Империя ангелов

25. Рождение  Жака

Значит, я рождаюсь. 
Сперва я вижу слепящий свет в конце туннеля. 
Меня толкают. Меня тянут. 
Я вспоминаю предыдущую жизнь. Я был индейцем, которого повесили золотоискатели. Моей последней мыслью было: «Нельзя меня убивать вот так, с ногами над землей». Они меня повесили. Я задохнулся. Я задыхаюсь.

Быстро. Рауль говорит, чтобы  я поспешил. Он объясняет, что нужно дать ему «поцелуй ангела».

Образы последней битвы  отпечатываются в моем мозгу. Наши стрелы против их пуль. Наши луки против их ружей. Лагерь в огне. Меня ловят. Мои косички  отрезают и надевают на шею петлю.

Жак еще в шоке от своей  смерти. Он слишком нервный. Я шепчу ему: «Тсс, забудь свое прошлое». Рауль велит мне сделать ему отметку ангелов. Как это сделать? Он говорит, что нужно нажать указательным пальцем надо ртом, как если бы я хотел заставить его замолчать. 
Я нажимаю пальцем ему под носом и делаю ямочку под крошечными ноздрями.

Жак успокаивается.

Не понимаю, что только что произошло. Чье-то присутствие? Я все забыл о прошлой жизни. Я знаю, что должен был что-то вспомнить, но не знаю что. Впрочем, была ли у меня предыдущая жизнь? Нет, я так не думаю. 
Значит, я рождаюсь. 
Меня тащат к свету. Я слышу крики. 
Моя мама. 
Я слышу строгий голос: 
– Толкайте, мадам. Давайте толкайте маленькими толчками. Имитируйте дыхание собаки. 
Моя мама начинает стонать. 
Другой голос: 
– Это длится уже несколько часов. Ребенок плохо выходит. Нужно сделать кесарево сечение. 
– Нет, нет, – говорит мама. – Оставьте меня. Я смогу сама.

Снова толчки. Я чувствую вокруг себя увлекающие меня волны. Я  продвигаюсь в темном ущелье из плоти. Скольжу ногами к ослепительному свету. Пальцы ног оказываются в ледяной зоне. Я хочу спрятаться в тепло, но руки в резиновых перчатках хватают меня и тащат на холод. 
Мои ноги теперь все снаружи, потом мои ягодицы, потом живот. Меня снова тянут. Только руки и голова еще защищены. Остальное тело дрожит. Снова тянут, но я уперся подбородком и не сдаюсь. 
– Ничего не получится, он не выходит, – говорит акушер. 
– Нет, нет, – стонет мать. 
– Нужен небольшой надрез, – советует голос. 
– Это необходимо? – спрашивает мать обеспокоенно. 
– Мы рискуем повредить ему голову, если будет продолжать тянуть, – отвечают ей. 
Я остаюсь какое-то время телом наружу, головой внутрь. Рядом с подбородком появляется лезвие. Разрез, и давление вокруг ослабевает. Рывком меня тянут последний раз за ноги, и на этот раз голова проходит. 
Я открываю глаза. От света звенит в голове. Я тут же зажмуриваюсь. 
Меня хватают. Я не успеваю понять, что происходит. Меня держат за ноги головой вниз. Ай, ай, ай! Мне надоело такое обращение. Я кричу от ярости. Они тоже кричат. 
Вот оно, мое рождение, я о нем буду вспоминать! Я кричу что есть мочи. Это им, кажется, нравится. Они смеются. Надо мной? Охваченный сомнениями, я плачу. Они продолжают смеяться. Передают меня из рук в руки. Эй! Я все-таки не игрушка! Кто-то теребит мой орган и говорит: 
– Это мальчик.

