Исторические и литературные взгляды декабристов и их эволюция

Благодаря внимательному изучению общественно-политической жизни Запада отдельные        декабристы и в первую очередь П. Пестель, Н. Бестужев,

Н. Тургенев еще в начале 20-х годов подметили существенные пороки английского политического строя, которым восхищались тогда многие их товарищи. В Англии имущественный ценз устраняет от политической деятельности большинство граждан, утверждал П. Пестель, а Н. Кутузов говорил, что «власть находится в руках богатых, которые располагают участью народа иногда по своим видам»45

Во время пребывания в Англии, будучи в эмиграции, Н. Тургенев сочувственно описывал угнетенную Ирландию, ужасную нищету ее народа и высказывался за полное отделение ее от Англии. Критический взгляд на английский парламент заставил Н. Тургенева признать, что он составлен «только из богатых и для богатых»46

Интерес передовой дворянской молодежи к событиям всемирной истории встречал упорное противодействие со стороны царских властей, которые, следуя традиции Екатерины II и Павла I, неуклонно боролись с «мятежным» духом Французской революции, преследуя просветительские идеи, запрещая книги о революционных движениях на Западе. В 1814 г. книготорговцам предписывалось продавать политические и исторические сочинения только с разрешения полиции. В результате в 1818 г. близкий по своему мировоззрению к декабристам полковник Т. Бок в письме к Александру I жаловался: «… у нас запрещены почти все книги по современной истории и политические»47

Кафедры всеобщей истории занимали, как правило, самые «благонамеренные» профессора, последовательно и убежденно отстаивающие феодально-монархические принципы или же «грешившие» в прошлом вольнодумством, но одумавшиеся и выразившие свои верноподданнические чувства достаточно убедительно. К последним относился И. Кайданов, чей учебник по истории был широко распространен. «Руководство к познанию всемирной политической истории» И. Кайданова начиналось с «сотворения мира» и имело цель научить молодежь «усматривать во всех происшествиях мира святую волю провидения и смиренно покоряться оной»48

Будучи последователями просветительской философии XVIII в., декабристы придавали решающее значение успехам науки и образования, разделяли теорию общественного договора, в осуществлении начал естественного права видели цель прогресса. Однако в отличие от французских просветителей русские революционеры жили в эпоху, когда вера в силу этой теории  была поколеблена. События Французской революции и последующих лет явно не укладывались в представлении о том, что просвещение – единственное средство в борьбе с предрассудками. Размышления над закономерностями общественного развития, о существовании которых начинали догадываться еще Гельвеций, Радищев и некоторые другие мыслители XVIII в., были характерны и для видных деятелей тайного общества. Наблюдая успехи капиталистического развития в послереволюционной Европе, Н. Муравьев приходил к выводу: «Влияние хозяйства государства на благосостояние и даже величие государств есть отличительная черта времен новейших»49 Эта мысль была затем развита Н. Тургеневым: «На одном стою, что, не основывая суждений на политической экономии, т.е. на материальном быте людей, нельзя здравыми доводами дойти до суждении о нравственном их состоянии»50, но подобные догадки о роли экономики в жизни общества были единоличными. В социологических построениях тог же Н. Тургенева, как и других его товарищей, основным фактором исторического движения выступало то развитие знаний, то мудрое законодательство, то «дух времени».

Однако, анализируя бурные революционные движения во Франции и других государствах Европы, а также в Латинской Америке, декабристы все отчетливее видели, что одна из причин этого движения – борьба классов. Наблюдая антагонизм крепостных и помещиков, они приходили к выводу о существовании подобной борьбы в России. Размышления П. Пестеля о социальных отношениях в России, нашедшие отражение в «Русской правде», носили открыто революционный, антикрепостнический характер. Утверждая стабильность существования сословной вражды, он приходил к выводу о необходимости уничтожения самого сословного деления. Мысль о превращении всей нации в единое, бессословное общество, все члены которого имели бы равные права, конечно, весьма наивна, но истоки ее лежат в уже осознанном представлении о различии классовых интересов и о непримиримой их борьбе. Характерны в этом отношении и записи в дневниках Н. Тургенева: «Рабство будет всегда иметь защитников по крайней мере дотоле, пока оно выгодно, прибыльно для тех, которые не разделяют сей печальной участи»51 Благие же намерения у правительства, отмечал он, появляются лишь в момент страха перед крестьянскими выступлениями, и каждая уступка рождается лишь «из потоков крови» крепостных52

Декабристы приблизились к пониманию классовых интересов и классовой борьбы одновременно со своими французскими современниками – Гизо, Тьерри, Минье. И хотя декабристы не успели создать трудов, последовательно проводящих классовую точку зрения на историю, они смогли прийти к важным выводам относительно классовой борьбы в свою эпоху.

1.2. Взгляды декабристов на отечественную  историю.

