Глобализация мировой экономики как тенденция современных международных отношений: сущность, содержание, факторы влияния

Большое влияние на сохранение стабильности в условиях кризиса оказала общая довольно спокойная идейно-политическая ситуация в ведущих странах мира. В 1929-32 гг. во многих государствах действовали достаточно влиятельные антисистемные силы, предлагавшие еще не дискредитировавшую себя тоталитарную альтернативу демократии (коммунистическую и национал-социалистическую), они использовали кризис для упрочения своего влияния. В XXI веке существуют массовые движения, в частности, выступающие за смену модели глобализации, активизацию экологической политики, добивающиеся ограничения миграций иностранной рабочей силы. Однако они не предлагали менять форму политического режима, не обладали сколько-нибудь системно-проработанной альтернативной идеологией, стремятся реализовать свои цели в условиях демократии.

Ведущие политические лидеры спешили продемонстрировать свою актив- ность в деле борьбы с кризисом. С их стороны последовали выступления с осуждением ортодоксии свободного рынка, «либерального капитализма», тем самым упреждалась возможная критика системы «слева». Другой вопрос, что их заявления и обещания (такие, как требования президента Франции Н. Саркози перейти к «справедливому» распределению доходов корпораций, идеи Б. Обамы о реформировании банковской системы), так и не были реализованы.

В 2008 г. началась работа G-20, формата встречи в верхах лидеров стран, занимающих ключевые позиции в мировой экономике, что создало определенные предпосылки упорядочения процессов глобального уровня.

Однако с точки зрения долгосрочных последствий кризиса и сохранения социально-политической стабильности на перспективу, эффективность предпринятых

мер может быть поставлена под сомнение.

Прежде всего, кризис, будучи органичным явлением для рыночной экономики, в созданных условиях не смог выполнить своих основных функций – ликвидации или создания стимулов к модернизации неэффективных производств, устранения спекулятивных посреднических структур, банков, работающих с фиктивным капиталом. Это создает риск если не «второй волны» кризиса, то длительной стагнации экономик многих стран мира (в том числе и России).

Достигнутые договоренности на встречах G-20 – не стремиться переложить бремя кризиса на торгово-экономических партнеров, воздерживаться от возрождения практики протекционизма и «торговых войн» - конечно, сыграли позитивную роль, хотя ответственность за их нарушение не предусмотрена.

Тем не менее, прийти к соглашениям, позволяющим повысить степень управляемости мировой экономики, не удалось. На встречах G-20 ставились вопросы об установлении контроля над оффшорными зонами, эмиссией ценных бумаг, реформировании системы международных расчетов – с учетом слабости доллара как основной резервной валюты, и т.д. Но ни одно из предложений, подразумевавших отход от отвергаемых на словах принципов либерально-рыночной ортодоксии, не получило всеобщей поддержки. Это и не удивительно: формы проявления кризиса, возможности борьбы с его последствиями в странах G-20 слишком сильно различались, а уверенность правящих элит в своей способности найти решение любых проблем оставалась явно завышенной. Кроме того, транснациональные корпорации и банки уже приобрели высокую степень независимости от правительств стран своего происхождения и готовы вести борьбу за ее сохранение. Тот факт, что они были спасены от разорения широкомасштабными государственными интервенциями за счет налогоплательщиков, для них не имеет решающего значения.

Успешными антикризисные меры оказались в Китае. Он сумел компенсировать утрату части доходов от сократившегося экспорта активизацией внутреннего потребления. Индия, обладающая очень емким внутренним рынком, также отделались лишь небольшим спадом темпов экономического роста. Влияние кризиса на государства, которые лишь ограниченно были вовлечены в процессы экономической глобализации (в частности, Африки к югу от Сахары) также было малозначительным.

Для развитых стран избранные методы борьбы с кризисом предполагали только отсрочку или растягивание по времени его возможных негативных социально-политических последствий. Разгорающийся пожар глобального кризиса был лишь «притушен» пожарными мерами, риск новой его волны, намного более опасной, остался, что и начало сказываться в 2011г.

