Женщины России в войнах XIX века

Памяти Флоренс Найтингейл великий американский поэт Г. Лонгфелло посвятил поэму «Святая Филомена». Экземпляр этой поэмы представлен в музее, помимо других предметов воссоздающих обстановку того времени54.

Портрет Найтенгейл был помещен на купюру в 10 фунтов стерлингов, она единственный медик в мире, портрет которого украшал национальную валюту55.  12 мая – общепризнанный День медицинских сестер, учрежден в честь рождения Флоренс Найтенгейл, первой медицинской сестры в годы Крымской войны.

Лига Международного Красного Креста  учредила медаль имени Флоренс Найтингейль в 1912 г, в настоящее время ею награждаются выдающиеся медицинские сестры всего мира56. В годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. 6 советских женщин были награждены этой медалью57.             

В данном разделе мы проиллюстрировали становление института медицинских сестер в Европе. И все же, русские сестры милосердия превзошли сестер милосердия своих противников, что мы собираемся показать в следующем разделе.

1.3. Женщины России в Крымской кампании 1853-1856 гг.

Запасы нефти на Ближнем Востоке в XIX веке приобрели стратегическое значение, что привело к возникновению конфликта интересов между западными державами в этом регионе. Россия вмешалась в этот конфликт в роли защитниц православных общин, существовавших в Оттоманской империи, что привело к разногласиям между Россией и Францией, которые соответственно поддерживали православные и католические общины в Палестине58.

В январе 1853 г. 150-тысячная русская  армия стала лагерем на берегу реки Прут, а светлейший князь Александр Сергеевич Меншиков послал в Стамбул чрезвычайного посла с требованием признать Россию защитницей православного населения, проживающего в Оттоманской империи. Это требование было отвергнуто, и Россия начала захват Валахии и Молдавии. Турции в октябре 1853 объявила России войну59.

Крымская война 1853-1856 гг. была одним из серьезных испытаний для Российской внешней политики I половины XIX в. Россия столкнулась с сильными соперниками – Англией и Францией, а также Сардинией, вмешавшимися в войну России с Турцией. Крымская кампания стала тем рубежом, который показал назревшую необходимость реформ для российской империи, и не только в области вооруженных сил, но и администрации, образовании, и, конечно, отмены позорного крепостного права.

Несмотря на то что война была проиграна, потомки могут гордиться героическими страницами той поры. Самой известной и памятной из них была оборона Севастополя (13 сентября 1854 г.- 27 августа 1855 г.). Героями стойко выдержавшими пять атак, нехватку снабжения, тяжелейшие условия войны были не только адмиралы (В.А. Корнилов, П.С. Нахимов, Ф.Истомин, С.А. Хрулев), матросы и солдаты, но и женщины. Кроме местных и женщины, что покинули далекий Петербург с его праздной жизнью и отправились в самую гущу событий, в Севастополь, чтобы помогать больным и раненым защитникам города60.

В укрепление беззащитного с суши портового города вышло все население : матросы, солдаты, гражданские люди включая женщин и детей. После Альминского сражения 8 сентября 1854 г. благодаря труду севастопольцев за короткое время было построено 8 бастионов и ряд батарей, позволивших удержать город почти год61.

В период крымской кампании сестры милосердия работали в различных концах страны, где велись боевые действия : в Финляндии (в городах Выборг, Свеаборг, Або), в Одессе, Петропавловске-Камчатском и т. д62.

В числе первых прибывших в Крым сестер были патриотические настроенные женщины, как высокообразованные, так и малограмотные, но всех их объединяло желание служить Родине и своему народу. Н. И. Пирогов отмечал трех сестер милосердия – Екатерину Александровну Хитрово, Екатерину Михайловну Бакунину и Елизавету Петровну Карцеву.

Состояние госпиталей того времени как у нас так и у противника, по словам очевидцев, было ужасное: не хватало медикаментов, инструментов, квалифицированных врачей и просто обслуживающего персонала. В мирное время от болезней, недоедания, антисанитарных условий умирало до 40 % «нижних чинов»63.

С началом войны обстановка оказалась более тягостной. В госпиталях не хватало мест. Больным подолгу приходилось ждать на полу коридоров или же прямо на голой земле почти рядом друг с другом, «соломы для тюфяков нет, полусгнившая солома слегка высушивается и снова употребляется для тюфяков, пуд сена стоит 1 руб. 25 коп.». Из-за большой скученности людей  вспыхивали различные заболевания. В госпиталях было до того страшно, что раненые, превозмогая боль, после перевязки стремились быстрее вернутся в свою часть, на бастион на батарею. Все это дополнялось возмутительным равнодушием и казнокрадством и так немногочисленных средств, выделяемых госпиталям64.

Е. М. Бакунина впоследствии в своих воспоминаниях писала, что один доктор носил с собой десять аршин бинта и подходя к раненому говорил: «Я бы тебя перевязал им, да ты не стоишь, ты пропьешь…»,  так и уехал с этим бинтом. А между тем перевязочных средств не хватало. Современники писали, что «бинты едва моются и мокрые накладываются»65.

