Исторические и литературные взгляды декабристов и их эволюция

И я погибну вдалеке

От родины и воли.88

Однако Н. И. Мордовиченко справедливо заметил: «Родина и воля – этими двумя словами М. Бестужев выразил то, что осталось навсегда содержанием его жизни и творчества»89.

Примечательны стилизации под русские народные песни М.А. Бестужева («Что ни ветр шумит во сыром бору…», посвящены Сергею Муравьеву-Апостолу и восстанию Черниговского полка) и Ф.Ф. Вадковского («Мать ты наша,  матушка православная…»). Обе они, так же как и стихотворение Вадковского «Желание», утверждали историческое величие подвига декабристов.

Было         бы           ошибочным       замалчивать встречающиеся в лирике

 В. Кюхельбекера срывы, мотивы  отчаяния, стойкие религиозные настроения. Но нельзя согласиться с мнением  Н. В. Королевой об утрате им  в заключении и в Сибири положительного героического идеала, хотя в какой-то степени и верно, что «политическая мысль В. Кюхельбекера после 1825 г. во многом потеряла свою остроту»90.

Отсюда возникла и вера в неизбежность продолжения дела декабристов. Она воплощена и в произведениях передовых последекабрьских лет и в более поздних. А о стихах А. Одоевского периода каторги можно сказать даже определеннее: в них – уверенность в грядущем торжестве идеалов, за которые пострадали декабристы. Об этом говорят и его историческая лирика, и психологическая. И связано это, очевидно, с тем, что он находился в тот период в кругу      единомышленников,         разделявших     его участь, а М. Бестужев и

В. Кюхельбекер были оторваны от друзей.

Творчество декабристов после 1831 г. (когда надежды на европейское освободительное движение оказались тщетными) – те их произведения, в которых сгущены мрачные краски и звучат траурные мотивы, - нередко противопоставляется в литературе произведениям более ранним – 1826-1831 гг. Но противопоставление это не обоснованно.

Если в 1827 г. тень К. Рылеева в стихотворении В. Кюхельбекера возвещала

Надеждам будет исполненье!

- то даже в 1845 г. достаточно было  встречи с товарищами по ссылке, чтобы в памяти В. Кюхельбекера  всплыло послание А. Пушкина «Во глубине сибирских руд» с его призывом «Храните гордое терпенье»:

И дивное сойдет мне в перси утешенье,

И силу мне подаст, и гордое терпенье.91

Знаменитый ответ А. Одоевского на послание А. Пушкина был написан в Чите, но ведь и  новгородский цикл с его мрачным колоритом создан тогда же. Если «Элегия» А. Одоевского с ее символическим обобщением, с ее утверждением душевной жизни в любых условиях:

Кто ядом облит был холодным

И с разрушительной тоской

Еще пылал огнем бесплодным

И порывался в мир душой,

Но порывался их могилы…

Тот жил! Он духом был борец92

- была написана в 1829 г., то ведь  о бодрости и силе во что  бы то ни стало писал он  в стихотворении 1836 г. «Ты знаешь  их, кого я так любил…»93.

Однако        нельзя       рассматривать      все последекабрьское творчество

В. Кюхельбекера, А. Одоевского, М. Бестужева как нечто застывшее, как повторение одних и тех же образов, тем и настроений.

Как известно, центральными в творчестве В. Кюхельбекера, в частности в период крепостей и ссылки, были драматические произведения и поэмы. Для характеристики его литературной и идейной позиции недостаточно основываться только на лирике поэта: в ней слабо отразились поиски народности стиха, изучение народной словесности, вовсе не нашла художественного воплощения тема народа в истории. Но вместе с тем несомненно, что именно лирические произведения периода крепостей и ссылки – подлинная художественная победа В. Кюхельбекера, именно они сохранили доныне свою непосредственную эстетическую ценность. С годами его стихи становятся все более сжатыми и энергичными, менее дидактическими. В психологической лирике В. Кюхельбекера были сплетены, как удачно отметила И.М. Семенко, «история мира и собственной жизни. Малый, внутренний мир оказался способным вместить огромный внешний»94. И надо добавить – поэт смог выразить свои переживания в стихах, свободных от прежней одической торжественности, одновременно простых и патетических, таких как «Память Грибоедова», «19 октября 1837 года», «До смерти мне грозила смерти тьма …», «Счастливицы, вольные птицы …»95 и др.

