Социальная работа с беспризорными и безнадзорными детьми и подростками

Прямое попечение о  беспризорных детях с помощью  специальных учреждений появилось  в начале XVIII века, когда Новгородский митрополит Иов построил по собственной инициативе и за счет церкви в 1706 году в Холмово-Успенском монастыре «сиропитальницу» для «зазорных» младенцев. Помимо этого приюта, в то же время было открыто еще 10 подобных заведений [15, с. 58].

Дальнейшее развитие государственное попечение о детях с помощью специальных детских учреждений получает при Петре I. Он повелел монастырям призревать и воспитывать сирот до 7-летнего возраста, а потом посылать их в школы для обучения ремеслам. Указом от 4 ноября 1715 года Петр I предписал устраивать в Москве и других городах «гошпитали для зазорных младенцев» [15, с.59]. Таких младенцев можно было приносить анонимно в определенное место. Источниками содержания сиропитальных гошпиталей были городские доходы и средства, пожертвованные частными лицами и церковью.

В 1714 году Петром I был предложен проект, согласно которого предлагалось, наряду с запрещением нищенства, раздавать сирот и нищих детей в церковные приходы, чтобы под надзором церковных старост причетники учили их читать и писать. Обучившись грамоте, сироты должны были переходить в особые «госпитали» при монастырях. Здесь мальчики должны были получить профессиональное образование. Предполагалось обучать навигации, архитектуре, механике, рисованию и живописи, изготовлению инструментов, серебряному, медному и оловянному делу, часовому, резному, токарному, столярному делу. Для девочек намечались женские ремесла: шить и плести кружево, прясть, ткать ковры, полотна, белить их по образцу голландских, стирать тонкое белье. Содержание таких госпиталей должно было лежать на монастырях.

Позже при Петре I, с его практическими взглядами, монастырь, как место ссылки и перевоспитания для малолетних бродяг, был заменен фабрикой: по указу 1718 года, касающемуся нищих, велено «малолетних ребят посылать на суконный двор и к прочим мануфактурам»[15, с. 60]. Однако, борьба с бродяжеством детей, фактически сводилась на нет, так как при случайном характере ссылки в монастыри и на фабрики и неприспособленности этих учреждений к роли исправительных приютов широкого применения эта мера иметь не могла [15, с. 60].

Для придания государственного характера социальной защите детей  много сделала императрица Екатерина II. Во время ее правления в деле призрения беспризорных детей получил известность проект И.И. Бецкого. В нем известный деятель просвещения предлагал из сирот и «зазорных» детей вывести через воспитание и обучение новую породу людей — новых отцов и матерей — и таким образом создать в стране новое сословие.

Для проведения данного  проекта в жизнь Екатерина II в 1763 году утвердила генеральный план Императорского воспитательного дома (закрытого типа) в Москве. Этот воспитательный дом с особым гошпиталем «для неимущих родительниц» был государственным учреждением, которое должно было строиться «общим подаянием». Одновременно церкви было предложено приложить усилия к тому, чтобы путем сбора общественных пожертвований и собственных средств основать «сиропитальницы» и в других городах, о чем был издан соответствующий указ Святейшего Синода. На территории проживания этнических белорусов первый воспитательный дом («Иисуса Младенца») основала княгиня Огинская в 1791 году в Вильно[16, с. 164].

7 ноября 1775 года, по повелению  Екатерины II, был основан приказ общественного призрения — система государственной помощи (на 100 лет раньше, чем в Америке). Это ведомство осуществляло всю социальную политику в стране, включая помощь бедным, немощным и сиротам. В каждой губернии воспитание и призрение нуждающихся детей осуществляли народные школы, приюты, сиротские дома. Указами императрицы определялись и источники финансирования сиротских домов. На каждую губернию выделялось 15 тысяч рублей из государственной казны. Помимо этого отчислялись общественные пожертвования (все заложенные при Екатерине II юридические и практические аспекты призрения детей дошли почти в неприкосновенном виде до начала XX века) [15, с. 61].

Реформы 1860-1870 годов дали новый импульс частной благотворительности  в социальном обеспечении детей. Так, за весь XVIII век было основано 24 частных благотворительных общества, за первые 60 лет XIX века — 204 общества, а за последние 40 лет этого же столетия — 8105 [1, с. 24]. В 1899 году на Беларуси успешно действовали 257 благотворительных обществ, и было 66 благотворительных заведений для детей. Распространенным типом заведений социальной помощи детям являлись многочисленные бесплатные столовые для беспризорных и бедных детей [16, с. 164].