Говоря объективно, с точки  зрения ангела, он довольно уродлив… 
Рауль рассматривает новорожденного и закатывается от хохота, как в прежние времена. 
– И правда, какой он страшный. 
– Думаешь, со временем это образуется? 
Доктор объявляет, что мой клиент весит три килограмма и триста граммов. Рауль хлопает меня по спине, как если бы этот подвиг совершил я. 
– Все новорожденные немного сморщенные, когда появляются на свет. А если их щипцами вытаскивают, и того хуже. Они как гофрированные.

Я родился. 
– Какой хорошенький, – поздравляют друг друга голоса, которых я еще не понимаю. 
Все на этой планете орут. Они что, шепотом говорить не умеют? Слишком много света, потоков воздуха, шума, запахов. Это место мне совсем не нравится. Я хочу вернуться назад. Но меня никто не спрашивает. Они обсуждают что-то, кажущееся им очень важным. 
– И как вы назовете вашего мальчика? 
– Жаком. 
Кутерьма продолжается. К моему дрожащему телу приближаются ножницы. На помощь! Они отрезают пуповину, и от этого становится очень холодно.

26. Рождение  Венеры

Я вспоминаю  о предыдущем существовании. Я был  богатым и могущественным китайским  негоциантом. Я путешествовал в  палантине с моими слугами. На нас напали разбойники. Они все  отняли, а потом заставили меня копать собственную могилу и столкнули туда. Я умолял их оставить мне хотя бы жизнь, если не деньги. Они бросили мне одну из служанок. «Держи, оставляем тебе поразвлечься». Потом они засыпали нас землей. У меня глаза были забиты землей. Служанка задохнулась первой, и я чувствовал, как жизнь покидает ее тело. Я пытался выбраться наружу, копая руками землю, но я был слишком толстым, чтобы освободиться. Слишком много изысканных блюд… 
Я задыхаюсь. Я не выношу этого ужасного плена. Открываю глаза. Когда я был китайским негоциантом, я умер в черном пространстве. Я вновь открываю глаза в пространстве красноватого цвета. Я все еще в заточении. И рядом со мной опять труп! 
Это Джордж, мой брат-близнец, которого я убила, сама того не желая. 
Я задыхаюсь, я хочу выбраться отсюда. Воздух, дайте воздуха! Я брыкаюсь. Сегодня мое тело не такое тяжелое. Я колочу руками и ногами, бьюсь изо всех сил. Наверняка есть кто-нибудь, кто может помочь мне выбраться отсюда.

Вот мы у изголовья  Венеры. 
Что-то в ее сознании не в порядке. Я пытаюсь проникнуть в сознание младенца и вижу, что мне это не удается. Здесь находится граница нашей работы. Мы не можем читать мысли клиентов. 
Должно быть, ее мучают воспоминания о прошлом. Я тороплюсь поставить ей отпечаток, но она возбуждена, движется не переставая, и мне никак не удается это сделать. 
– У нее приступ клаустрофобии, – говорит Рауль. 
– Уже? 
– Конечно. Иногда воспоминание о предыдущей смерти оставляет последствия. Она не может оставаться в замкнутом пространстве. Сейчас не время ставить отпечаток. Скорее, надо что-то делать. 
– Я передаю интуицию необходимости кесарева сечения акушеру.

Свет! Наконец-то свобода! Чьи-то руки вызволяют меня из тюрьмы, но что-то за меня держится. 
Это труп Джорджа! Он душит меня, как будто не хочет никогда со мной расставаться. Какой ужас! Я умер мужчиной с трупом женщины в руках, и я рождаюсь женщиной, прикрепленной к останкам мужчины. 
Медсестры вынуждены маленькими щипцами разжимать один за другим пальцы Джорджа, чтобы освободить меня.

– Тсс, забудь прошлое. 
Как только ее тело попало на воздух, я поставил отметку ангелов надо ртом. Врачи были слишком заняты, высвобождая ее от Джорджа, и не смотрели на мордочку Венеры. Иначе они заметили бы, как у нее под носом вдруг образовалась маленькая ямка.

