Социальная работа с беспризорными и безнадзорными детьми и подростками

Проблема трудового  воспитания беспокоила органы народного  образования. Постепенно накапливался практический опыт, который постоянно  обсуждался. В частности, на Всесоюзном совещании работников учреждений для «трудных» детей (1926) отмечалось: «До последнего времени не был правильно разрешен вопрос о трудовом воспитании детей. В детских учреждениях воспитывали паразитов, целевая установка детских учреждений никуда не годилась. В работе мастерских стремились, прежде всего, к увязке мастерских со школой; для руководства мастерскими приглашали инструкторов-педагогов, которые не умели поставить их на производственном принципе. В результате получились учебные мастерские, которые выпускали ребят, совершенно непригодными к практической работе» [17, с. 54].

Вопрос о целевой  установке мастерских в дальнейшем так и остался открытым. Инструкторы  не знали, сколько лет нужно обучать  воспитанников, какую квалификацию им дать, какая должна быть программа. Некоторые из них, вместо того чтобы показывать пример воспитанникам и работать самим, стояли «ручки в брючки».

Дети стремились работать в мастерских, в надежде получить определенную квалификацию и хорошо устроиться в жизни. Прямо противоположным был взгляд на сельское хозяйство. Сельскохозяйственным трудом обитатели детдомов в большинстве своем занимались крайне неохотно. Подкрепляли это нежелание письма недовольных выпускников, отправленных в совхозы, да и крестьяне, в свою очередь, не хотели их брать. Однако в отдельных учреждениях, например во Всебелорусской детской коммуне, воспитатели считали по-иному. Они делали упор на сельское хозяйство, мотивируя это тем, что «мы живем в сельскохозяйственной стране, а поэтому нам нужны специалисты по сельскому хозяйству». В результате в ряде случаев детей заставляли это делать в принудительном порядке. Чтобы заинтересовать воспитанников работать в сельскохозяйственной сфере, была введена оплата за сверхурочную работу.

Сельскохозяйственные  коммуны и колонии положительно влияли на бывших беспризорных. Они приучались к систематическому труду. В идеальном варианте надо было бы дать подростку право выбора той или иной специальности, будущей профессии, но в ситуации новой экономической политики это было сделать трудно. В той же Всебелорусской коммуне одной из причин побегов воспитанников было «отсутствие представления у детей перспектив дальнейшего пребывания их в коммуне» [17, с. 55].

По мнению педагогов 1920-х  гг., типичной ошибкой было широко распространенное мнение о том, что работа в детдомах — это женское дело [17, с.55]. Таким принципам в основном и руководствовались при комплектовании воспитательных заведений работниками. От руководительницы детдома прежде всего требовалось умение петь, декламировать стихи, играть с детьми и т.д. При этом о трудовой подготовке воспитанников как-то забывали. В результате обитатели детдомов хорошо пели, танцевали, рисовали, знали много игр, но были совершенно не приспособлены к взрослой жизни.

Воспитателей, специально подготовленных для работы с бывшими беспризорниками, не было. Многие из них, в основном учителя, обладали относительно низким образовательным уровнем, имели непродолжительный педагогический стаж. В 1929 г. в Витебском округе ни у одного из 40 воспитателей не было высшего образования. Половина из них работала не более трех лет. Зарплата за 36-часовую неделю составляла 50 рублей в месяц [17, с. 55].

Проблема нехватки высококвалифицированных воспитателей в детских учреждениях стояла на протяжении всех 1920-х гг. Основная причина — плохие материальные условия. Особенно тяжелое положение было в годы Гражданской войны и некоторое время после нее. В 1919 г. учителя месяцами не получали жалования и буквально голодали. В детские учреждения шли работать или действительно подвижники, или люди, которым нужны были средства для существования. Последние, часто не имевшие никакой педагогической подготовки, равнодушно относились к воспитанникам. Были и случаи издевательства над детьми. В 1921 г. было установлено, что дети одного из детдомов г. Минска ходят просить милостыню, в то время как технический персонал расхищал продукты [17, с. 55].

Обследование Всебелорусской детской коммуны в 1928 г. показало, что воспитательная работа в коммуне  была поставлена неудовлетворительно, работники в ряде случаев формально относились к своим обязанностям [17, с.55]. Кроме того, между заведующим и работниками коммуны, в самом рабочем коллективе происходили склоки и конфликты. Дети были поделены на «своих» и «чужих». Воспитательная работа заключалась в составлении различных планов. Занятия педагогических кружков в основном не проводились, но их руководителям исправно выплачивались деньги. По словам заведующего: «...все работники смотрят на коммуну, как на дойную корову». Основным методом перевоспитания в коммуне было оставление детей без обеда. Эта мера применялась и в других детских учреждениях и считалась нормой. В результате из коммуны за шесть месяцев 140 воспитанников сбежало.