Одной из основных тем в этих стихах является тема дружбы, лицейской и декабристской, мы встречаем в них образы Дельвига, Пушкина, Грибоедова. Высокий пафос вольнолюбия и романтической восторженности, единство творческих и гражданских устремлений, нарастание скорбных нот по мере утраты друзей – вот содержание этих стихов. Скорбь о друзьях, о себе и о родине слиты воедино.

Или болезнь наводит ночь и мглу

На очи прозорливцев вдохновенных,

Или рука любовников презренных

Шлет пулю их священному челу;

Или же бунт поднимает чернь глухую,

И чернь того на части разорвет,

Чей блещущий перунами полет

Сияньем облил бы страну родную.96

Эти стихи, выражающие глубоко выстраданные размышления и чувства поэта-декабриста, воссоздавали типические черты героя-современника, чье крушений трагически отразилось не только на его личной судьбе, но и на судьбе родины. Лирика В. Кюхельбекера приобретала характер типологического обобщения.

В еще большей мере эти черты лирического героя декабристской поэзии выразились в произведениях А. Одоевского, создавшего в годы каторги революционно-романтическую элегию. Вместо традиционных для этого жанра элегических жалоб он насытил его конкретными психологическими, общественно значимым содержанием, обобщающим размышлением.

Лирика А. Одоевского ощущалась им самим как выражение чувств и дум «соузников-друзей», как завет будущим поколениям:

 

 

Но вечен род! Едва слетят

Потомков новых поколенья,

Иные звенья заменят

Из цепи выпавшие звенья.97

В таких стихотворениях, как «Струн вещих пламенные звуки…», «Что за кочевья чернеются….», «Недвижимы, как мертвые в гробах….», «Славянские девы», А. Одоевский говорит непосредственно от имени друзей-декабристов. Недаром Н.В. Басаргин вспоминал: «…. Стихи Одоевского, относящиеся к нашему положению, согласные с нашими мнениями, с нашей любовью к отечеству»98.

Лирических – и вообще стихотворных – произведений Александра Бестужева, написанных после 1829 г., на Кавказе, известно очень мало, возможно, что их больше и не было. Раскрытие же характерных черт романтического героя, «избранной личности» революционного романтизма, своеобразно преломленных в завоевавшей русского читателя 30-х годов прозе А. Бестужева-Марлинского, выходит за рамки нашей темы.

Одним из центральных образов декабристской поэзии был образ поэта-гражданина. Наиболее полное развитие он получил в творчестве Вильгельма Кюхельбекера.

В ранний, до 14 декабря, период в трактовке В. Кюхельбекера темы поэта расширялась до воплощения идеала бесстрашной героической личности, обличителя деспотизма и тираноборца.

В руке суровой Ювенала

Злодеям грозный бич свистит

И краску гонит с их ланит,

И власть тиранов задрожала.99

Это был образ пророка, точнее – провозвестника свободы, образ певца не страшащегося предстоящего ему мученичества:

 

 

 

Глагол господень был ко мне

За цепью гор на бреге Кира:

Ты дни влачишь в мертвящем сне,

В объятьях леностного мира:

На то ль тебе я пламень дал

И силу воздвигать народы?

Восстань, певец, пророк свободы!

Вспрянь, возвести, что я вещал!100

В ссылке тема роли поэта и поэзии трансформировалась. Это одновременно и воспоминания о друзьях, и скорбные думы о своей судьбе, и мысли о грядущем. Избранничество певца, «огонь небесный вдохновенья» оправдывают удел узника. Поэт верит в справедливый суд потомства:

Нет! Мне не страшен смех толпы коварной:

Я в скорби, в заточенье, в нищете

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

                              Но воспомянут чистый глас  певца,    

                              И отзовутся на него сердца

  И дев и юношей другого века.101

И здесь личная тема перерастает биографические рамки.

Такова же логика этой темы в лирике Александра Одоевского. Высокое назначение поэзии – мотив, окрашивающий многие его произведения, начиная с «Двух пастырей» (1826 г.) и кончая стихотворением «Как я давно поэзию оставил…» (1836-1837 гг.). В трактовке темы поэта А. Одоевский в какой-то мере продолжил традиции К. Рылеева, создавшего образ восторженного агитатора, борца за общественное благо. Сон поэта, как уже было сказано, сравнивается (в одноименном стихотворении) со сном борца перед борьбой.

Стихи А. Одоевского перекликаются и со стихами В. Кюхельбекера, негодовавшего на тех – и рабов, и тиранов, - которым чужд поэтический восторг и ненавистны музы. Но в то же время образ поэта у А. Одоевского отличается существенно иными чертами.

