"Малые Тюдоры": штрихи к коллективному портрету династии

В экономических вопросах юного короля в основном занимают финансовые проблемы, в частности ухудшение монеты. Записи об этом будут рассмотрены ниже в связи с проблемой осведомленности Эдуарда в денежном вопросе.

Достаточно подробные  сведения о придворных назначениях  могут быть так же найдены в  нашем источнике, а потому могут  быть полезны для исследователей двора Эдуарда. Описания придворных празднеств, турниров и церемоний  так же могут их порадовать.

Записи, касающиеся религиозной политики, едва ли могут дать добротный материал для исследования, поскольку они весьма фрагментарны и малочисленны.

Событийная история  источника так же имеет ряд  достойных примеров, упомянутых мальчиком  в своем труде, здесь, в частности, можно найти не только описание коронации Эдуарда, но так же достаточно подробную запись о суде над герцогом Сомерсетом, и так далее.

2. Внешнеполитические события.

Здесь мы видим достаточно подробные описания дипломатических миссий, переговоров и войн, которые вела не только Англия в эти годы. Какие интересные сведения мы можем почерпнуть из дневника? Добротное описание военной кампании Сомерсета в Шотландии, войны с Францией и потери Булони, сведения об итальянских войнах Франции и Империи, почерпнутые в основном из донесений французского посла, внутренние итальянские конфликты, краткие упоминания о турецких набегах и угрозе турецкого вторжения.

Дипломатические переговоры с указанием имен всех послов, ход  мирных переговоров с Францией, переговоры со Швецией и протестантскими князьями Империи, - все это можно почерпнуть из дневника Эдуарда, так как он уделяет данным вопросам большое внимание. Вообще надо отметить, что внешняя политика волнует его гораздо больше, чем внутренние дела его государства. Но, учитывая то, что, находясь в столь юном возрасте, он никогда не выезжал за пределы страны, интерес к тому, что происходит за ее пределами, вполне понятен.

Отдельно стоит упомянуть  визит шотландской королевы. Это  первая королевская особа, которую  Эдуард принимал лично у себя и, конечно, в подробностях описал столь важное для него событие.

Однако, несмотря на это, оценок или эмоций, что сделало  бы источник поистине еще более бесценным, в дневнике не хватает. Трудно понять, как осмыслял Эдуард внешнюю политику, ведущуюся от его имени, и был ли он на это способен тогда. Да, он понимает всю важность заключения брака с французской принцессой Елизаветой, визита шотландской королевы и налаживания нормальных отношений с ее страной, предложения крестить французского новорожденного принца, но это лишь крупицы на поверхности, которые удается ухватить невооруженным глазом.

3. В эту группу я  бы отнесла экстраординарные записи, которые, безусловно, с одной стороны относятся к первым двум группам, но в то же время несколько выбиваются из общего контекста. Их немного – эпидемия потницы, запись о пирате Драгютре, а так же записи о рождениях и смертях, например о смерти графини Пембрук, или о рождении и крещении герцога Ангулемского. В принципе, сами по себе сведения интересные, но, по сравнению с большинством, не очень важные.

Для рассмотрения и анализа  политических событий эпохи правления  Эдуарда VI, упомянутых в его дневнике, потребуется не одна полновесная работа. Поэтому я остановлюсь на проблемах, которые встают перед исследователем дневника, а так же, на мой взгляд, на наиболее интересных записях, касающихся в первую очередь самого короля, и позволяющих хоть как-то оценить его мнение или понять его отношение к происходящему.