Пример Всебелорусской коммуны только подтверждал общее неудовлетворительное положение в детских учреждениях. Гнетущая атмосфера для детей в детдомах, колониях и коммунах приводила к тому, что побеги воспитанников из этих заведений были массовыми. В отчете отдела народного образования за 1929 г. отмечалось, что из «нормальных» детдомов не бежали. На протяжении 1920-х гг. основными причинами этого явления были тяжелые материальные условия жизни в детских учреждениях и неумение воспитателей поставить хорошую работу в доме.

Технический персонал и  наемные рабочие не всегда доброжелательно относились к детдомовцам, часто спаивали их, расхищали имущество.

Несмотря на все вышеперечисленное, следует отметить, что многие воспитатели  и педагоги того времени, преодолевая  голод, хозяйственную разруху, недостаток средств, ошибки в работе, находили пути к решению самой насущной проблемы послереволюционных лет — воспитанию нового человека. Мы по праву можем гордиться братьями П. Н. и М. Н. Лепешинскими, М. И. Керножицким, Н. Д. Подобедом, В. 3. Хоружей, А. А. Вишневской и сотнями других, кто дал новую жизнь многочисленным беспризорникам и несовершеннолетним преступникам. Воспитанники детских учреждений проходили через этап социализации личности, становились трудоспособными, подготовленными к взрослой жизни.

В 1925-1926 годах обстановка с беспризорностью в стране несколько улучшилась за счет сокращения числа беспризорных детей. В то же время социологические исследования того периода, показывают, что беспризорники уже перестали быть «наследием гражданской войны». Приток новых беспризорных в 1925-1926 годах происходил в основном из городских семей и, более того, из семей рабочих. Дети покидали свои дома вследствие сиротства, неблагоприятных отношений с родителями, тяжелого материального положения семей, связанного с безработицей.

Тем временем руководство страны продолжало принимать многочисленные решения и постановления, посвященные борьбе с детской беспризорностью. 8 марта 1926 года было принято специальное постановление ВЦИК и СНК РСФСР (распространенное и на БССР) «Об утверждении положения о мероприятиях по борьбе с детской беспризорностью». 20 июня 1927 года ВЦИК и СНК утвердили трехлетний план действий по борьбе с беспризорностью, подготовленный наркоматом просвещения. Данный план предполагал выполнение трех основных задач: полную ликвидацию уличной беспризорности путем развертывания новой сети детских учреждений, ускорение выпуска детей из существующих детдомов при осуществлении их серьезной профессиональной подготовки, дающей возможность легко начать самостоятельную жизнь, и развертывание мероприятий, предупреждающих беспризорность (организация столовых для малообеспеченных семей и т.п.) [17, с. 55].

Начало 30-х годов было отмечено новой волной роста беспризорности, что явилось следствием разрушения традиционного уклада крестьянской жизни, голода 1932—1933 годов и репрессий. В результате появились постановления СНК РСФСР (распространялось и на БССР) от 29 января 1933 года «О мерах борьбы с детской беспризорностью и ликвидации уличной безнадзорности» и постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 10 ноября 1934 года «О порядке устройства детей лиц, находящихся под стражей или отбывающих исправительно-трудовые работы» [17, с. 55].

Рубежом в развитии системы социальной помощи детям стал 1935 год, когда были опубликованы постановления «О ликвидации детской беспризорности и безнадзорности» и «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних». В первом из них было официально заявлено, что детская беспризорность в СССР ликвидирована. Ответственность за своевременное устройство детей, оставшихся без попечения родителей, возлагалась на местные органы власти.

Однако численность детей, поступавших  ежегодно в детские приемники-распределители, продолжала оставаться высокой. М.Р. Зезина отмечает, что в 1936-1937 годах численность  детей в детских приемниках-распределителях выросла с 196,6 тысяч человек до 234,7 тысяч [17, с. 55]. Местные органы власти не справлялись с устройством детей из-за их наплыва вследствие голода 1933-1934 годов, а также массовых арестов 1937 года. В последующие предвоенные годы численность беспризорников устойчиво снижалась — в 1940 году через детский приемник-распределитель прошло 124,7 тысяч детей.

Во втором постановлении были ужесточены меры к малолетним правонарушителям; комиссии по делам несовершеннолетних были упразднены, вводилась уголовная ответственность с 12 лет; учреждения для несовершеннолетних правонарушителей, находившиеся в ведении различных наркоматов — просвещения, юстиции, внутренних дел, были переданы в НКВД, где создавался специальный отдел трудовых колоний, который в 1939 году был подчинен ГУЛАГу.