Взгляды декабристов на историю России противостояли и в целом, и в частности концепциям официальных источников. Интерес передовой молодежи 20-х годов к отечественной истории определялся любовью к родине, восхищением традициями русского народа. Отличительной особенностью патриотизма декабристов была жгучая ненависть ко всему, что угнетало и душило Россию. Заканчивая свою статью «О рабстве крестьян», В. Раевский восклицал: «… патриотизм, сей светильник жизни гражданской, сия таинственная сила, управляет мною. Могу лишь видеть порабощение народа, своих сограждан, печальные ризы сынов отчизны, всеобщий ропот, боязнь и слезы слабых, бурное негодование и ожесточение сильных – и не сострадать им?… Я не   унижу себя, я не буду слабым бездушным рабом, - или с презрением да произносят имя мое ближние»53

Перед декабристами встала задача переосмысления минувших судеб своей родины. Их не могла удовлетворить монархическая в своей основе философия истории Н.М. Карамзина. Признавая литературный талант Карамзина и богатство использованных им источников, заимствуя некоторые его конкретные характеристики, декабристы не могли мириться с основными выводами историографа, решительно возражали против убеждения в том, что «Россия основывалась победами и единовластием, гибла от разногласия, а спаслась мудрым самодержавием»54

Большинство исторических произведений декабристов написаны в публицистической или художественной форме, тем не менее они представляют собой серьезные исследовательские труды. Отнюдь не ограничиваясь «Историей» Н. Карамзина, многие из них знакомились с архивными делами, изучали летописи, разыскивали «сказания» иностранцев. Сохранившиеся статьи и заметки Н. Муравьева, М. Орлова, М. Лунина, М. Фонвизина и целого ряда других членов тайного общества позволяют установить, с каких позиций они критиковали официального историографа, в чем состояла их собственная концепция русской истории.

Вслед за Радищевым декабристы объявили характерный для быта славян демократические управление воплощенное, в вечевом строе Новгорода. Пережиток этого вечевого строя они видели в сохранившихся еще сельских общинах – «маленьких республиках»55 по выражению П. Каховского. Развитие русского народа происходило в борьбе общинной вечевой свободы с норманнскими завоевателями, с мертвящим деспотизмом княжеской и самодержавной власти.

Развивая мысли, высказанные еще Ломоносовым и Радищевым, революционеры-патриоты выступили против господствовавшей в начале XIX в. норманнской теории происхождения русского государства. Н. Бестужев отмечал, что русские корабли еще до норманнов ходили по Черному морю в Византию. Едва ли не первыми в исторической науке М. Лунин попытался вскрыть политические корни норманнизма. М. Лунин не верил в установление власти Рюрика «с общего согласия граждан», на чем настаивал Н. Карамзин. Легенда о добровольном признании скандинавских князей была нужна «потомкам Рюрика», чтобы придать «законность своему владычеству». С этой точки зрения М. Лунин проницательно оценил труды Н. Карамзина и других тогдашних норманнистов. «Однако ж сказку о добровольном подданстве многие поддерживают и в наше время для выгоды правительства, которое всегда ищет опоры в мнении народном»56 Критика молодыми патриотами норманнизма несомненно оставила свой след в сознании современников.

Революционно-романтические воззрения передовой молодежи 20-х годов проявились и в прославлении самобытного общинного строя древних славян. Как бы не замечая феодализма в Киевском государстве, декабристская публицистика рисовала всю древнюю Русь в духе республиканско-вечевой утопии. В то время как Н. Карамзин порицал «ужасное остервенение веча», для декабристов вечевые вольности Новгорода и Пскова казались олицетворением республиканских идей. «История великого Новгорода меня также утверждала в республиканском образе мыслей»57 - заявлял на следствии П. Пестель.

Считая Новгород символом республиканской вольности, декабристы не замечали теневых сторон боярского правления. В глазах В. Кюхельбекера Новгород – город «торговый, демократический, богатый, любимый», а воспоминания о «независимости и народном правлении Новгорода» стали «достоянием всея Руси»58 Интерес к новгородской вольности в 20-е годы приобрел особенно острый политический характер. В то время как правительство разъясняло, что «демократическое начало было вообще чуждо русскому быту», о древнем вече вспоминали К. Рылеев и А. Одоевский,

Г. Батеньков и Н. Раевский. Несмотря на очевидную идеализацию Новгорода, декабристы оценивали его политическое устройство в целом более правильно, чем Н. Карамзин.

В представлении многих декабристов демократические принципы лежали и в основе сельского быта древней Руси. М. Фонвизин вслед за Радищевым считали «свободное общинное устройство» «коренной славянской стихией»59 видели его остатки в современных сельских сходках.

Страстные противники крепостничества, декабристы, как и Радищев, не могли мириться с порабощением крестьянства. «Предки, наши свободные предки с ужасом взглянули бы на презрительное состояние своих потомков»60 - восклицал В. Раевский.