27. Рождение  Игоря

Мать упала  в обморок на улице. С тех пор как она прекратила обращать внимание на симптомы, этого следовало ожидать. Тошнота. Головокружение. Каждый раз в наказание меня били. Как будто я виноват! 
На этот раз у нее отошли воды, и я оказался в полной сухости, плюс ко всему она без сознания. 
Ее подобрали прохожие. Они стали кричать, потом кто-то сказал, что женщина, должно быть, беременна. Другой сказал, что ее нужно срочно отвезти в больницу. 
– Мне уже лучше, – сказала мать, придя в себя, – я просто напилась и потеряла сознание. 
К счастью, они ей не поверили. 
Заведение находится далеко. Машина едет быстро. Я это чувствую по ухабам. 
– Дышите медленно, – советует женский голос. 
– Да ничего страшного, отвезите меня домой, – повторяет мать. 
Я начинаю задыхаться внутри. Я умру, и тогда она победит. Начинаются схватки. Время пришло. Супруги-автомобилисты, а я понимаю, что это супруги, потому что женский и мужской голоса пересекаются, теряют самообладание. Машина мчится еще быстрее. Толчки усиливаются, и схватки тоже. Я принимаю позицию. 
ДАВАЙТЕ. Я ГОТОВ.

– Я не знаю, что нужно делать, – со вздохом  говорит мужчина своей подруге. – Я никогда не принимал роды, я пекарь. 
Тогда представь, что ты вынимаешь хлеб из печи, придурок! 
– Он умрет, он умрет, – хнычет мужчина. 
Но моего мнения не учли. Несмотря на мою ненавистную родительницу и этих двоих, которые ничего не могут сделать, я хочу жить и я буду жить. 
А вот и выход. 
Я высовываю наружу голову. Это сложнее всего. Я открываю глаза и ничего не вижу. Все как в тумане. 
– Заверни его в свою куртку, – велит женщина. 
Ну что ж, самое главное сделано. Я родился. Остальное должно быть проще.

– Я думал, мы никогда не сможем этого сделать. Не знал, что роды могут быть таким  сложным делом. 
– Все забывается, – успокаивает Рауль. – Теперь видишь, мы правильно сделали, что отправились вместе. Вдвоем было легче влиять на других автомобилистов и избежать аварии. 
– Они довольно трогательные… 
– Ты спятил… да это же монстры, да-а! И кошмар только начинается. Теперь ты узнаешь самое худшее. 
– Что же? 
Рауль принимает удрученный вид. 
СВОБОДНЫЙ ВЫБОР! Свободный выбор человека, это его право решать, что сделать со своей жизнью. И значит, право ошибаться. Право вызывать несчастья. Не отдавать отчета ни в чем и никому. Не брать на себя ответственность. И они не стесняются. Ах, пожалуйста, берегись этих страшных слов: «свободный выбор».

28. Энциклопедия

Беременность. Вынашивание человека должно продолжаться восемнадцать месяцев, чтобы быть завершенным. Однако по истечении девяти месяцев  необходимо, чтобы он вышел из материнского тела, поскольку его голова уже слишком велика, и, если подождать еще, она станет чересчур большой, чтобы пройти через таз матери. Как если бы неверно подобрали снаряд к пушке.

Значит, зародыш  покидает живот матери, не сформировавшись  окончательно. Следствием этого является необходимость продолжить девять месяцев жизни внутри матери девятью месяцами вне ее. 
В этот очень ответственный период выращивание младенца должно сопровождаться постоянным присутствием матери. Родители должны создать ему воображаемый живот, в котором новорожденный чувствовал бы себя тем более защищенным, любимым, желанным, что он еще полностью не родился. 
Через девять месяцев после появления на свет происходит то, что называют «трауром по младенцу», когда ребенок осознает, что между ним и внешним миром существует разница. С этого времени он начинает узнавать себя в зеркале как что-то отличное от окружения. Это и будет его подлинным рождением. 
Эдмонд Уэллс. 
«Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том 4

