Культура средневековой Европы

       Эта картина мира, целиком определившая менталитет верующих селян и горожан, основывалась главным образом на образах и толкованиях Библии. Исследователи отмечают, что в Средние века исходным пунктом объяснения мира было полное, безусловное противопоставление Бога и природы, Неба и Земли, души и тела.

     Средневековый европеец был, безусловно, глубоко религиозным человеком. В его сознании мир виделся как своеобразная арена противоборства сил небесных и адских, добра и зла. При этом сознание людей было глубоко магическим, все были абсолютно уверены в возможности чудес и воспринимали все, о чем сообщала Библия, буквально.  

    По удачному выражению С. Аверинцева, Библию читали и слушали в средние века примерно так, как мы сегодня читаем свежие газеты  [1,C.123].

     В самом общем плане мир виделся тогда в соответствии с некоторой иерархической логикой, как симметричная схема, напоминающая две сложенные основаниями пирамиды. Вершина одной из них, верхней – Бог. Ниже идут ярусы или уровни священных персонажей: сначала Апостолы, наиболее приближенные к Богу, затем фигуры, которые постепенно удаляются от Бога и приближаются к земному уровню – архангелы, ангелы и тому подобные небесные существа. На каком-то уровне в эту иерархию включаются люди: сначала папа и кардиналы, затем клирики более низких уровней, ниже их простые миряне. Затем еще дальше от Бога и ближе к земле, размещаются животные, потом растения и потом – сама земля, уже полностью неодушевленная. А дальше идет как бы зеркальное отражение верхней, земной и небесной иерархии, но опять в ином измерении и со знаком «минус», в мире как бы подземном, по нарастанию зла и близости к Сатане. Он размещается на вершине этой второй, тонической пирамиды, выступая как симметричное Богу, как бы повторяющее его с противоположным знаком (отражающее подобно зеркалу) существо. Если Бог – олицетворение Добра и Любви, то Сатана – его противоположность, воплощение Зла и Ненависти [7,C.86].

        Средневековый европеец, включая и высшие слои общества, вплоть до королей и императоров, был неграмотен. Ужасающе низким был уровень грамотности и образованности даже духовенства в приходах. Лишь к концу XV века церковь осознала необходимость иметь образованные кадры, принялась открывать духовные семинарии и т. п. Уровень же образования прихожан был вообще минимальным. Масса мирян слушала полуграмотных священников. При этом сама Библия была для рядовых мирян запретна, ее тексты считались слишком сложными и недоступными для непосредственного восприятия простых прихожан. Толковать ее дозволялось

только священнослужителям. Однако и их образованность, и грамотность была в массе, как сказано, очень невысока. Массовая средневековая культура – это культура бескнижная, «догутенбергова». Она опиралась не на печатное слово, а на изустные проповеди и увещевания. Она существовала через сознание безграмотного человека. Это была культура молитв, сказок, мифов, волшебных заклятий.

      Вместе с тем значение слова, написанного и особенно звучащего, в средневековой культуре было необычайно велико. Молитвы, воспринимавшиеся функционально как заклинания, проповеди, библейские сюжеты, магические формулы – все это тоже формировало средневековый менталитет. Люди привыкли напряженно вглядываться в окружающую действительность, воспринимая ее как некий текст, как систему символов, содержащих некий высший смысл. Эти символы – слова надо было уметь распознавать и извлекать из них божественный смысл. Этим, в частности, объясняются и многие особенности средневековой художественной культуры, рассчитанной на восприятие в пространстве именно такого, глубоко религиозного и символического, словесно вооруженного менталитета [8,C.94]. Даже живопись там была, прежде всего, явленным словом, как и сама   Библия. Слово   было универсально,   подходило   ко всему, объясняло  все, скрывалось за всеми явлениями  как  их  скрытый смысл.

    Таким образом, для средневекового сознания, средневекового менталитета культура, прежде всего, выражала смыслы, душу человека, приближала человека к Богу, как бы переносила в иной мир, в отличное от земного бытия пространство. И пространство это выглядело так, как описывалось в Библии, житиях святых, сочинениях отцов церкви и проповедях священников. Соответственно этому определялось и поведение средневекового европейца, вся его деятельность.