Расходы на антикризисные меры (по некоторым оценкам около 2 % ВВП ведущих государств мира) вызвали рост дефицита государственных бюджетов, увеличение государственного долга. Это побудило многие страны Евросоюза поставить на повестку дня вопрос о сокращении многих статей расходов, в том числе и из числа выделяющихся на социальные нужды. Это уже вызвало массовые протесты. Во Франции планы правительства по увеличению пенсионного возраста с 60 до 62 лет привели к манифестациям, в них, по разным данным, участвовало до 2 млн. чел.29 Греция, где решили отменить «премиальные» выплаты (две дополнительные месячные оплаты), сократить зарплаты госслужащим оказалась охвачена массовым забастовочным движением. В Великобритании более чем двукратное увеличение оплаты за обучение в университетах стимулировало массовые протестные акции студентов. Угрозу стабильности мировой валютно-финансовой системе создает и постоянный рост государственного долга США, за счет которого покрывается растущий бюджетный дефицит. В США, оказавшихся на грани «технического дефолта» летом 2011 г., ситуация была усугублена значительными расходами на содержание войск в Ираке и Афганистане. Но если США, используя роль доллара как валюты, обслуживающей мировую расчетную систему, могут позволить себе продолжать насыщать мир бумажной денежной массой (благо, никто не знает, и не может подсчитать, какой ее объем предельно допустим), то в зоне «евро» ситуация оказалась значительно сложнее.

Введение единой европейской валюты, общей для стран с разными уровнями развития, исходно было рискованным решением, но соответствующие «риски» не давали о себе знать, когда развитие Евросоюза в целом носило достаточно устойчивый характер. В ситуации кризиса, очень болезненно ударившего по странам Южной Европы, до сих пор там не преодоленного, они превратились в своего рода «черную дыру» поглощающую доходы стран Северной Европы, прежде всего Германии, сохранившую экономическую стабильность. Единственно возможный выход – сокращение бюджетных затрат на социальные нужды, не обеспечиваемых производительностью труда, конкурентоспособностью товаров и услуг – начал отвергаться широкими массами населения.

Признания того, что граждане многих стран жили не по доходам, практически паразитируя на более богатых государствах зоны «евро», не наступило. Массовое протестное движение, охватившее Грецию, поднимающееся в Италии и Испании сочеталось с аналогичными выступлениями в США под лозунгом «захватим Уоллстрит».

Необходимость сокращения бюджетных расходов за счет отказа от обещанных социальных программ вызвало возмущение многих рядовых американцев. Они сочли, что правительство потратило средства рядовых налогоплательщиков на поддержку «жирующих» банкиров Уолл-стрит и ради их интересов готово требовать дальнейших жертв от граждан.

Таким образом, угроза распада зоны «евро», дефолта ряда стран Евросоюза создает угрозу не только новой волны глобального кризиса, но и массового протестного движения во многих странах мира, чего не было в 2008-2009 гг.

Глава III. Влияние глобализации в развитии международных отношений и мировой экономике на Россию

3.1. Векторы глобализации и их влияние на Россию

В докладе Центра развития, концепций и доктрин Министерства обороны Великобритании «Глобальные стратегические тенденции до 2040 года» («Global Strategic Trends – Out to 2040») период 2010-2025 гг. назван периодом «стратегических шоков» (см. Рис.1), а в период 2025-2040 гг. развитие экономики и ресурсоведения предсказывается как альтернативное, а вопросы политики, технологий и общества, как вероятностные.30

Рис. 1. - Глобальные стратегические тенденции: Результат оценки

К 2040 году большинству мирового населения будет трудно не находиться «под влиянием внешнего мира». Информационные технологии, вероятно, будут распространены так широко, что люди будут постоянно подключены к локальной или глобальной сетям, в том числе, с нарушениями гражданских свобод. Те же, кто сделает явным образ жизни вне сети – «отключенные» - будут считаться подозрительными. Есть целый ряд социально-экономических тенденций, которые приведут к распространению информационных технологий, в том числе: расширение мировой экономики, большей культурной ассимиляции, создание и внедрение новых технологий, и, соответственно, постоянное сокращение стоимости компьютерных систем (см. Рис. 2).

Рис. 2. - Рост WEB-пространства и его тенденции

Указанные достижения неизбежно приведут к росту и качеству технологий обработки и вычислений, что, в свою очередь, позволит внедрить более высокий уровень моделирования и потенциально обеспечит более эффективное распознавание образов, улучшит выявление, представление и объяснение систем и процессов. В результате, моделирование будет становиться все более мощным инструментом для оказания помощи политикам и лицам, принимающим решения. Моделирование также будет способствовать размыванию границ между виртуальным и реальным.

В этом контексте необходимо отметить следующее. 12 мая 2009 года была утверждена Стратегия национальной безопасности РФ до 2020 г.,31 в которой такая ключевая составляющая национальной безопасности России как устойчивое (устойчиво-безопасное) развитие предполагает адекватную оценку возникающих перемен в природе, обществе, экономике, идеологии, технике и технологии и реакцию на эти перемены. Это особенно актуально, как в связи с уже произошедшими событиями в России и мире, так и с тем, что только еще ожидается.

