Женщины России в войнах XIX века

… когда дела немного поубавились часть раненых умерла, часть была эвакуирована – доктора наши полюбопытствовали узнать, как мы помещаемся. Увидев, что в фургонах у нас нет ничего, ни даже подушек, они сейчас же распорядились, чтобы для нас набили мешки сеном…»

Отношение к женскому медицинскому персоналу изменилось коренным образом. О скепсисе, недоверии не могло быть и речи. Врачи, наблюдавшие за деятельностью сестер милосердия в армии и работавшие бок о бок сними, приходили к выводу о необходимости применения женского труда в действующей армии, отмечали, что сестры милосердия наибольшую пользу приносили в наблюдении за точным исполнением предписаний, удобством и чистотой, за своевременной раздачей лекарств, пищи, за работой госпитальной прислуги. Они повсюду вносили порядок, дисциплину, проявляли образцы честного, добросовестного исполнения своих обязанностей.

Особенно напряженно и сложно было в эвакуационных бараках. Наиболее активно действующими на Балканах являлись Ясский и Фратешский. В них осуществлялись осмотр, сортировка больных и раненых, оказание первой медицинской помощи непосредственно на эвакопункте. Эвакуационный барак устраивался на 350 кроватей с обслуживающим персоналом из 7 врачей, 3 студентов, 3 студенток, фельдшера, фармацевта, 20 сестер милосердия и 30 санитаров.

Но сложившаяся обстановка показала, что количество больных намного превышала предполагаемое; к тому же медицинский персонал занимался, кроме прямых обязанностей, еще и сопровождением санитарных поездов, что уменьшало количество врачей и сестер обслуживающих эвакуационные бараки. Эвакуация больных и раненых проводилась специальными санитарными, военно-санитарными (сборными) поездами, воинскими – обычными пассажирскими и товарными вагонами, приспособленными к перевозке раненых, по черному морю параходами, по Дунаю – баржами. Можно себе представить, как тяжело было женщинам в переполненных товарных вагонах, не имевших связи между собой, оказывать медицинскую помощь, кормить в пути сотни человек. По шоссе и грунтовым дорогам – конными санитарными транспортами, которые сопровождали врач или фельдшер, 2-4 сестры милосердия на несколько сот повод с 1000 человек. Такие транспорты иногда свыше недели находились в пути.

 Свои жизни служению отдали  многие сестры милосердия Ю. Вревская, ее подруги и сослуживцы В. С. Некрасова, О. К. Мягкова, А. В. Местергази-Селенкена, М. Рожковская, М. Я Ячевская и тысячи других женщин. Но нравственное сознание необходимости помощи больным и раненым укрепляло их в тяжелых условиях войны, и женщины продолжали свое нужное, благородное дело. Женщины России славно заявили о себе на театре военных действий, стяжав бессмертный венец самоотверженного служения Отечеству.

Наконец у военных и врачей мужчин было сломлено скептическое отношение к женщинам-медсестрам. К примеру, П. Илинский, врач участник боев, писал: «Везде сестры и врачи-женщины достойно вели свои гуманные обязанности и настолько содействовали успехам дела, что невозможно говорить иначе. В Палетре, Беле, Горном Студенее, Боготе, Тырнове и других труды сестер милосердия изумительны. Притом эти труды шли не ввиду отличий и наград»125.

Именно о таких женщинах написал свое стихотворение «Родная» А. Голинищев-Кутузов в 1877 г. :

Покинув родину и дом, она пошла

Туда, куда текли все русские дружины.

Под ветхим рубищем в душе несла

Бесценный клад любви, участья и кручины.

             * * *

Страдальцев из огня, из схватки боевой

Она уносит прочь, полна чудесной силы,

 И жаждущих поит студеною  водой,

И роет мертвецам с молитвою могилы.

Как звать ее? Бог весть, да и не все ль равно?

Луч славы над ее не блещет головой,

Одно ей прозвище негромкое дано:

Герои русские зовут ее «родной».