3. Мироотношение средневекового человека

        Мироотношение формируется на основе мироощущения и миропонимания. Мироотношение – совокупность ценностных установок человека по тем или иным жизненным вопросам Мироотношение  обладает такими признаками, как субъективность и дискретность.  Мироотношение    человеческого существа понятийно трудноопределимо, так как, подобно всякому иному отношению, оно «не вещь и не свойство, но то, посредством чего свойства какой-либо вещи получают свою видимость» [13,С. 497].   Мироотношение возникает и осуществляется как процесс и результат выявления разнообразных индивидуальных свойств целостного человеческого существа, его сущностных сил и их реализацию в соответствии со спецификой доступных ему фрагментов Мира. Особенность мироотношения заключается в его преимущественной сопряжённости со сферами существования человека. Поэтому имеет смысл выделить сомацентрическое мироотношение, формирующееся у человека, явственно отдающего приоритет реалиям природной сферы своего существования. Соответственно если доминирующая роль оказывается у социальной сферы, то мироотношение человека будет персонацентрическим, если же на первый план выйдет духовная сфера, то у его мироотношения непременно обнаружится спиритоцентрический характер. 

  Мироощущение, видение мира человека аграрного по своей природе общества изменялось несравненно медленнее, нежели культура людей образованных [2,C.29]. Оно изменялось, но ритмы изменений были совершенно иными. Создается впечатление, что динамика «верхушечных», элитарных форм духовной жизни намного опережала перемены «в глубине». Картина мира средневекового человека не была монолитной, – она дифференцировалась в зависимости от положения того или иного слоя общества.

       Христианская   религия определила  способ   мироотношения на западе и на востоке. Религиозное   мироотношение   организовывалось произведениями искусства. Понятие «мир» для эпохи средневековья раскрывалось исключительно как «Бог». А понятие «человек» раскрывалось как «верующий в Бога», а именно «христианин». Средние века – «золотой век» христианского  самосознания личности, эпоха,  когда  христианство  в полной мере реализовывало необходимое воссоединение человеческого и абсолютного начал. В средние века христианство было не только культом, но и системой права, и политической доктриной, и моральным учением, и философией. Христос выступил  в качестве эталона для средневекового человека; строительством Христа в себе был занят каждый христианин.

Эпоха раннего средневековья ознаменовалась процессом активной христианизации населения. Все пространство человеческой жизни было построено как элементы культа, и культа в самом широком смысле этого слова: жизнь понималась как постоянное служение, постоянное пребывание в контакте со своим господином – Господом Богом [8,C.106].

     Средневековое миросознание было организовано чрезвычайно стройно; каждый род деятельности подчинялся иерархическому порядку. Церковь как посредник играла главенствующую роль в отношениях человеческого и божественного. Она представляла собой систему эталонных посредников, организованных в иерархию, представленную лестницей. «Лестница» в культуре средних веков предстает как философская категория. Лестница есть символ нисхождения Божественного в земной мир человеческих форм и обратного, ответного восхождения человека в духе своем. Различие религиозных моделей католичества и православия заключается в различной доминанте движения по этой лестнице. 

     Эпоха Ренессанса – Возрождения (термин ввел в XVI в. Джорджо Вазари) период в культурном и идейном развитии стран Западной и Центральной Европы, переходный от средневековой культуры к культуре Нового времени. Возникновение машинного производства, совершенствование орудий и продолжающееся разделение мануфактурного труда, распространение книгопечатания, географические открытия – все это изменило представления человека о мире и о самом себе. В гуманистическом мировоззрении людей утверждается жизнерадостное свободомыслие. В науках возобладает интерес к судьбе и возможностям человека, а в этических концепциях обосновывается его право на счастье. Родоначальник лютеранства М.Л. Кинг провозглашает, что все люди в равной мере наделены разумом. Человек начинает осознавать, что он создан не для Бога, что в своих деяниях он свободен и велик, что для его разума нет преград [3,C.211].

    Ученые этого периода считали своей главной задачей восстановление античных ценностей. Однако «возрождалось» только то и таким образом, что было созвучно новому укладу жизни и обусловленной им интеллектуальной атмосфере. В этой связи утверждался идеал «универсального человека», в который верили не только мыслители, но и многие правители Европы, собиравшие под свои знамена выдающиеся умы эпохи (например, во Флоренции при дворе Медичи творили скульптор и живописец Микеланджело и архитектор Альберти) [6,C.115].

     Новое мироощущение отразилось в стремлении по-новому взглянуть на душу – центральное звено любой научной системы о человеке. В университетах на первых лекциях студенты просили преподавателей: «Скажи о душе», – что являлось своего рода «лакмусовой бумажкой», характеристикой мировоззренческих, научных и педагогических потенций учителя.