Проблематика

Во-первых, как оценить  данный источник? Сам Эдуард озаглавливает его как «хроника», епископ Бернет в своем труде называет его «журналом»⁷⁰, в общем-то, не погрешив против содержания источника, а просто заменив название на более близкое ему, под этим именем он и был опубликован Николсом в « Литературных памятниках короля Эдуарда VI». Однако в недавнем издании Джонатана Норта «Английский король-мальчик: дневник Эдуарда VI, 1547 - 1553» в заглавии мы видим название «дневник». Так как же расценивать источник? Как хронику или дневник? На мой взгляд, его определенно нельзя назвать дневником в полном смысле этого слова, так как практически отсутствует личная составляющая самого автора, практически нет явно выраженных эмоций по поводу того или иного события, наконец, для дневника он слишком перегружен событиями, напрямую не играющими в жизни автора большого значения. Что касается хроники, то, безусловно, озаглавив так свой труд, Эдуард стремится подражать хронистам, аккуратно датирует и фиксирует события своего правления, даже незначительные, однако, нельзя забывать, что пишет все-таки мальчик, которому зачастую трудно совсем скрыть свою личность за бесстрастными строчками. Он не пишет прямо о том, какие чувства испытывает по тому или иному поводу – все-таки это хроника, где фиксация событий важнее – но в том, о чем и как он пишет это иногда можно увидеть. Поэтому, как мне кажется, нельзя отдать предпочтение в полной мере ни тому, ни другому названию, ибо источник – это попытка совместить жизнь человека, хотя и не простого, с жизнью государства. И все же дневник – более устоявшееся в историографии, поэтому в данной работе я буду использовать его.

Во-вторых, с какой  целью Эдуард начал вести свой дневник? Большинство исследователей сходятся во мнении, что первоначально  это было своеобразное грамматическое упражнение, изобретенное наставником короля Джоном Чиком, а поскольку сам источник умалчивает о том, действительно ли это так, других версий никто не выдвигал. В любом случае, едва ли король проявил инициативу самостоятельно, ему либо эту идею подсказали, либо навязали в качестве тренировки языка и умения его использовать. Встает вопрос – откуда вдруг в голове Чика могла возникнуть такая идея? Трудно сказать, возможно, в надежде лучше понять своего ученика, возможно, с целью развить в нем еще больший интерес к государственным делам. В любом случае, на мой взгляд, даже если это и было заданием, Эдуард явно получал от него удовольствие, и я не согласна с мнением Болдуина о том, что он бросил писать дневник, с облегчением окончив сложный курс обучения⁷¹ - скорее всего виной была уже завладевшая Эдуардом болезнь. Откуда энтузиазм? Мальчика едва ли серьезно вовлекали в действительное управление государством, это косвенно прослеживается в его труде, однако он был королем и сознавал это. Возьму на себя смелость предположить, что дневник давал ему своеобразное чувство вовлеченности в жизнь его страны, и он с увлечением на страницах своего труда управляет и принимает решения, хотя на деле этим занимаются другие.

В третьих, важным вопросом, занимающим умы исследователей дневника является вопрос о том самостоятельно ли Эдуард писал его, или мальчику помогали. Единственным весомым аргументов в пользу первого епископ Бернет называет тот факт, что при описании событий мальчик часто возвращается назад⁷², это заметно при датировке. Никто из исследователей не дает однозначного ответа, присутствовала ли посторонняя рука на страницах дневника, однако все сходятся во мнении, что некоторые вещи, описанные мальчиком, не могут быть продуктом измышлений еще очень юного ума. Я склонна согласиться с вышеизложенным, действительно, кое-что, достаточно подробно разобранное в дневнике, наводит на мысль если не о диктовке, что сомнительно, то, по крайней мере, либо о проверке труда, либо о предоставлении материалов. Первое утверждение логично, если Эдуард выполнял задание по ходу своего обучения, второе тоже не исключено, поскольку королю, которого готовили к эмансипации уже в шестнадцать, а не в восемнадцать лет, было полезно продумать те события и реформы, которые происходили в то время в государстве. Классическим примером, который повторяется из исследования в исследование, является запись короля о монетной политике, косвенно подтверждающая вышеизложенное, достаточно запутанная и непонятная, полная рассуждений о спекуляции и ухудшении монеты⁷³. Есть и еще записи, касающиеся финансов, которые сами по себе интересны достаточно подробным описанием не только ситуации, но и внешнего вида монет той эпохи.

