Глобализация мировой экономики как тенденция современных международных отношений: сущность, содержание, факторы влияния

На новом этапе мирового развития «территориальное проклятие» России становится источником не слабости, а потенциальной силы. Раньше огромные территории были нужны России преимущественно в качестве буфера от внешних агрессий. Теперь при правильной экономической стратегии они могут стать важнейшим источником ее новой конкурентоспособности.

Через сумбур волнений и бунтов «арабской весны», роста протестных движений на старом Западе все явственнее проступает новая мировая тенденция – нарастание социально-политической нестабильности.  Ее причины многообразны. Почти везде в основе – небывало быстрый и повсеместный рост социального неравенства, разрыва между богатыми и бедными.

В развитом мире можно с уверенностью предвидеть рост левацких и правонационалистических настроений, размывание ужесточающейся международной конкуренцией традиционного среднего класса – базы  правоцентристских и левоцентристских партий. Запад вступил в период социально-политической турбулентности, которая сделает его более трудным партнером. А если эту турбулентность наложить на системный кризис ЕС, то становится очевидным, что перспективы быстрого сближения России с Европой становятся пока более туманными.

На глазах углубляется до катастрофического уровня вакуум безопасности на Ближнем Востоке, где нет никаких общих структур безопасности, все не доверяют всем.  Гораздо менее глубокий, но потенциально тревожный вакуум безопасности начал формироваться вокруг Китая. КНР никому не угрожает, но усиливается столь быстро, что соседи не могут не чувствовать себя уязвимыми.

У России не только сохранился, но и развивается мощный ядерный потенциал сдерживания, нейтрализация которого практически невозможна – естественно, при продолжении его модернизации. Но главное – впервые в многовековой истории страны у нее нет явных противников, которые могли бы ей угрожать. Отсутствуют и политические противоречия с основными мировыми державами, которые были бы чреваты перерастанием в открытую конфронтацию.

Таким образом, прямая внешняя угроза резко уменьшилась. Угроза вовлечения в конфликты, их эскалации, напротив, возрастает с возвращением мира в привычное для него состояние хаоса и соперничества. Но все-таки главное в современном мире для России – не угрозы и вызовы, а возможности, которые он предоставляет. Новая его открытость, новые рынки расширяют возможности для все еще мощной, находящейся на ключевых геостратегических позициях державы защищать и продвигать свои интересы, интересы россиян. 

Главный вопрос – сможет ли Россия использовать возможности, предоставляемые окружающим миром. Необходима и направляемая сверху, но поддерживаемая развитой частью общества, эффективная модель развития, нацеленная на максимальное использование реальных конкурентных преимуществ страны. С точки зрения внешнеполитической и

особенно внешнеэкономической стратегии современный мир однозначно требует от России частичной, уже запоздавшей, но тем более решительной, переориентации на рынки «новой Азии». В первую очередь – через переориентацию мышления от традиционного евроцентризма к пониманию возможностей и вызовов, которые предоставляют восточные рынки, и сдвиг центра мировой экономики и политики в тихоокеанский регион. Естественно при этом, что связь с Европой должна остаться основой культурно-идеологической ориентации России, как останутся мощными и экономические связи с Европой. Курс на создание собственной интеграционной группировки на базе Евразийского союза должен быть вписан в новую внешнеполитическую ориентацию России.

2.2. Влияние глобального  кризиса на мировую экономику и международные отношения, его долгосрочные последствия

После Великого кризиса 1929-1932 гг. в странах с рыночной экономикой начали формироваться механизмы смягчения последствий циклического характера ее развития. Методы регулирования рыночной экономики были неодинаковы и весьма многообразны. Как правило, они включали меры, позволяющие предотвратить «перегревы» и «спады» производства за счет влияния на процентные ставки банковского кредита, стимулирующие производителей государственные заказы, поддержку внутреннего потребительского спроса за счет активной социальной политики (рецепты Д. Кейнса). В странах с развитым государственным сектором (Франция, Великобритания до реформ правительства консерваторов во главе с М. Тэтчер) использовалась его прямая поддержка, вводилось индикативное планирование, дающее ориентиры развития экономики, важные и для частного бизнеса.

Принимаемые меры позволяли странам Запада, более чем в течение полувека после завершения второй мировой войны, если не полностью избегать экономических спадов, то минимизировать их последствия, сокращать их продолжительность, предотвращать обострения социальных противоречий.