      Проблематика психологических изысканий также была своеобразной: зависимость человека от констелляции звезд; связь обилия желчи и настроения; отражение душевных качеств в выражении лица и т. п. Делая вывод из своих наблюдений, Жуан Хуарт в 1575 г. пишет, что сложение тела и наружность с закономерной точностью соответствует душевной особенности каждого человека. Подобная проблематика и выводы отражали необходимость освобождения науки о душе от прежних средневековых стереотипов.

     Таким образом, новая эпоха вызвала к жизни новые представления о природе человека и его психическом мире, породила титанов по силе мысли, страсти и характеру.

4. Дифференциация  культуры: культура духовенства,  аристократии  и «безмолвствующего большинства»

     С образованием централизованных государств, формированием нового мировоззрения складывается  и новая социальная культура, формируются сословия, составляющие структуру средневекового общества – духовенство, дворянство и остальные жители, позднее названные «третьим сословием», «народом» [4,C.97].

     Духовенство считалось высшим сословием, оно подразделялось на белое  священство – и черное – монашество. В его ведении находились «дела небесные», забота о вере и духовной жизни. Именно оно, в особенности монашество, с наибольшей полнотой воплощало христианские идеалы и ценности. Однако и оно было далеким от единства, о чем свидетельствуют расхождения в понимании христианства между существовавшими в монашестве орденами. Венедикт Нурсийский  – основатель Бенедиктинского ордена – выступал против крайностей отшельничества, воздержания и аскетизма, вполне терпимо относился к собственности и богатству, высоко ценил физический груд, особенно земледелие и садоводство, считая, что монашеская община должна не только полностью обеспечивать себя всем необходимым, но и помогать в этом всей округе, показывая пример деятельного христианского милосердия. Некоторые общины данного ордена весьма высоко ценили образованность, поощряли не только физический, но и умственный труд, в частности освоение агрономических и медицинских знаний.

        Напротив, Франциск Ассизский – основатель Францисканского ордена, ордена нищенствующих монахов – призывал к крайнему аскетизму, проповедовал полную, святую бедность, ибо владение каким-либо имуществом требует его защиты, т.е. применения силы, а это противоречит нравственным принципам христианства. Он видел идеал полной бедности и беззаботности в жизни птиц.

     Вторым по значению слоем была аристократия, выступавшая главным образом в форме рыцарства. В ведении аристократии находились «дела земные», и прежде всего государственные задачи по сохранению и упрочнению мира, защите народа от притеснений, поддержанию веры и Церкви и т.д. Хотя культура этого слоя тесно связана с христианством, она существенно отличается от культуры духовенства [10,C.104].

        Подобно  монашеским, в средние века существовали  рыцарские ордена. Одной из главных задач, стоявших перед ними, была борьба за веру, которая не раз принимала форму крестовых походов. Рыцари несли и другие обязанности, в той или иной мере связанные с верой.

        Однако значительная часть рыцарских идеалов, норм и ценностей имела светский характер. Для рыцаря обязательными считались такие достоинства, как сила, смелость, щедрость и благородство. Он должен был стремиться к славе, совершая ради этого ратные подвиги или добиваясь успеха на рыцарских турнирах. От него требовалась также внешняя физическая красота, что расходилось с христианским пренебрежением к телу. Главными рыцарскими добродетелями были честь, верность долгу и благородная любовь к Прекрасной Даме. Любовь к Даме предполагала утонченные эстетические формы, однако она вовсе не была платонической, что также осуждалось Церковью и духовенством.

       Низший слой средневекового общества «безмолвствующего большинства» составляло третье сословие, куда входили крестьяне, ремесленники, торговая и ростовщическая буржуазия. Культура данного сословия также обладала неповторимым своеобразием, резко отличавшим ее от культуры высших сословий. Именно в ней дольше всего сохранялись элементы варварского язычества и идолопоклонства [5,C.56].

        Простые люди были не слишком щепетильны в соблюдении строгих христианских рамок, довольно часто смешивали «божественное» с «человеческим». Они умели искренне и беззаботно радоваться и веселиться, отдаваясь этому всей своей душой и телом. Простой народ создал особую смеховую культуру, своеобразие которой по-особому ярко проявлялось во время народных праздников и карнавалов, когда бурлящие потоки всеобщего веселья, шутки и игры, взрывы смеха не оставляют места для чего-то официального, серьезного и высокого [17,C.157].