События, которые произошли за последние 20 лет, не только перекроили мировую политическую карту и сместили центры экономического влияния, но так и не продвинули мир к достижению стабильности и породили новые очаги проблем. Более того, резко усилилось внешнее воздействие на внутреннее развитие любой страны.32

Идеи, родившиеся в информационную эпоху в более развитых странах, могут разрушать традиционные общества. Особенно, если они подкреплены тем или иным превосходством: «Распространение грамотности и особенно воздействие современных средств коммуникации привели к беспрецедентному росту уровня политического мышления широких масс, сделав их несравненно восприимчивее к эмоциональному потенциалу национализма, социального радикализма и религиозного фундаментализма. Притягательность этих идеологий поддерживается окрепшим осознанием различий в материальном благосостоянии, возбуждающих вполне понятные чувства зависти, возмущения и враждебности… В таком контексте демагогическая обработка и мобилизация слабых, бедных и угнетенных становятся все более легким делом», − утверждал еще в 2004 г. З.Бжезинский.33

Анализируя процессы, происходящие на Ближнем Востоке и Северной Африке начиная с января 2012 г., и отмечая решающую роль, которую в них сыграли использование Интернета и социальных сетей – фактически сознательную целенаправленную деятельность по разрушению социальных общностей, государственных систем и изменению социально-политического строя, нельзя не согласиться с мнением профессора Н.А.Косолапова: «Контролируемая дестабилизация (КДС) используется как инструмент и один из методов управления исторически очень давно. Примером КДС последних десятилетий является и «экспорт демократии» – управление извне процессами смены политического устройства и/или правящего режима: от «бархатных революций» конца 1980-х до «цветных» середины 2000-х гг.»34

«Символ» революции в Египте – сотрудник Google Ваэль Гоним – в настоящее время занят написанием книги «Революция 2.0»,35 посвященной первой киберреволюции в мире. Как известно, В.Гоним организовывал акции протеста в Каире и, создав страничку на Facebook, пытался вдохновить египтян выйти на улицы и добиваться отставки правительства: «Мне нравилось называть это революцией Facebook, но, увидев людей на улице, я понял, что это революция египетского народа. Это удивительно!».36

В этом контексте вызывает интерес статья в New York Times «U.S. Underwrites Internet Detour Around Censors» в которой идет речь о проектах по созданию «независимых систем сотовой связи в других государствах, а также созданию так называемого переносного Интернета или “Интернета в чемодане”, который можно было бы тайно переправить через границу и быстро наладить с тем, чтобы установить беспроводную связь на большой по площади территории с подключением к глобальной сети». Администрация Б. Обамы работает над созданием «теневых» систем Интернета и мобильных телефонов, которыми «могли бы пользоваться диссиденты для подрыва репрессивных режимов, прибегающих к цензуре и отключению телекоммуникационных сетей».37 К концу 2011 года, пишет New York Times, Госдепартамент США истратит на всевозможные проекты обходных технологий около $70 млн. Газета отмечает, что усилия в направлении «чемоданного» Интернета «активизировались после того, как президент Хосни Мубарак в последние дни своего правления отключил Интернет в Египте». Кроме того «сирийское правительство также временно выводило из строя значительную часть Интернета, который помогал мобилизовать участников выступлений протеста».38

По данным New York Times, на финансирование проекта «Интернет в чемодане», например, из бюджета госдепартамента США выделено около $2 млн. Газета пишет, что «госдепартамент финансирует создание беспроводных сетейневидимок, которые позволят активистам поддерживать между собой связь, оставаясь вне досягаемости правительств в таких странах, как Иран, Сирия и Ливия.39 На этот, безусловно, один из самых амбициозных проектов, Госдепартамент и Пентагон по мнению журналистов уже истратили $50 млн. Он, кроме всего прочего, предусматривает развертывание автономной сети сотовой связи в Афганистане, которая бы использовала вышки-ретрансляторы на защищенных военных базах внутри страны и «нейтрализовала бы способность движения «Талибан» отключать по желанию в любое время официальные афганские службы». Другой проект предусматривает «модификацию технологии «Блютач» таким образом, чтобы файл, содержащий видео участника акции протеста в момент его избиения, можно будет перебрасывать с одного телефона на другой в рамках «надежной сети граждан».40

Необходимо отметить, что США довольно последовательны в своих планах. Например, вот что на этот счет еще в 2006 г. было сказано в Стратегии Национальной безопасности США (The US 2006 National Security Strategy): «Соединенные Штаты должны: …Расширять сферу развития, открывая общества и строя инфраструктуру демократии»…начиная с 2002 года мир переживет невероятный прогресс в расширении свободы, демократии и человеческого достоинства… «Цветные революции» в Грузии, Украине и Кыргызстане принесли новую надежду на свободу народным массам Евразии».41