мы акцентировали внимание именно на таких «изобразительно-выразительных» схемах, как тропы и фигуры.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2.2. Риторические средства, принципы классификации риторических тропов и фигур

Для выявления своеобразия речевой  системы определенной языковой личности мы останавливаемся, прежде всего, на риторических средствах. Риторическим средством мы, вслед за А.П. Сковородниковым, считаем наиболее общее понятие в кругу таких понятий, как стилистический прием, троп, риторическая фигура, стилистическая фигура [Сковородников 2002, с. 75].

Существует неоднозначность в  классификации риторических средств  и в отечественном и в зарубежном языкознании. H.A. Сырма представила  в своем исследовании подробный  перечень концепций тропов и фигур  в зарубежной и отечественной науке. Исследователь рассмотрел не только терминологические различия, но также и различия концептуальной природы такого явления как троп и фигура. Автор понимает под тропом «средства создания ткани текста, которые реализуются на уровне слова или словосочетания», а под фигурой - «средство создания ткани текста, которые реализуются в определенном смысловом отрезке, равном предложению или большем, чем предложение» [Сырма 2007, с. 8]. Ю.В. Рождественский предлагает различать ритмические средства, выбор слов, фигуры речи. Согласно такой концепции, к грамматико-фонетическим средствам ритмообразования относятся многосоюзие, бессоюзие, к лексико - фразеологическим средствам ритмообразования — параллелизм, градация, к тропам (переносное значение) - метафора, метонимия, синекдоха и т. д. [Рождественский, 2003].

В других концепциях определяющим признаком  классификации является стилистическая (Н.Ф. Крюкова) или языковая, речевая  норма (А.П. Сковородников, Г.А. Копнина, И.В. Арнольд). Отклонение от нормы представляет собой прием.

E.H. Зарецкая классифицирует риторические  средства в соответствии с  канонами античной риторики, подразделяя  их на фигуры мысли и фигуры  слова.

Согласно классификации A.A. Волкова, риторические приемы делятся на фигуры выделения и фигуры диалогизма. Под риторической фигурой исследователь понимает «воспроизводимый прием словесного оформления мысли, посредством которого ритор показывает аудитории свое отношение к ее содержанию и значимости» [Волков 2001, с. 309].

В нашем исследовании мы исходили из концепции, разработанной Т.Г. Хазагеровым и JI.C. Шириной, так как находим предложенную учеными классификацию наиболее полной и последовательной. В широком смысле под риторической фигурой мы понимаем «всякое специальное средство усиления изобразительности. Фигуры необходимы там, где предполагается, что у говорящего (убеждающего) есть какое-то особое новое представление, не получившее еще, однако, специального названия или вообще готового выражения в языке» [Хазагеров, Ширина 1999, с. 119].

По характеру используемых языковых единиц фигуры делятся на целостные, недискретные и дискретные.

Недискретные фигуры, в свою очередь, делятся на тропеические и нетропеические (диаграмматические).

«Все тропеические фигуры построены  на сопоставлении денотатов двух или нескольких знаков и, следовательно, отраженных в них референтов или референтных ситуаций окружающей действительности... В связи с этим различаются такие основные виды тропов: перифраза (тождество), метонимия (смежность), метафора (сходство), антифразис (контраст). К ним примыкают варианты: к перифразе — эвфемизм, какофемизм, антономазия, к метонимии — синекдоха, отношения «человек — одежда», «человек — орудие, предмет», аллегория (отношения «абстрактное — конкретное», чаще всего разворачиваемые в систему новых, вторичных сопоставлений и изобразительных средств), отношения «содержимое — содержащее», «изделие — материал», «конкретное — абстрактное», а также «произведение — автор», «речь — человек», мимезис и ряд других. К метафоре примыкают гипербола, мейозис, олицетворение, катахреза и инопия, к антифразису — астеизм» [Хазагеров, Ширина 1999, с. 120-121].

Еще в античные времена риторика разделяла все словесные фигуры на три большие группы — прибавления, убавления, размещения или перестановки. Для нашего исследования особенно важна сущность этих диаграмматических фигур, которая демонстрирует эмоциональное состояние говорящего, его настрой, состояние уверенности или неуверенности.

К фигурам прибавления относится  повтор и различные его виды (анадиплозис, анафора, кольцо, полисиндетон, синтаксический параллелизм, эпимона, эпифора). Такие риторические средства помогают создать атмосферу нарастания напряжения, последовательности и даже однонаправленности. Как отмечают Т.Г. Хазагеров и Л.С. Ширина, «это свойство особенно важно, так как оно дает возможность передачи стабильности, устойчивости, неизменности оценок психического настроя» [Хазагеров, Ширина 1999, с. 124].