Однако механизмы регулирования рыночных отношений ХХ века эффективно действовали лишь на национально-государственном уровне, глобализация понизила их эффективность. Прежде всего, кейнсианские (или неокейнсианские) методы стимулирования спроса за счет активной социальной политики, повышения уровня доходов большинства населения для «деиндустриализировавшихся» стран (включая и Россию) стали деструктивными. Растущий спрос все чаще удовлетворялся за счет импортируемых товаров, что ухудшало состояние внешнеторгового баланса, усугубляло бюджетные дефициты, но не улучшало положения в экономике.

Альтернативой неокейнсианству стала идеология неолиберализма, основанная на убеждении, что переход к бюджетам с минимальным дефицитом, полная свобода рынков обеспечат более или менее сбалансированное развитие глобализирующейся экономики.

В прошлом государства стремились контролировать трансграничные потоки капиталов. Однако с утверждением идеологии рыночной ортодоксии в 1990-х гг. этот контроль стал ослабевать. Согласно так называемому «Вашингтонскому консенсусу» 1998 г. страны ОЭСР договорились о либерализации международных транзакций капитала. Предполагалось что, будучи освобожден от государственной опеки, капитал сам найдет оптимальные сферы своего приложения.

После глобального кризиса, начавшегося в 2008 г., основной акцент в большинстве исследований делался на негативных последствиях либерализации финансовой сферы. Действительно, возникли многочисленные финансовые пирамиды, выпускались необеспеченные реальным капиталом ценные бумаги и долговые обязательства (деривативы), банки, столкнувшиеся с избытком капитала, начали выдавать кредиты под весьма сомнительное обеспечение. Уже в 2005 г. суммарная капитализация фондовых рынков всех стран мира составляла 37,6 трлн. долл., активы коммерческих банков – 55,7 трлн. долл., стоимость выпущенных в мире ценных бумаг и долговых обязательств – 58,9 трлн. долл. Общий объем всех отложенных и отсроченных платежей, включая деривативы, достиг 284,8 трлн. долл.26 Иначе говоря, как стало принято говорить, произошел отрыв финансового капитала от промышленного. А это делало глобальный кризис неизбежным.

В США возникла специфическая форма спекуляций, в которой участвовали десятки миллионов американцев, принадлежавших к среднему классу. Цены на жилье росли быстрее, чем проценты по банковским кредитам. Соответственно было выгодно брать кредит и покупать жилье впрок в надежде получить неплохую прибыль. Крушение пузыря высоких цен на недвижимость привело к тому, что выплата процентов по кредитам оказалась непосильной для многих семей, что поставило на грань краха банки.

Однако осуждая так называемую «ортодоксию» свободного рынка капиталов, действительно приведшую к серьезным проблемам в сфере функционирования мировых финансов, нельзя забывать причины побудившие страны ОЭСР пойти на либерализацию деятельности банковской сферы. Прежде всего, ТНК и ТНБ этих стран, их фондовые биржи контролировали большую часть международных финансовых потоков (в том числе, и с использованием так называемых оффшорных зон) и рассчитывали на использование конкурентных преимуществ над своими новыми промышленно быстро развивающимися соперниками из числа ранее отсталых стран.

Далее, в 1990-е гг. возник повышенный спрос на «свободный» капитал, что было связано с такими факторами как:

- быстрое развитие в большинстве  стран мира информационных технологий, невозможное без значительных инвестиций в соответствующие отрасли;

- переход к рыночной экономике  в Восточной Европе и государствах  СНГ, что требовало больших вложений в приватизацию и модернизацию существующих производств, развитие сектора среднего и малого бизнеса;

- расширяющиеся возможности инвестиций  в экономику Китая.

Возросшие потребности в дешевых кредитах и определили появление рынка псевдоценных бумаг, возместивших нехватку реальных денег. Можно предположить, что если бы страны ОЭСР не легализировали подобную практику, она все равно утвердилась бы в иных формах.