Сестры милосердия как Крестовоздвиженской общины, Вдовьего Дома, так и просто женщины – жены и сестры солдат – оказывали неоценимую помощь врачам.

Е. М. Бакунина так вспоминала ночь с 10 на 11 мая : «Вечером опять ждут и все необходимое готовят в нашей белого мрамора с розовыми  палиастрами зале, тюфяки уже без кроватей, а лежат на полу в несколько рядов; несколько столиков с бумагой, а на одном примочки, корпий, бинты, компрессы, нарезанные стеариновые свечи. В одном углу стол с водкой, вином, кислым питьем, стаканами и рюмками. В другом углу большой самовар, который кипит и должен кипеть во всю ночь, и два стола с чашками и чайниками. Все это еще в полумраке, в какой-то странной тишине, как перед грозой, в зале пятнадцать, а может быть и больше докторов… Говорили в ту страшную ночь выбыло из строя 3000 человек, у нас перебывало больше 2000 и было 50 раненых офицеров…»66

Л. Н. Толстой позже описал в своих рассказах работу госпиталей Севастополя: «Большая высокая темная зала, освященная только 4-5 свечами, с которыми доктора подходили осматривать раненых, – была буквально полна. Носильщики беспорядочно вносили раненых, складывали их один подле другого на пол, на котором уже было так тесно, что несчастные толкались и мокли в крови друг друга, и шли за новыми. Лужи крови, видные на местах незанятых, горячечное дыхание нескольких сотен человек и испарение рабочих с носилками производили какой-то особенный, тяжелый, густой, вонючий смрад, в котором пасмурно горели 4 свечи в разных концах залы. Говор разнообразных стонов, вздохов, храпений, прерываемых иногда понизительным криком, носился по всей комнате. сестры со спокойными лицами и с выражением не того пустого женского болезненого-слезливого сострадания, а деятельного практического участия, то там, то сям, шагая через раненых с лекарством, с водой,  бинтами, корпией мелькали между окровавленными шинелями и рубахами» 67.

В комнатах больных медицинские сестры днем и ночью подвергались опасности заразы и простуды. Неутомимое их рвение и самоотверженность сказывались на здоровье сестер: почти половина сестер переболели различными заболеваниями. Особенно тяжело приходилось тем сестрам, которые помогали безнадежным больным и умирающим. Велика и высока была обязанность этих сестер: им поручались последние желания последний вздох умирающих за Отечество.  В пучине бедствия людского, возможность увидеть сочувственный взгляд, услышать ласковое слово, продиктовать письмо родным, высказать последние просьбы – все это облегчало предсмертные минуты несчастным. Одно присутствие сестры или, как их называли, «ангела-хранителя» вдохновляло воинов на самоотверженную борьбу68.

В доказательство преданности и самоотверженности делу можно отметить, что при исполнении своих обязанностей с декабря 1854 г. по январь 1856 г. умерло 17 сестер Крестовоздвиженской общины. Но почти никто не покинул своего дела, а многие оставались до конца войны69.     

Во время обстрела Одессы неприятельским флотом 10 апреля 1854 года, когда вокруг падали ядра и бомбы, Е. А. Хитрово, настоятельница  Одесской общины, не утратила присутствие духа, перевезла неподвижных больных в безопасное предместье Молдаванку и устроила их в частном доме с большинством сестер. «Сама же, – как писала Екатерина Александровна, – с одной сестрой и священником Стефаном Рудковским пребывала на страже обители, чудно хранимой десницей Божией».70

Старший врач при общине Д. Даллас вспоминал: «Наши сердобольные сестры, воодушевленные примером своей достойной начальницы и неутомимой сестры, с мужеством преодолевают свое отвращение, чтобы присутствовать при самых кровавых операциях, и в деле ухаживания за ранеными достигают того самоотвержения, которым отличаются сердобольные сестры Запада».

В самом начале осени 1855 г. Е. А. Хитрово по просьбе Великой княгини Елены Павловой, «соизволившей обратить особое внимание на ее неусыпную деятельность на избранном поприще», бала отпущена в Симферополь, дабы принять там должность главной сестры- настоятельницы Крестовоздвиженской общины сестер попечения о раненых и больных войнах. Н. И. Пирогов, один из руководителей этой общины, писал: «Крестовоздвиженская община, находящаяся в середине самого театра войны… требует настоятельницы, зрелой духом и опытом. В целой России едва ли найдется другая Е. А. Хитрова». 6 октября Екатерина Александровна приступила к своим обязанностям в Симферополе71.

Высоко оценивая самоотверженную работу Е. А. Хитрово, Н. И. Пирогов отмечал : «Она благостно подействует на судьбу общины, сама ходит на дежурство, не стыдится скатывать бинты и перевязывать больных и не величает себя превосходством, и не хочет быть главной начальницей общины, а просто старшей сестрой». Но служить на новом поприще, ей было суждено не долго. На Сретение, 2 февраля 1856 г., после заболевания тифом Екатерина Александровна окончила свой путь земной. Гроб с ее телом был перевезен в Одессу и погребен на кладбище Стурдзовой общины при Воскресенской церкви. Е. М. Бакунина, знавшая на своем долгом веку множество сестер милосердия, считала, что из них «только одна олицетворяла этот идеал – это Екатерина Александровна Хитрово»72.