18 августа  1551 года. «Тестон обесценился с  девяти пенсов до шести пенсов, грот с трех пенсов до двух  пенсов, два пенса до пенни, пенни до полпенни, полпенни до фартинга и так далее»⁷⁴

24 сентября 1551 года. «Было решено, что на шиллинге  и шестипенсовике должна быть  чеканка – с одной стороны  король, изображенный до плеч, в  парламентской мантии, с цепью  ордена; на серебряной монете в пять шиллингов и на монете в половину пяти шиллингов должен быть король верхом с обнаженным мечом, прижатым к груди. Так же Йоркская монета и Трокмортонская монета в Тауэре должны выработать правильный стандарт. В городах Йорк и Кентербери мелкая монета должна быть отчеканена по образцу. Ответственные служащие были назначены»⁷⁵.

К последней записи я  вернусь еще раз, когда буду говорить о личности короля, порой все-таки проглядывающей сквозь строчки достаточно сухого на эмоции дневника. В ней есть достаточно интересное предложение, сознательно опущенное мной здесь, которое, на мой взгляд, является важным.

Другим примером могут  послужить записи, касающиеся аграрных восстаний 1549 года.

1549 год. «Начались  народные волнения в Уилтшире, где Уильям Харберт подавил их. Затем начали восстания в Сассексе, Хемпшире, Кенте, Глостере, Саутфолке, Варвикшире, Эссексе, Хартфордшире, Лестере, Вустере и Ратландшире, которые в начале были усмирены уговорами, а затем, так как были посланы уполномоченные по вопросу огораживаний, восстали вновь»⁷⁶

Был ли Эдуард прав в своем  утверждении по поводу причин аграрных восстаний? Определенно, проблемы огораживания существовали в Кенте и ряде других упомянутых графств, но в некоторых, таких как земли Сомерсета  и в Уилтшире таких проблем не возникало, а восстания начали задолго до того, как были посланы уполномоченные по огораживаниям комиссии.

Осведомленность юного  короля наводит на мысль о том, что информацию до него доносили. Он сам называет одного из своих информаторов – французского посла, который докладывал королю о том, что происходит в Европе, в частности о войнах между Францией и Империей. Далеко не во всех событиях, описанных в дневнике, Эдуард принимал участие, однако он пишет хронику и старается охватить все, что кажется важным ему и тому, или тем, кто его дневник просматривает.

Личность короля и  его отношения с семьей

Здесь мы подходим к следующему очень важному вопросу – насколько  личность короля проглядывает сквозь страницы столь тщательно им заполненные.

Что он вообще пишет лично  о себе?

«В год господа  нашего 1537 королю Генриху VIII был рожден принц королевой Джейн Сеймур, которая через несколько дней после рождения сына умерла и была похоронена в замке Виндзор. Ребенок был крещен герцогом Норфолком, герцогом Суффолком и архиепископом Кентерберийским. После чего он воспитывался до шести лет среди женщин. По достижении шести лет его начал наставлять в учении доктор Кокс, который ранее был его раздающим милостыню, и Джон Чик, магистр искусств, два весьма образованных мужа, которые стремились улучшить его познания в языках, Священном Писании, философии,  и всех свободных науках. Так же Джон Белмейн, француз, обучал его французскому языку. В год господа нашего 1547, упомянутый король скончался от водянки, как думали. После его смерти тотчас же появился Эдуард, граф Хартфорд, и сэр Энтони Браун, мастер над лошадьми, чтобы сопроводить принца в Энфилд, где граф Хартфорд объявил ему и его младшей сестре Елизавете, о смерти их отца….

В тот же день смерть их отца была объявлена в Лондоне, где начались плач и стенания; и вдруг он был провозглашен королем»⁷⁷.