29. Управление  клиентами

Эдмонд Уэллс  ждет меня за Сапфировой дверью. Он слегка передергивается при виде Рауля, поняв, что этот необычный ангел  сопровождал меня на Землю. Но поскольку  он не его непосредственный ангел-инструктор, Уэллс остается осторожным. 
– Ну как прошли крестины? – спрашивает он как ни в чем не бывало. 
– Без проблем! 
Эдмонд Уэллс предлагает отправиться в юго-западную зону. Вокруг нас другие ангелы беседуют друг с другом, резвясь, как парочки ласточек. Мой наставник раскидывает руки и делает резкий поворот влево, я следую за ним. 
– Пришло время научить тебя твоей непосредственной работе. 
Он выбирает спокойное местечко в горах, и мы приземляемся. 
– Ты должен направлять своих клиентов по правильному пути. У каждого они свои. Для каждого это конкретные и отличные одна от другой цели, и с каждой жизнью они стремятся совершенствоваться в этом направлении. Ты, однако, ничего не знаешь об этих задачах. Ты, конечно, можешь догадаться о них по их поведению, однако единственным объективным критерием их эволюции остается подсчет пунктов на Страшном Суде. Тот, кто выбрал правильный путь, будет от жизни к жизни увеличивать свое количество пунктов. Не забудь, набрав 600 пунктов, клиент выходит из игры.

– Как я могу им помочь? 
Он берет мои руки в свои, поворачивает их ладонями вверх, и появляются три светящихся шара. Отблески от трех сферических экранов играют на наших прозрачных лицах. 
– У тебя есть пять рычагов управления: 1) интуиция; 2) сны; 3) знаки; 4) медиумы; 5) кошки. 
Я запоминаю. Он продолжает: 
– Интуиция. С ее помощью ты направляешь клиента к тому, что он должен сделать, но это указание доходит до него таким притупленным, что оно ему едва понятно. 
– А сны? 
– Совершенно очевидно, что нам хотелось бы с помощью снов донести до них решения их проблем. Однако у нас нет на это права. Мы должны использовать свойственную сновидениям речь, в которую нужно вставлять необходимые указания в символической форме. Например, если твоему клиенту угрожает опасность, покажи ему во сне, что у него выпадают зубы или волосы. Со снами проблема в том, что либо они их забывают, проснувшись, либо понимают не так, как надо. Чтобы добиться нужного результата, нужно иногда продолжать много ночей подряд показывать разные символические истории, всегда сохраняя главное информационное ядро. Талант ангела и заключается в том, чтобы быть хорошим режиссером снов. У каждого клиента свой понятийный аппарат, который необходимо правильно использовать. Именно поэтому все книги, в которых говорится об общей символике снов, не соответствуют действительности. Он поглаживает яйцо Венеры. 
– А знаки? 
– Они действуют примерно так же, как интуиция. Речь идет о прямом вмешательстве, но оно не всегда срабатывает. Раньше люди принимали решение, наблюдая за полетом птиц или разглядывая куриные потроха. Для нас так было легче. Теперь мы сами должны придумывать знаки. Лающая собака говорит о том, что в эту сторону не надо идти. Или дверь, которая не открывается на ржавых петлях. 
– Медиумы? 
– Их нужно использовать очень экономно. Медиумы – это люди, получившие способность слышать голоса ангелов. Но есть два подводных камня. Во-первых, иногда они нас неправильно понимают. Во-вторых, с помощью своего дара они порой оказывают давление на того, кто их слушает. Так что использовать их нужно лишь в крайних случаях. 
– Ну… а кошки? 
– В большинстве своем кошки немного медиумы. Их преимущество перед людьми в том, что благодаря своим способностям они не получают ни власти, ни денег. А главный недостаток в том, что они не говорят и не могут поэтому предупредить напрямую. 
Я погружаюсь в раздумья. Средства, которыми я располагаю, кажутся мне довольно скромными для борьбы со свободным выбором. 
– А есть другие рычаги? 
Эдмонд Уэллс поглаживает шар Игоря. 
– Имеющиеся пять рычагов при правильном использовании позволяют достичь очень хороших результатов. 
Я потягиваюсь. 
– Отлично, всегда мечтал руководить людьми. Настоящие мужчины, настоящая женщина – это гораздо интереснее, чем видеоигра типа «сохраните своего героя живым во враждебном окружении». 
– Осторожно. Ты не имеешь права делать все, что попало. У тебя по отношению к клиентам огромная обязанность. Ты должен выполнять их желания. И это значит абсолютно все желания. 
– Даже те, которые противоречат их интересам? 
– В этом и заключается огромная привилегия их пятидесятипроцентного свободного выбора. Тебе запрещено к нему прикасаться. Ты должен уважать даже их самые нелепые желания. 
Рауль был прав. Наш враг – не дьявол или какое-нибудь злое божество. Наш враг – это свободный выбор людей.