Ф. М. Достоевский в «Дневнике писателя за 1877 г.» писал : «Но самое главное и самое спасительное обновление русского общества выпадает на долю русской женщины, нельзя уже сомневаться в том высоком уделе, который несомненно ожидает ее между ними… на нее-то мы и возлагаем все надежды наши теперь, после подвига, в духовном обновлении и в правительственном возвышении нашего общества!»126

3 марта 1870 г. на берегу Мраморного моря в небольшом г. Сан-Стефано был подписан договор между Россией и Турцией, по которому Болгария объявлялась самостоятельным независимым государством. Всем участницам войны 1877-1878 гг. были выданы медали, учрежденные в память об этой войне. Шесть сестер милосердия оказавших помощь раненым на поле боя, отмечены особой серебряной медалью «За храбрость»: Бойэ, Духонина, Ольхина, Полозова, Энгельгарт, Юханцева. 19 февраля 1878 г. был утвержден знак отличия Красного креста I и II степени с надписью «За попечение о раненых и больных войнах», носить его полагалось на груди на левой стороне в петлице  на ленте ордена Св. Александра Невского. Женщины-врачи, находившиеся на театре военных действий, были награждены медалью «За усердие»127.

В 1878 г. вышла книга «Памятники Восточной войны 1877-1878 гг.», где в алфавитном порядке были даны биографические очерки всех отличившихся, убитых, раненых и контуженных, в том числе и сестер милосердия, достойных благодарности и восхищения.

В Болгарии установлено свыше 400 памятников русским войнам. И среди них величественный «Докторский памятник» в Софии, увековечивавший медиков128. Таким образом, с любовью к Отечеству и состраданием к ближнему раскрылось величие российской женщины.

В данной разделе мы рассмотрели участие женщин в русско-турецкой войне 1877-1878 гг. Нашли подтверждение тому, что с Крымской войны 1853-1856 гг. по русско-турецкую войну 1877-1878 гг. женщины–врачи были признаны и отстояли свои права наравне с мужчинами–врачами служить воинству Российскому. Неутомимым эффективным трудом они доказали полезность женщины в действующей армии. После окончания войны Александр II признал за женщиной право получать звание врача и заниматься самостоятельной практикой в мирное время. Следующий раздел мы хотели посвятить самой известной женщине русско-турецкой войны Ю. П. Вревской.

2.3. Баронесса милосердия Юлия Вревская.

Среди реликвии Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. есть написанный маслом портрет молодой женщины в костюме сестры милосердия. Она стоит, опершись на корзину, в которой носила лекарства, у нее милое лицо и глаза, полные сострадания. Эта Вревская129.

 Юлия Вревская умерла от  сыпного тифа 24 января 1878 г., самоотверженно ухаживая за ранеными и больными в одном из госпиталей Болгарии в г. Бела. О ней и ее многочисленных подругах писал вскоре после окончания войны П. А. Рихтер, главный уполномоченный общества  попечения раненых и больных: «Русская женщина в звании сестры милосердия приобрела… необъемлемое, всенародно признанное право на всеобщую признательность и уважение, как лучший друг солдата посреди страданий и болезни» 130.

 Героическая жизнь русской  патриотки вызывает восхищение. Наверное, мотивы ее поступков можно понять, лишь прислушавшись к голосу эпохи, которая выпестовала ее боевой характер. Говорят, что лучшие люди времени вбирают все проблемы, пороки и достоинства его в большей степени, чем другие. Потому так важно создать подлинно исторически, правдивый образ.