В свою очередь фигуры убавления  основаны на отображении неповторяемости, «расчлененности множества на отдельные части, очень разнородные (в том числе и по своей значимости)» [Хазагеров, Ширина 1999, с. 125]. Именно этим обусловлена их способность к отображению резких переходов, мелькания, скачков от детали к детали. К фигурам убавления относят эллипсис, асиндетон, апосиопеза, просиопеза.

К фигурам размещения и перестановки относятся парцелляция, скандирование, тмезис, диакопа, парантеза, анаподатон. Такие фигуры призваны отображать изменение  направления, а значит, символизируют  о смене эмоционального настроя адресанта. Именно нарушение контактности элементов создает эффект необычного размещения.

«Дискретные фигуры опираются на сопоставление  отдельных фонем или их отдельно и произвольно выбранных из речевой  цепи совокупностей, с одной стороны, и представлений, отраженных в денотатах, — с другой» [Хазагеров, Ширина 1999, с. 126].

Самый простой тип таких фигур  — звукоподражательные. Это своеобразный ряд однотипных звуков, напоминающих определенные явления (аллитерация, ассонанс).

Более сложная разновидность дискретных фигур - паронимическая. Здесь - осуществляется сопоставление сходных звучаний, на основе которых сопоставляются значения (каламбур, инструментовка).

Следует также упомянуть гибридные  образования, сочетающие принципы образования  однотипных и разнотипных изобразительных средств. Самые распространенные гибридные фигуры, сочетающие свойства разнотипных изобразительных средств: плока (прибавление, антитеза, парономазия), антиметабола (прибавление, перестановка, антитеза и парономазия), гипаллага (размещение, метонимическая амплификация, метафора).

Следует отметить, что недискретные фигуры более разнообразны. Анализ речей политика выявил большую частотность этих фигур (по сравнению с дискретными фигурами и гибридными образованиями), потому недискретные фигуры рассматриваются более дробно.

Рассмотрим случаи использования  тропеических фигур в анализируемых  речах политика. Наиболее часто встречаемыми являются: антитеза, эвфемизм, какофемизм, метонимия, метафора, литота, риторический вопрос.

Политиками часто используется эвфемизм, чтобы смягчить возможный удар от неприятной новости, но это тоже своего рода уловка. Эвфемизм является разновидностью перефразы (плеоназма) и основывается на замене естественного в данном контексте грубого, а иногда даже непристойного слова или выражения более мягким, общепринятым по соображениям такта, политкорректности, приличия; «замена нейтрального выражения нарочито высокопарным» [Хазагеров, Ширина 1999, с. 280].

В своих заявлениях В.Путин довольно резок и критичен. В его речах эвфемизм встречается 13 раз.

Удалось добиться заметных результатов  в контртеррористических действиях  на Северном Кавказе (1.6).

Довольно распространенный случай замены слов «война», «военные действия»  менее весомыми и серьезными «операция», «контртеррористические действия» и т. д. Несмотря на то, что все перечисленные слова очень близкие синонимы, и значения одних слов словарь трактует с помощью других: война — организованная вооруженная борьба; состояние вражды; борьба с кем-л., чём-л.; военные действия - война, военные операции; операция — совокупность боевых действий, объединенных одной целью, одним заданием; [Словарь русского языка, 1986], как замечает М.В. Гаврилова, H.A. Купина, М.В. Ильин, A.A. Казанцев и ряд др. исследователей, значения слов этого синонимичного ряда являются более мягким вариантом значения слова «война», а значит, эти слова представляют собой эвфемизмы.

Допускаю, что до сих пор в  Чечне есть люди, которые взяли в руки оружие под влиянием ложных и искаженных ценностей (1.2).

Нейтральный эллипсис Допускаю (я допускаю) снимает с президента возможные обвинения в бездействии (В. Путин не уверен, осведомлен или проинформирован, а лишь допускает наличие вооруженных лиц). И здесь президент избегает использовавшегося им раннее откровенного «боевики», «бандиты», великодушно переводя их в ранг «запутавшихся», «совершивших ошибку», «оступившихся», даже не упоминая о том, что все они не просто «взяли в руки оружие», а долгое время использовали его по назначению, причем против федеральных сил.