Благотворительные заведения, оказывающие помощь детям, условно  делились на три подгруппы:

1) заведения для призрения и воспитания несовершеннолетних;

2) заведения дешевого  и бесплатного обучения;

3) заведения лечебной  помощи детям.

Важное значение для  помощи беспризорным детям имели  заведения закрытого призрения. В 1913 году в России (в том числе  и в Беларуси) насчитывалось 921 заведение подобного типа. Из воспитанников 79 % относились к категориям сирот и полусирот, остальные формально имели родителей, но по существу являлись беспризорными или же происходили из семей, которые не могли дать им средств к существованию [15, с. 63].

Первые шаги рационального  призрения в России на рубеже веков, сутью которого являлось приближение  благотворителей к призреваемым, преимущественное и непрерывное  призрение детей, подготовка их к  самостоятельной трудовой деятельности, учет и обследование условий жизни призреваемых, взаимодействие благотворительных заведений, успешно прошли проверку временем.

Следует отметить, что  особенностью дореволюционной системы  детского социального обеспечения  было то, что подавляющее большинство  средств на нее поступало от частных лиц — до 74% суммы годовых денежных поступлений, и только чуть более 3% составляли дотации государства [15, с. 63].

Другой особенностью белорусской системы социального  обеспечения детей было то, что  благотворительные общества и заведения, занятые детским призрением, находились под достаточно жестким контролем властей. 58% от их общего числа курировались Министерством внутренних дел, 17,7% — Ведомством православного вероисповедания. Другие курировались министерствами юстиции, народного просвещения, путей сообщения и т. п. [15, с. 64].

Еще одной особенностью было существование в системе  детского социального обеспечения  нескольких формально общественных, но фактически квазигосударственных ведомств, находившихся под покровительством императорской семьи. Наиболее влиятельным из них было Ведомство учреждений императрицы Марии.

За годы советской  власти был накоплен большой опыт в организации системы социальной защиты детей-сирот и работы с безнадзорными детьми. Наша страна неоднократно переживала пики беспризорности в периоды между Первой мировой и Гражданской войнами; в голод и эпидемии 30-х годов; как последствия сталинских репрессий 37-го года и Второй мировой войны.

Угрожающие размеры  беспризорность приняла после революции 1917 года. Сказались хозяйственная  разруха, голод, эпидемии, вызванные  империалистической и последовавшей  за ней гражданской войнами.

Новая власть, пришедшая  в октябре 1917 года, включила в свою идеологическую доктрину наиболее радикальное из имевшихся тогда предложений об устройстве социального обеспечения детей. Оно заключалось в передаче всей ответственности за призрение малолетних детей государству.

В феврале 1917 года было образовано Министерство социальной помощи, в составе которого работало управление помощи беспризорным детям и нуждающимся. В ноябре того же года его функции перешли к Наркомату государственного призрения, на который в числе прочих были возложены обязанности охраны материнства и детства и помощи несовершеннолетним (в апреле 1918 года переименован в Наркомат социального обеспечения).

Тем не менее, беспризорность продолжала носить массовый характер, и к 1922 году, по официальным данным, насчитывалось  около 7 миллионов беспризорных детей. Детские дома к этому времени содержали свыше 540 тысяч детей. Началась работа по реэвакуации детей в родные места, поиску их родителей и родственников, закреплению за детскими домами шефов из числа промышленных предприятий, воинских частей, профсоюзных организаций и т.д.

Одним из самых тяжелых в истории  нашего государства был послереволюционный период (20-е годы 20 века). Войны, тяжелый  экономический кризис, голод породили миллионы беспризорных детей.

До помещения в детские учреждения беспризорники «жили» в мусорных ящиках, в котлах для варки асфальта, на вокзалах и ямах возле них, в ларях на базарах, пещерах под мостом, ночлежках, пустующих зданиях. Как правило, они попадали под влияние преступного элемента, знакомились со способами мошенничества и воровства. «Жители улиц» перенимали образ жизни, стиль поведения, сленг «блатных», создавая по их подобию свои организации. Сбиваясь в группы, они воровали на вокзалах, грабили магазины и квартиры, наводя ужас на представителей новой буржуазии и обывателей. Обычным явлением среди беспризорных детей было пьянство, курение, ранняя половая жизнь. Многие из них употребляли наркотики, в основном кокаин [17, с. 52].