Дочь генерала П. П. Варпаховского, по одной версии родилась в 1841 г. на Кавказе, что выглядит вполне достоверно, по версии В. Куртева, болгарского профессора, родилась в Старице, уездном городе Тверской губернии в 1841 г. однако и. А. Вревский в 1855 г. пишет брату : «Жюли будет 18 лет». Тогда получается, что родилась она в 1837-1838 году131. Юлия училась в Одесском институте благородных девиц. Образование заканчивала в Александрийском женском училище в Ставрополе. Несмотря на Кавказкое детство, в которым всегда курился аромат войны, девочку воспитали в лучших аристократических традициях – французские бонны, пасхальные разговения, розовые детские балы. Она рана вышла замуж за известно на Кавказе генерал-лейтенанта, барона Ипполита Александровича Вревского, человека далеко не заурядного. В начале 50-х гг. ставшего начальником Владикавказского военного округа. Некогда товарища М. Ю. Лермонтова по школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских  юнкеров, он только годом раньше великого поэта, в 1833 г., был выпущен из нее в лейб-гвардии Финляндский полк. Позднее окончил Академию Генерального штаба и с 1838 г. связал свою жизнь с Кавказом. И. А. Вревский был близко знаком со многими из интереснейших людей того времени. Зимой 1840-1841гг. в Ставрополе на квартире у И. А. Вревского бывали М. Ю. Лермонтов, Р. И. Долохов, Л. С. Пушкин брат поэта, декабрист М. А. Казимов, служивший солдатом в одном из действовавших на Кавказе полков132.

Бывая в гостях у Варпаховских, он обратил внимание на подрастающую красавицу и на кануне 18-летия сделал предложение. Девушка дала согласие, ее не смутило, ни то что от умершей два года назад черкешенке у него осталось трое незаконно рожденных детей ни разница в возрасте. В январе 1858 г. состоялась свадьба, медовый месяц провели в Орловском имении Вревских. Семейное счастье было не долгим : в августе 1858 г. в ходе Лезгинской экспедиции генерал Вревский был тяжело ранен и через несколько дней скончался. Что стало для Юлии тяжелым ударом, сопровождавшимся душевным кризисом, который она, видимо, так и не смогла преодолеть в последующие годы133.

После того как Юлия овдовела, она вместе с матерью и младшей сестрой приехала в Петербург, где жили ее братья, где была зачислена фрейлиной в свиту императрицы Марии Александровны супруги Александра II. К этому времени императрица родила семерых детей и ожидала восьмого. Влюбчивый монарх в значительной степени утратил интерес  к своей супруге, поэтому императрица находила успокоение в кругу своих детей. Появление в свите доброй и отзывчивой на чужие беды молодой вдовы сблизило их134.

Близко и долгое время знавший ее писатель В. А. Сологуб создал в своих мемуарах замечательный ее портрет. Но он писал не только о внешней красоте Вревской, Сологуб сумел показать чрезвычайно привлекательный внутренние, душевные качества Юлии Петровны.

«Еще впервые годы  моего пребывания на Кавказе я имел случай познакомится с женщиной, которой остался почитателем и другом в течение всей ее – увы! – короткой жизни. Баронесса Вревская Ю. П. считалась почти в продолжении 20 лет одной из первых Петербургских красавиц… Я во всю свою жизнь не встречал такой пленительной женщины. Пленительной не только наружностью, но и своей женственностью, грацией, бесконечной приветливостью и бесконечной добротой. Никогда эта женщина не сказала ни о ком ничего дурного… в каждом старалась выдвинуть его хорошие стороны. Всю жизнь свою он жертвовала собою для родных, для чужих, для всех» 135.

У нее было немало друзей среди деятелей культуры отечественных и зарубежных, среди которых был Виктор  Гюго, за ней ухаживали многие, но при этом она оставалась одна. Своей добротой и благородством Вревская обезоруживала даже самых настойчивых донжуанов. Она видела свое назначение в благотворительности и жертвенности. Так Юлия добилась чтобы «незаконные дети» мужа от первого брака. Сначала Николай и Павел, а затем и их сестра Мария, так называемые «воспитанники» ее, получили имя и титул отца, а также земли Батлпашинского округа. «- Я понимаю, как трудно получить согласие государя, я боюсь, что в наше время эта милость даруется чрезвычайно редко, но умоляю вас и Н. Н. Вольфа и других, знавших И. А. и имевших влияние, добиться этого. Я, конечно смотрю на этих детей, как на своих собственных, никогда их не оставлю своим попечением и постараюсь, на сколько это будет возможно, сделать их людьми, достойными их отца…» – писала вдова брату мужа Борису, еще в 1858 г. когда семья жила в Тифлисе.