В начале XIX в. авторитетом Н. Карамзина было утверждено мнение о том, что «нынешние городские крестьяне не были никогда владельцами, т.е. не имели собственной земли, которая есть законная неотъемлемая собственность дворян»61

Это мнение отвергалось еще Радищевым, ссылавшимся на старинные владельческие         права крестьян. Однако среди декабристов, пожалуй, только

М. Фонвизин и А. Бестужев указывали на широкое распространение в древней Руси общественных земель, большинство же были убеждены – и здесь сказалось их дворянское происхождение, - что и в глубокой древности земля составляла собственность помещиков.

Из среды декабристов вышел и первый историк донского казачества

 В. Сухоруков. Если Н. Карамзин  объяснял появление казаков на Дону скоплением людей, склонных к бродяжничеству и разбою, то В. Сухоруков указывал на другую причину бегства крепостных – притеснение владельцев. Пасторальному изображению жизни помещичьих крестьян, которое было у

Н. Карамзина, противопоставлялась идеализированная, но справедливая по многим своим положениям история казачьего самоуправления на Дону. Именно на В. Сухорукова сослался в «Истории Пугачева» Пушкин при описании внутреннего управления казачества. Симпатии к казачьей вольности звучат, хотя и приглушенно, и в главном труде В. Сухорукова в двухтомном «Историческом описании земли Войска Донского», вышедшего уже после смерти декабриста и неоднократно прошедшем цензуру. В отличие от сочинений дворянских историков здесь давалось довольно объективное изложение событий Крестьянской войны под руководством Степана Разина. Более же близкое событие – движение Пугачева вызывало часто отрицательные оценки дворянских революционеров. Лишь А. Поджио уже в 60-х годах XIX в., очевидно не без влияния демократических идей того времени, осмелился защищать крестьянского вождя от официальных обвинений в кровожадности. А. Поджио признавал за Пугачевым право восстания против «насилия» и называл его «великой исторической личностью, поскольку он хотел освободить не только себя, но и миллионы собратьев»62

Резко враждебная по отношению к самодержавию политическая позиция декабристов отразилась и на оценке русских царей. Свою ненависть к самодержавию Александра I они распространили и на правления всех его предшественников, делая исключения лишь для немногих, например для

Петра I. В противовес прославляемому Н. Карамзиным самодержавию декабристы обратили внимание на такие факты политического строя Московского государства, которые обычно тогда замалчивались дворянской историографией. Например, они подчеркивали значение сословно-представительских учреждений. В письме из крепости П. Каховский напоминал, что еще при царе Алексее Михайловиче, «существовали в важных делах государственные великие соборы, в которых участвовали различные сословия государства», а И. Якушкин даже собирался предложить Александру63 созвать «Земскую думу по примеру своих предков». По мнению М. Фонвизина, в России еще в XVIII в. существовало «нечто похожее на народное правительство»64 .

Молодых патриотов, задумавших преобразование родины, привлекал образ Петра I, сумевшего укрепить государство. Порою они даже были склонны идеализировать деятельность этого царя-реформатора. Из трудов, посвященных этой эпохе, особенно выделяются работы А. Корниловича и Н. Бестужева. Оба они занимались историческими изысканиями по долгу службы.

Статьи А. Корниловича о Петровской эпохе и в особенности его очерк «Нравы русских при Петре Великом» приобрели популярность и были использованы Пушкиным. Научное значение имела статья А. Корниловича «Известие об успехах промышленности в России и особенно при царе Алексее Михайловиче», в которой декабрист выступил как один из первых историков народного хозяйства и доказал органическую связь петровских реформ с мероприятиями предшествующего царствования. Отказываясь признать внезапность и неподготовленность реформ Петра.  А. Корнилович намного опередил официальную историографию, которая лишь через 50 лет в труде

 С. Соловьева приблизилась к  такому пониманию вопроса.

Создателем первого труда по истории русского флота «Опыт истории российского флота» являлся декабрист Н. Бестужев. До него морская историография заключалась лишь в перечислении кораблей и пересказе сведений из судовых журналов. (такой характер, например, носили труды известного в истории российской словесности адмирала А. Шишкова».

Основная часть рукописи Н. Бестужева посвящена истории флота при Петре I, причем «Опыт истории российского флота» имел много общего и по содержанию, и по своей судьбе с «Историей Петра I» Пушкина. Оба эти труда остались незаконченными, долгое время считались утраченными и были обнаружены и изучены лишь в советские годы. И тот и другой труд содержат много сходных оценок ряда событий начала XVIII в., что еще раз подтверждает известную близость исторических воззрений Пушкина и декабристов. Защитник реформ Петра I, историк-декабрист не проходил мимо фактов, рисующих, с одной стороны, боярскую оппозицию, а с другой – стихийное недовольство народных  масс непосильными поборами и повинностями, варварскими расправами. Н. Бестужев рассказывал о гибели от тяжелого труда, голода и холода тысячи крепостных крестьян на воронежских верфях, на строительстве Петербурга65