Первоначально беспризорники и  несовершеннолетние правонарушители  помещались в детские приемные пункты. Из них детей направляли в наблюдательно-распределительный пункт, или, как его иначе называли, приемник-распределитель. Он являлся первичным воспитательным заведением для беспризорных и несовершеннолетних правонарушителей. Поступив в наблюдательно-распределительный пункт (распределитель), ребенок мог находиться в нем от трех недель до четырех месяцев. За это время он подвергался тщательному психологическому обследованию и наблюдению. При распределителях обычно имелись мастерские, «красные уголки», клубные комнаты для занятий, где персонал мог бы проводить первичную воспитательную работу. Но некоторые из них, в частности  Витебский, находились в тесных помещениях. В 1923 г. из-за нехватки средств, здесь были закрыты сапожная и столярная мастерские [16, с. 166]. Побеги из этого заведения были частыми явлениями.

Из распределителя по решению комиссии по делам несовершеннолетних дети направлялись в исправительные учреждения стационарного  типа: детские дома, школы-коммуны, трудовые дома, трудовые колонии и коммуны. Попадая в них, бывшие беспризорники и несовершеннолетние правонарушители оставались недисциплинированными, непослушными. Они сидели в комнатах в тужурках, пальто и шапках, лежали на кроватях в грязной обуви, ломали мебель, курили, ругались, самовольно отлучались в город, на рынки, станцию и т.д. Иногда бывшие беспризорники воровали в детских учреждениях, а Замчанскую коммуну Могилевского округа воспитанники просто разнесли. Были даже случаи нападения на воспитателей с ножом.

Наивно было ждать другого поведения от детей, проживших долгое время на улице в нечеловеческих условиях. Адаптация к нормальной жизни проходила трудно, особенно плохо подвергались перевоспитанию бывшие бродяги, попрошайки, нищие.

Одной из основных проблем детских  домов, коммун и колоний было материальное обеспечение, связанное с плохим снабжением. Не хватало продуктов питания, посуды, одежды, обуви, постельного белья и т.д. Такое положение вкупе с антисанитарным состоянием зданий создавало явно не самые лучшие условия для воспитания детей. Например, в 1924 г. в Могилевском округе 30 % воспитанников детдомов «не могли посещать школу ввиду отсутствия обуви» [17, с. 53].

Отсутствие денег сильно сказывалось  на уровне развития детей, особенно малолетних и грудных. Важно было не только накормить и одеть ребенка, но и заниматься им. Однако практически во всех детдомах отмечалось недостаточное количество книг, игрушек, обслуживающего персонала, Вследствие этого детдомовцы были обделены вниманием: и заботой, им не с чем было играть, нечего было читать, что приводило к отставанию в развитии от сверстников, воспитывающихся в семьях. Так, в доме грудного ребенка, помещающегося в г. Минске на ул. Скобелевской, воспитывалось до 40 детей в возрасте от полутора до трех лет [17, с. 54]. При более или менее приличном питании и нормальных гигиенических условиях, замечалась их отсталость в развитии. Это было связано с тем, что у детей не было игрушек и даже песочницы, им не хватало человеческого общения,  медсестры,  санитарки были перегружены своей работой. Работница женотдела так описала их состояние: «Дети крайне малоподвижны и грустны. Даже между собой у них не заметно связи, за исключением тех детей, матери которых работают при доме грудного ребенка и могут в свободное время жертвовать минутами отдыха для собственного дитяти» [17, с. 54].

Первые советские воспитательные учреждения для беспризорных и несовершеннолетних правонарушителей имели общую цель — воспитание полноценного члена общества, достойного «строителя социализма» и задачи — вооружить воспитанника профессией, дать минимум общеобразовательной подготовки, привить нравственные нормы поведения в советском обществе. Основными принципами деятельности детcких учреждений были: соединение обучения с производительным трудом, воспитание через коллектив, сочетание умственно-трудового воспитания с эстетическим и физическим.

Считалось, что «беспризорному и его запросам больше соответствует  физический труд, нежели труд умственный». Поэтому упор должен был делаться на подготовку квалифицированных рабочих  для промышленности и сельского хозяйства. Но все затруднялось из-за недостаточного финансирования. В докладе отдела народного образования Могилевского округа за 1924 г. говорилось: «Нет средств к организации мастерских». В Витебске в 1925 г. дети коммун городского типа посещали только семилетки, и ни к какой определенной квалификации не готовились. В 1927 г. в республике на 73 детских дома было 18 мастерских [17, с.54].