Когда ей было 35, она познакомилась с Тургеневым в Карлебаде. Казалось, у И. С. Тургенева было все для счастливой жизни. Знавший его Ф. М. Достоевский восклицал : «Что за человек! Я… чуть не влюбился в него, поэт, талант, аристократ, богач, умница, воспитан, образован… не знаю, обделила ли его чем-нибудь природа»136.

С Иваном Сергеевичем у нее сложились теплые, дружеские отношения, пронизанные взаимной симпатией. Завязалась переписка. В 1874 она посетила Тургенева в его имении Спаско-Лутовиново, не успела она покинуть имение, а во след ей летит его письма: « Милая Юлия Петровна! Ваше посещение оставило в моей душе глубокий след…» встреча внесла новое в жизнь обоих. И если Иван Сергеевич стремился, чтобы их дружеские отношения переросли в нечто большее, то она, чувствуя свое жертвенное предназначение для чего-то иного искренне любя писателя, уклонялась от сближения. Для него она была доброй феей, к которой он стремился особенно в периоды душевных кризисов, при сознании своего нелепого положения на «краю чужого гнезда»137.

 В 1874-1877 гг. Вревская и Тургенев встречались не только в Орловской деревне и заграничных курортах, но также в Париже и Петербурге. Юлия не любила Столицу с ее туманами и дождями. А в светском обществе ей было скучно и неуютно. В письмах к Тургеневу (в различных архивах и коллекциях сохранилось более 200 их писем, часть из которых бала опубликована в 1906 г. в «Щукинском сборнике»), который в эти годы живет в Париже, все чаще звучат воспоминания  о Кавказе, мечты о поездках в Индию, Испанию и даже Америку138.

В 1875 г. в Боснии и Герцеговине вспыхивает восстание против турецкого ига. Русская общественность отвечает патриотическим подъемом. В храмах, после проповеди, на сельских сходах, в земских управах, в городских думах, на дворянских собраниях проводились сборы денег на нужды восставшим. 25 августа царь официально разрешил славянским комитетам проводить сбор средств в пользу восстания в Боснии и Герцеговине139. Только Московский и Петербургский славянские комитеты пожертвовали 1,5 млн. руб. Не только собираются средства в помощь восставшим, но и едут добровольцы. В следующем году против турецкого засилья восстает Сербия. Генерал М Г. Черняев возглавляет сербскую армию. В нее вливаются 360 российских офицеров и свыше тысячи низших чинов и добровольцев. Восстание в Болгарии сопровождается истреблением тысячи болгар. Вскоре  Россия объявляет войну Турции140. Наступило время, которое дало Юлии Вревской возможность принести себя в жертву. В действующую на Балканах армию вливаются сотни женщин – врачей и сестер милосердия.

Война на Балканах волновала Тургенева. Одним из самых ранних откликов писателя явилось стихотворение «Крокет в Виндзоре» (20 июля 1876). «Сербская катастрофа меня огорчает, будь мне только 35, кажется, уехал бы туда» - пишет он Вревской. Юлия жертвует значительную часть своих средств на оснащение одного из санитарных отрядов, одновременно приняв решение ехать туда, где кровь, смерть, страдания, о чем сообщает Тургеневу. Вскоре получает ответ: « Мое самое искреннее сочувствие будет сопровождать вас в вашем тяжелом странствии. Желаю вам от души, чтобы взятый вами на себя подвиг не оказался непосильным…» Во второй половине апреля в одном из писем Юлия сообщает: «Видаю часто мою старую приятельницу, учусь ходить за больными и утешаю себя мыслью, что делаю дело», в конце письма добавляет: « придется мне выехать ранее половины или конца мая, это меня только радует. Потому что, таким образом есть надежда вас видеть» в управлении Красного креста Вревская сказала, что должна быть там, где воюют наши войска, чтобы облегчить тяготы войны141.