Это, на мой взгляд, самая  откровенно биографическая запись Эдуарда, все остальные в большинстве  своем посвящены делам и событиям государства. Достаточно мало, на мой взгляд, для заявления о том, что дневник позволяет проникнуть в разум короля⁷⁸, узнать его мысли и суждения. Но и недостаточно для другого крайнего суждения о холодности⁷⁹ и, если угодно, безразличии короля к его близким. Данное утверждение основывается не только на этом, достаточно сухом описании, но и на записях Эдуарда о смерти его дядей по материнской линии.

«Еще лорд Сэдли, адмирал Англии был приговорен к смерти и был казнен в марте».⁸⁰

22 января 1552 года. «Герцогу Сомерсету отрубили  голову на Тауэр Хилл между восемью и девятью часами утра»⁸¹

Чтобы понять немного  о том, как воспитывался принц  и какими были его отношения с  главными в его жизни людьми, отвлечемся ненадолго на раннюю биографию самого автора.

Ранние годы Эдуарда  едва ли были отмечены большой теплотой и любовью, требуемой обычному ребенку, но воспитанием и образованием, подобающим долгожданному принцу. Через восемнадцать месяцев после рождения он получил собственный двор и был оставлен на его попечение. Двор принца, по всей видимости, жил довольно замкнуто, благодаря четким и очень строгим инструкциям короля, боявшегося буквально всего, что могло бы угрожать жизни и здоровью его единственного сына. Даже герцоги должны были получать специальное письменное разрешение, чтобы просто приблизиться к колыбели принца, а всем членам двора запрещалось входить в какой-либо контакт с тем, кто подозревался в каком-либо заболевании, им запрещалось посещать Лондон в летние месяцы, а захворавший человек моментально исключался из числа придворных мальчика. Лорд Камергер принца, сэр Уильям Сидней, лично следил за всем, что касалось ребенка: его пищей, которую проверяли на наличие яда несколько раз, его ежедневной ванной, стиркой одежды и т.д. Все апартаменты, относящиеся ко двору принца, трижды в день убирали и выскабливали с мылом, а каждый, кто подходил к Эдуарду, должен был сначала тщательно вымыться. Пажей в составе двора не было совсем, ибо король считал, что мальчики нечистоплотны и грубы, и естественно, запрещалось держать любых домашних животных.

Своей матери, королевы Джейн Сеймур, он никогда не знал, и даже если бы хотел, то не мог написать о ней что-либо личное, а король Генрих VIII не мог уделять мальчику много внимания. Трудно сказать, как относился к королю принц, дневник об этом рассказать не может, ибо, как уже было рассмотрено, целью его написания были не те мотивы.

Об отношениях Эдуарда  со сводными сестрами на раннем этапе  его жизни так же сложно что-либо сказать, опять же для исследуемого труда это неважно. Можно отметить, за исключением пассажа о смерти отца, возможном замужестве⁸², и записи о визите шотландской королевы⁸³, Елизавета в дневнике им не упоминается. Почему? За недостатком информации трудно сказать, возможно, все-таки они не были очень близки.

Что касается Марии, то Эдуард очень часто упоминает ее в своем труде, в основном, конечно, в связи с ее стойким противостоянием его правительству в вопросах религии. Но главное даже не это, а та частота, с которой он обращается к вопросу, связанному с его старшей сестрой. Джейн Дормер, в детстве дружившая с Эдуардом, а впоследствии ставшая фрейлиной и близким другом Марии и оставившая воспоминания о ней, писала, что мальчик всегда предпочитал компанию Марии Елизавете, несмотря на разницу в возрасте⁸⁴. Весьма соблазнительно предположить, что для Эдуарда Мария стала своеобразной заменой матери, которую он никогда не знал, а для принцессы брат занял место ребенка, которого у нее никогда не будет.