Успех современной политики требует  сбалансированного комплекса эвфемизма  и откровенности. Политик прибегает  к эвфемизму в трудной или  кризисной ситуации, потому легко  обнаружить те сферы, которые являются проблемными для политика. Это  военные действия, реформы образования, национальная идея.

Тесно с эвфемизмом связана еще  одна тропеическая фигура - какофемизм, который является разновидностью перефразы. Какофемизм состоит в «замене естественного в данном контексте или, во всяком случае, соответствующего обычным нормам речевого этикета обозначения какого — либо предмета более фамильярным, вульгарным или даже грубым непристойным» [Хазагеров, Ширина 1999, с. 233]. Крайне редкое употребление какофемизма в анализируемых речах политика объясняется его особой грубой природой, а значит, этот троп нежелателен в речи популярного, современного, демократичного политика не только с точки зрения речевого этикета, но и с понятий морали и нравственности. Как отмечает Т.Г. Хазагеров, воздействие какофемизма нестойкое, сиюминутное, полезное лишь в редких, экстремальных ситуациях. Но все же невозможно отрицать крайнюю степень выразительности данного риторического средства.

Какофемизм достаточно часто встречается  у В.Путина, всего было выявлено 8 случаев.

И мы в ближайшее время встретимся с моей коллегой госпоэ/сой Ангелой Меркелъ в рамках саммита «большой восьмерки» в Германии, и я, конечно, не буду ей говорить: «Ты сама не хочешь это мясо есть, а хочешь мне его скормить/» (1.12)

Праведное негодование российского  президента эффектно выражается несколькими приемами: с помощью фамильярного «ты» (даже пусть это обращение лишь в воображаемой речи), какофемизма «скормить», применимого скорее к животным, чем к человеку. Но заявление В.Путина в начале высказывания «и я, конечно, не буду ей говорить» делает его не таким обидным и вызывающим.

Так что давайте не будем говорить, что, с одной стороны, мы имеем  дело с «белыми, чистыми и такими пушистыми» партнерами, а с другой стороны — с какими-то «монстрами», которые только вчера вылезли  из леса, у которых

вместо ног — копыта и рога растут. Государство может рыночными  механизмами воспрепятствовать  экономически необоснованному, спекулятивному росту цен, может это сделать  рыночными средствами, необязательно «хватать и не пущать».

Совсем неожиданно в плавное течение беседы на высшем уровне, изобилующей малопонятными экономическими терминами, вклинивается грубоватое, простонародное а потому чуждое данному контексту выражение хватать и не пущать. Именно этот яркий контраст делает заявление столь выразительным и эффектным.

Чаще всего, отмеченные случаи какофемизма  представляют собой так называемый лингвистический оксюморон. «В лингвистических  оксюморонах слова не теряют своей  стилистической окраски. В отличие  от логических оксюморонов они не приобретают каких-то дополнительных оттенков значения. Они насильственно соединяются, несмотря на то, что их связи не являются органическими» [Гальперин 1978, с. 177]. Группы слов терминологического ряда, слова официально - делового общения употребляются с диалектизмами, жаргонизмами или просто ругательными словами (beneficiaries — fat cats, рвночные средства — хватать и не пущать и т.д.). Использование какофемизмов В.Путиным говорит об открытости российского президента, человека прямолинейного, привыкшего называть вещи своими именами. Случаи какофемизма сигнализируют о высоком эмоциональном настрое, а потому являются крайне выразительными.

Метонимия основана на отношениях смежности между сопоставляемыми предметами или явлениями. Такие отношения могут проявляться как в логической и временной, так и в пространственной смежности. Исходя из этого различают следующие типы метонимии: абстрактное вместо конкретного и конкретное вместо абстрактного (логическая и временная смежность), изделие - материал, содержимое - содержащие (пространственная смежность). К последнему типу метонимии относится синекдоха, «описываемое как отношение «целое вместо части» и «часть вместо целого».

В анализируемых речах В. Путина метонимия встретилась 25 раз.

... из Москвы и даже из крупного регионального центра не дотянуться до эффективного решения всех стоящих на местах проблем, невозможно отследить ремонты крыш, дорог, решение тех многочисленных задач, которые стоят перед муниципалитетами (1.17).

Вполне очевидно, что в данном случае президент говорит не о городе в географическом смысле, а о политическом центре, сосредоточившем верховную власть и парламентариев, способных принимать активные действия по решению данных задач.

У нас здесь Европа под боком, мы видим, что там происходит, но то же самое происходит и в Латинской Америке, и в Азии, везде (1.31).