30. Жак. 1 год

Я живу жизнью ребенка. 
Мне не нравится, когда родители хватают меня под руки. Мне нравится, когда меня берут под ягодицы и я могу сидеть у них на руках. 
Папа часто подбрасывает меня в воздух. Я могу разбиться о потолок. От этого мне страшно. Почему папы считают, что нужно подбрасывать детей в воздух? 
Меня все тревожит. Мне хочется спрятаться под покрывало, и чтобы меня оставили в покое. 
Мне представили девочку и сказали, что она моя сестра. Она, по-видимому, рада меня видеть, потому что постоянно сует мне в рот разные вещи и говорит: «Давай, малыш, надо есть». Она засовывает меня в коляску своей куклы и бегает по квартире, крича: «Малыш испачкался! Ему нужно в ванную и глаза шампунем вымыть!»

Это не единственная девочка, которая считает себя моей сестрой. Есть и другие, присутствие которых мне интересно, но потенциально опасно. Одни меня чмокают, другие дергают за волосы. Одни мне дают соску, а другие шлепают. 
Я обнаружил, что в семье есть еще и кошка. По-моему, это самое спокойное создание в доме. Шерсть у нее такая же мягкая, как у моих плюшевых мишек, и она издает мурлыкающие звуки, которые мне очень нравятся. 
Сестры пытаются научить меня ходить. Я уже упал один раз, и воспоминание о синяках заставляет меня опасаться новых попыток. Стоячее положение меня беспокоит. На четырех конечностях падать не так страшно. 
Кроме кошки, другими успокаивающими вещами в доме являются горшок и телевизор. Когда я сижу на горшке, меня никто не беспокоит. А в телевизоре все постоянно движется, и к тому же он мурлычет, как кошка. 
По телевизору постоянно показывают истории. Я люблю истории. Они помогают забыть о моих тревогах.

31. Венера. 1 год

Я вся покрыта  поцелуями и вниманием. Мама не устает повторять, что я самая красивая девочка в мире. Я видела себя в зеркале и действительно я восхитительна. У меня длинные черные волосы, кожа цвета меда и нежная как шелк, а глаза светло-зеленые. В отличие от других детей, я родилась даже не сморщенной. Как объяснила мама, это потому, что я сама вышла прямо у нее из живота, ей даже не нужно было меня выталкивать.

Кроме того, мне  представили пожилого господина, маминого папу. Они называют его «папочка», и папочка досаждает мне мокрыми  поцелуями. Ненавижу мокрые поцелуи. Он меня совсем не любит, если делает такие  гадкие вещи. 
Вечером я требую, чтобы у кровати зажгли ночник, чтобы не быть в темноте. А то мне кажется, что под матрасом спрятался кто-то злой, и он схватит меня за ноги. 
Не выношу, когда меня заворачивают в покрывало. Мне хочется, чтобы ноги всегда были на воздухе. А если нет, то меня это раздражает, очень раздражает. К тому же, если вдруг появится монстр из-под кровати, я не успею убежать. 
Я совсем не ем. Я могу есть только мягкое и сладкое. Я люблю все красивое, приятное, сладкое.