Сама Е. М. Бакунина (1813-1894), дочь петербургского гражданского губернатора, племянница фельдмаршала М. И. Кутузова, родственница народника-анархиста М. А. Бакунина, с началом Крымской войны, услышав об учреждение общины сестер милосердия для фронта, тоже решает ехать      «… было горестно и досадно, когда в ответ на мое письмо я получила такой ответ: «Теперь собирают петербургских, а когда будут вызывать из Москвы, тогда и вас позовут».

На это я написала, что меня очень удивляет такое разделение и что когда дочь Бакунина, который был губернатором в Петербурге, и внучка адмирала Ивана Голенищего-Кутузова желает ходить за матросами, то странно кажется, отказывать ей в этом?»73.

Бакунина вошла в состав третьего отделения сестер Крестовоздвиженской общины. Приехав вместе с Н. И. Пироговым в числе первых сестер милосердия, активно взялась за работу. По ее инициативе было совершено 4 рейса с ранеными к Перекопу. Как руководительница общины, она проявила большие организаторские особенности, неустанно объезжала отдаленные госпитали, вникая в проблемы снабжения медикаментами и продовольствием, теплой одеждой для больных и раненых. В приветственном адресе, преподнесенном ей после войны, были слова : «Ни жар лета, ни осенние ненастье, ни зимний холод, ни дальность расстояния до того места, куда Вас звала нужда больных, – ничто и никогда не удерживало Вас от исполнения Своего долга». После войны на своей родине, около Торжка Тверской губернии, Е. М. Бакунина открыла собственную амбулаторию74. 1860 г. она покинула Крестовоздвиженскую общину, лишь на два года во время Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. поступив работать в Красный крест. Умерла Е. М. Бакунина тихо и бездетно в 1894 г., до последнего дня земной жизни продолжая безвозмездно помогать больным телесными и душевными недугами крестьянам.

Среди тех, кто прибыл в Севастополь по велению сердца, следует отметить сестру Прасковью Ивановну Графову. Отважная жительница северной столицы делила опасность и тяготы с защитниками Малахова кургана и 4-го бастиона. Это была бодрая, добродушная, словоохотливая старушка. Каждому без исключения Прасковья говорила: «Мой голубчик, мой родимый». Матросы, солдаты и офицеры полюбили ее за бодрость и веселый характер, за бесстрашие и заботу о них. В день штурма 6 июня она с помощью двух матросов перевязала до 180 раненых. Она же первая, сразу после ранения, перевязала потом здесь адмирала Нахимова.

Прасковья не терялась под самым губительным огнем. Матросы устроили для нее отдельный блиндаж, но она обычно помещалась где случалось, деля хлеб с матросами и солдатами.  Смерть настигла ее вечером 27 июня 1885 года75. Судьба остальных далеко не была идеальной.

Севастопольские патриотки тоже ухаживали за ранеными и даже строили батареи, одна из которых была названа Девичьей. Зная что тысячи защитников погибают на поле боя, своевременно не получив первой медицинской помощи, они соперничая с мужчинами под выстрелами носили воду, пищу и медикаменты защитникам в самые жаркие места схватки, расплачиваясь за это часто жизнью и ранениями. Можно привести немало примеров таких поступков76.

Среди первых была и Агафья Леонтьевна Шестоперова с 15-летней дочерью Дарьей, прибывшие вместе сюда с отцом и мужем героем Синопского сражения Львом Шестоперовым.С начала осады города по март 1855 г. ухаживали за ранеными на севастопольских бастионах. В своем прошении, которое сохранилось в фондах РГАВМФ, Агафья Леонтьевна писала: «Военные обстоятельства требовали от каждого жителя Севастополя : удалить страх. Содействовать и всепомощствлять верно храбрым войнам России». После войны все Шестоперовы были награждены серебряными медалями77.

Еще одна замечательная женщина – жена матроса флотского экипажа Елена Кучерова весь период осады носила на Малахов курган воду, квас, даже тогда, когда из-за сильного обстрела ни одна подвода не могла проехать на эту высоту. Елена же под сплошным огнем с живительной влагой проникала к героическим батарейцам. Адмирал Нахимов в числе других бесстрашных, самоотверженных женщин представил Елену к награде серебренной медалью «За усердие». 27 августа 1855 г. Елена Кучерова была ранена вражеской пулей78.

Жители города, жены и дети моряков, несмотря на бомбы, спокойно оставались в своих домах, ни кто не покинул осажденной крепости. Когда адмирал Нахимов перед второй бомбардировкой приказал вывезти из Южной Части Севастополя всех женщин, кроме сестер милосердия. Многие храбрые дамы, желавшие разделить участь своих мужей, подняли крик, стали говорить, что Нахимов – несносный деспот, что он старый бирюк и тому подобное. Но все же были вынуждены его выполнять79.