Новый рост беспризорности пришелся на военные и послевоенные годы. Он связывался не только с военными потерями. Данные 1945 года по РСФСР свидетельствуют, что среди детей, поступивших  в дома ребенка и детские дома, доля тех, чьи родители погибли на фронте или в оккупации, составляла около 20%. В числе других причин беспризорности были: голод 1946 года, тяжелые материальные условия жизни большинства населения, новая волна репрессий, последовавшая за указами об усилении уголовной ответственности за мелкие хищения [15, с. 66].

Рост детской беспризорности потребовал структурных изменений  в системе социальной защиты детей-сирот. В 1942-1943 годах были приняты постановления  СНК СССР «Об устройстве детей, оставшихся без родителей» и «Об усилении мер борьбы с детской беспризорностью, безнадзорностью и хулиганством». В них предусматривалось создание комиссий по устройству детей, оставшихся без родителей, при местных советах, и организация отделов по борьбе с детской беспризорностью и безнадзорностью в составе НКВД как центров для координации всей работы в этом направлении. Значительную роль в борьбе с безнадзорностью играли органы внутренних дел. При отделениях милиции, а также на железнодорожном и водном транспорте были созданы специальные детские комнаты. Сюда обычно приводили безнадзорных детей, задержанных на улице, приносили подкидышей до 3-х лет, откуда их направляли в дома ребенка.

В начале 50-х годов  число детей, задержанных на улице  и направленных в детские приемники-распределители, уменьшилось. Главным образом это были беглецы из детских домов, среди которых преобладали подростки до 14 лет. Большая часть детей, поступавших в детские приемники-распределители, имела родителей, чаще одного из них. Доля сирот составляла около 9%.

Победа над послевоенной беспризорностью была обусловлена  действием ряда факторов. Значительную роль здесь сыграли усилия государственных  органов и организаторская работа компартии. Большую работу проводили  отдел по борьбе с детской преступностью  и безнадзорностью НКВД/МВД и комиссии местных советов. Расширилась сеть детских учреждений, были налажены их регулярная отчетность и контроль за их деятельностью.

Объективно действовал и фактор времени. Дети военных лет  в середине 50-х годов повзрослели, и проблема беспризорности решилась сама собой. На первый план вышли социальные источники сиротства: невозможность или неспособность родителей содержать и воспитывать детей по причине нужды, болезни, инвалидности или аморального образа жизни.

Свою роль в предупреждении безнадзорности несовершеннолетних сыграли государственные постановления: «Об улучшении обеспечения пособиями по беременности и родам и уходу за больным ребенком» (1973 г.), «О дальнейшем увеличении материальной помощи малообеспеченным семьям, имеющим; детей» (1974г.), «О мерах по усилению государственной помощи семьям, имеющим детей» (1981 г.).

Подводя итог выше сказанному, хочется отметить, что в истории  человечества беспризорность как особое социальное явление существовало давно. Наиболее резко число беспризорных детей возрастает в периоды политических, социально-экономических потрясений: войн, революций, национальных междоусобиц. Имеют свою историю и способы решения проблем детей, выбитых из жизненной колеи. Так, до революции 1917 года сложилась достаточно развитая система социального призрения детей, базировавшаяся в основном на частной благотворительности, действовавшей под строгим контролем государства. А государственная система социальной защиты детей, сложившаяся в СССР к началу Великой Отечественной войны, была ориентирована не на предупреждение беспризорности, а преимущественно на борьбу с ее отрицательными последствиями. Иначе и не могло быть в условиях, когда рост числа беспризорных детей был прямым следствием государственной политики — коллективизации, выселения кулачества, голода, массовых репрессий. С окончательным утверждением в стране тоталитарного режима все многообразие различных видов детских учреждений исчезло и было заменено унифицированной системой детских домов-интернатов, которые существуют и по сей день.

Таким образом, изучение исторического опыта показывает: помощь беспризорным детям эффективнее  при ее децентрализации, привлечении  широкой общественности; при индивидуальном характере помощи; и взаимодействии всех сторон, участвующих в процессе — благотворительных, частных, общественных организаций, церкви и государства как в получении информации о нуждающихся в помощи детях, так и в координации помощи им. И государство должно взять на себя функции контроля за деятельностью благотворительных учреждений, частичного финансирования работы некоторых из них, а главное — по созданию единой системы законов, нормативной базы, созданию стимулов для оказания помощи нуждающимся детям через систему льгот и поощрений.