«Певцом народным» осознавал он себя в Петропавловской крепости. Таков и скальд в «Тризне», и Боян в поэме «Василько», с горечью констатирующий, что на княжеском пиру

Гости смеются, весело пьют

Слезы родного народа.102

Вместе с тем А. Одоевский обогатил тему поэта, подняв ее на новый философский уровень. Его поэзия – это средство познания красоты и многообразия мира, средство воплотить «все впечатления в звук и цвет». Поэзия позволяет славить мир, «его красоту и стойкость вечных дел»:

Поэзия! – не божий ли глагол,

И пеньем птиц, и бурями воспетый,

То в радугу, то в молнию одетый,

И в цвет полей, и в звездный хоровод,

В порывы туч, и в глубь бездонных вод,

Единый ввек и вечно равнозвучный!103

Лирико-философская      романтическая      концепция     поэта, созданная

 А. Одоевским, получила яркое  воплощение в стихотворении «Венера  небесная», которое восхитило Огарева:

В образ небесный земные красы

Слил я, как звуки в созвучное пенье;

Создал я образ, и верил в него, -

Верил в мою Дионею.104

Не      лишено       оснований      замечание И.А. Стрельниковой о том, что

 А. Одоевский полемизирует здесь  с вульгарно-утилитарным подходом  к искусству105. Постигаемые поэтом «краса и стройность мира» ведут к «дум высоких вдохновенью». И, учитывая особую декабристскую метафоризацию, мы с полным правом можем видеть здесь утверждение высоких идеалов борьбы за свободу. Примечательно, что ответ на послание А. Пушкина, «Струн вещих пламенные звуки…», написан был А. Одоевским, по-видимому, между работой над стихотворениями «Умирающий художник» и «Последняя надежда» - произведениями, в которых были сконцентрированы эти романтические мотивы поэзии и поэта106.

Вера в конечное торжество правого дела – мотив и других стихотворений А. Одоевского. В «Тризне» скальд поет:

Утешьтесь! За павших ваш меч отомстит.

В «Неведомой страннице» святая София, покровительница Новгорода, обещает:

Нет, веруйте в земное воскресенье:

В потомках ваше племя оживет,

И чад моих святое поколенье

Покроет Русь и процветет.107

Образ певца-утешителя после поражения декабристов не был отступлением от революционных традиций: в новой, последекабрьской, обстановке этот образ способствовал сохранению революционной перспективы.

Лирика А. Одоевского – это также результат размышлений о соотнесенности романтического героя и народа, размышлений, характерных и для других поэтов-декабристов.

Известно, что в поэме Александра Бестужева «Андрей, князь Переяславский» наряду с мотивами и настроениями, характерными для декабристской литературы до 14 декабря, налицо и другое. Романтический герой, произносящий типичные декабристские монологи, Андрей силен только поддержкой и      любовью народа.         Указывалось       также,    что в трагедии

В. Кюхельбекера «Прокофий Ляпунов» ее герой, защищая крестьян от изменников-атаманов, погибает, не сумев опереться на народную массу. Наконец, в поэме А. Одоевского «Василько» герой – любимец народа. Именно этим прежде всего противопоставлен он врагам, побеждают же они потому, что в решительную минуту Василько не поддержала «чернь»

Здесь безусловно сказалась, как формулируют исследователи, переоценка тактики дворянской революции после ее поражения. Но нельзя забывать и о том, что авторы этих трех произведений относились к рылеевской группе, большая радикальность и демократичность которой несомненна, что все они были если не самыми активными, то во всяком случае среди самых активных участников восстания. Наконец, К. Рылеевым и А. Бестужевым были созданы агитационные «подблюдные» песни, позволяющие понять, что представители этого радикального течения Северного общества колебались в решении вопроса о возможности участия народа в военной революции. Поэтому три названных произведения – не только переоценка, но и логическое развитие идей и настроений рылеевской группы.

В лирике, однако, эти настроения проявились только у А. Одоевского. Как известно, он находился в центре деятельности Северного общества, был одним из решительных участников подготовки восстания и событий 14 декабря108. Из материалов следствия видно, что уже тогда он задумывался о месте народа в революции. Эти мысли были не случайны. Юный А. Одоевский интересовался политикой, историей, знал русские летописи. Очевидно, что не только декабристская литературная традиция соединила в его лирике историческую тематику с размышлениями о роли народа.