Надо было учитывать, что свобода глобализированного рынка, если она утверждена, есть действительно «свобода рынка». И если рынок нуждается в больших объемах платежных средств, чем предлагают связанные массой ограничений и обязательств национальные банки, то он изобретет сколь угодно многообразные ничем не обеспеченные ценные бумаги. Они будут восприниматься общественным сознанием в качестве таковых, приниматься рынком наряду с реальной валютой, золотом и т.д. пока соответствующие «мыльные пузыри» не лопнут, что происходит, когда

нужда в избыточной ликвидности исчезает. Это – социокультурный фактор, который редко учитывается экономистами, позволяя строить финансовые пирамиды создателям хедж-фондов.27

Какое-то время псевдоценные бумаги, еще обращались на биржах, то набирая, то теряя свой вес (примерно, 2006-2007 гг.) пока не началось их стремительное падение, увлекающее за собой банковские структуры приравнявших их к реальным деньгам. Внезапно исчез избыток средств, который позволял игнорировать риски предоставления слабо обеспеченным заемщикам кредитов.

Глобальный кризис, начавшийся в 2008 году не вызвал столь глубоких социальных и политических потрясений, как Великий кризис 1929-32 гг., который привел к установлению в Германии нацистского режима, подтолкнул Японию к вторжению в Манчжурию, т.е. положил начало событиям, приведшим ко второй мировой войне. Основные, успокоительные для общественности объяснения относительно спокойного, не катастрофического протекания социально-политических процессов в условиях кризиса обычно состоят в ссылках:

- во-первых, на высокую эффективность  механизмов регулирования рыночной экономики, большой опыт, накопленный странами Запада в области борьбы с рецессиями;

- во-вторых, на гибкость социальной политики;

- в-третьих, на возможности международного  сотрудничества в борьбе с  кризисными явлениями, позволившими  если не исключить, то ограничить  проявления протекционизма, попытки избавиться от кризиса за счет партнеров по международному разделению труда.

Действительно, большинству затронутых кризисом государств удалось за счет массированных вливаний средств, предотвратить крушение кредитно-банковской системы, банкротство ведущих корпораций. Соответственно не произошло стремительного роста безработицы (в среднем по развитым странам ее уровень не превысил 10 % экономически активного населения, что лишь на 3-4 процентных пункта выше уровня привычных, «благополучных» показателей). Лишь в отдельных странах (Латвия, Испания) безработица стала серьезной проблемой.

Для амортизации социальных последствий кризиса в различных странах осуществлялись неодинаковые меры, чаще всего они включали:

- программы по созданию новых  рабочих мест;

- перевод работников на частичную  и временную занятость;

- организация бесплатных курсов  переквалификации и повышения  квалификации для лиц, которые  потеряли работу, а также частично  и временно занятых;

- увеличение социальных выплат  за счет государственных программ  и средств предпринимателей, осуществляющих сокращения рабочей силы и т.д.

Важно учитывать, что политика большинства стран Запада с началом кризиса была осознанно направлена на консолидацию общества, предотвращению его раскола. Этой цели, прежде всего, служило судебное преследование ряда наиболее одиозных финансистов, обвиненных в различных злоупотреблениях давших исходный толчок кризису. При этом к ответственности, разумеется, привлекались далеко не все реально виновные в создании фирм – «пустышек» и «мыльных пузырей», внесших немалый вклад в нарушение стабильности мировой экономики. Тем не менее, создавался имидж справедливых властей, сурово карающих «злодеев», поста-

вивших личные интересы выше социальной ответственности бизнеса.

Далее, в результате выборов, прошедших в 2008-2010 гг. в ряде ведущих государств наименее популярные политики и партии которые, в какой-то мере воспринимались как виновники кризиса, лишились власти. Антисистемных перемен не произошло, хотя некоторые итоги были неожиданными. В США в 2008 г. впервые в истории этой страны на пост президента был избран человек афроамериканского происхождения. В Японии в 2009 г. утратила власть Либерально-демократическая партия, более полувека почти безраздельно правившая страной.

В США призывы к руководству финансовых институтов, получивших государственную помощь, отказаться от выплаты бонусов управляющим и крупнейшим акционерам должны были показать, что все, а не только рядовые граждане переживают трудные времена, несут убытки. Государственные социальные программы помощи пострадавшим от кризиса были дополнены беспрецедентными мерами по благотворительности, предпринятыми по инициативе Б. Гейтса и У. Баффета. Они призвали состоятельных людей пожертвовать половину состояния на гуманитарные цели, эту идею поддержал ряд американских миллиардеров, общая сумма пожертвований составила около 600 млрд. долл.28