Изучение творчества Виктора Пелевина на уроках-обзорах и факультативных занятиях

В дальнейшем оказывается, что действие романа происходит в двух временных пространствах: в 1918— 1919 и 1990— 1992 гг. Повествование разбито на 10 глав. В четных действие происходит в 1919 г., в нечетных — в современную эпоху. Кроме того, по разнообразным текстовым отсылкам становится ясно, что записаны «воспоминания» в Кафка-юрте в 1923— 1925 гг.

Каждому временному потоку соответствует своя система  действующих лиц. 1920-е годы становятся своеобразной площадкой, на которой выступают культовые персонажи времени. Кроме Чапаева и Анки появляются представители литературной богемы (В.Брюсов, А.Толстой), деятели революции (Котовский, Фрунзе — в несколько шаржированном виде), а также барон Юнгерн (Унгерн), которого автор даже не решается назвать настоящим именем. Из современных персонажей массовой культуры назовем Просто Марию, Арнольда Шварценеггера. Отметим, что культовые фигуры выступают в романе даже не как персонажи, а как мифологемы, действующие в пределах своих функций. Так, мы даже не знаем, какого пола Просто Мария, по ходу рассказа акценты неоднократно смещаются, чтобы запутать читателя.

Единственным  реальным персонажем, лицо которого остается постоянным на протяжении всего романа, является доктор Тимур Тимурович. Но он играет подчеркнуто вспомогательную роль и нужен лишь для стыковок отдельных сцен.

Чаще всего  в центре повествования оказывается  философ П. Пустота, который ведет  повествование и объединяет разные временные и содержательные планы в единое целое. Исследователи установили, что ему присуще несколько ипостасей: поэта-декадента, автора текста, душевно больного и Чапаева. Герой-рассказчик действительно проходит процесс посвящения в Пустоту, поскольку служит при великом мистике Чапаеве адъютантом или комиссаром. Он одновременно находится в современной России, в психиатрической больнице и в России послереволюционной, то есть выступает как посредник. С этой функцией героя связан и смысл подзаголовка — «психологический дневник». Пустота, кажется, фиксирует мельчайшие проявления своего внутреннего мира и разнообразные собственные поступки: «Я не испытывал страха смерти. Быть может, думал я, она уже произошла, и этот ледяной бульвар, но которому я иду, не что иное, как преддверие мира теней». «О, в каких подробностях увидел я вдруг эту сцену!» «Я, кстати, думаю...» В конце он признается: «Трудно разобраться в вихре гамм и красок внутренней противоречивой жизни».

Характерная для В. Пелевина сюжетная ситуация учитель- ученик повторяется в ряде произведений. Встречается целая группа персонажей, которые способны освоить иные измерения. Среди них Затворник, Черный Барон, Чапаев, Че Гевара {или его дух). [13, с. 30].

В конце романа «Чапаев и Пустота» все герои погружаются в «Условную реку абсолютной любви» — сокращенно «Урал».

Подобные  ситуации воспринимаются и как парафраз, и как парадокс, и как конфликт разных взглядов на действительность. Реже идет речь о литературной игре, которая обычно свойственна постмодернизму. Скорее В. Пелевин представляет собственную методику перехода из одной реальности в другую.

Традиционные  для автора перемещения вызывают ощущения фантасмагории, нелепости  происходящего. У читателя возникаем  чувство неустроенности, осознание того, что окружающая жизнь столь же хаотична и алогична, как и тот текст, который предлагает автор.

Отсюда и  вытекают попытки, как нам кажется, найти философскую составляющую романа. Известна, например, оценка А. Гениса, назвавшего «Чапаева и Пустоту» первым русским дзен-буддистским романом. Но на самом деле в романе В.Пелевина нет отражения столь сложных философских концепций, автор сам так говорит о своем отношении к «китаищине», которую он вводит в повествование: «Да, Китай. Если вы вспомните, то все их мировосприятие построено на том, что мир деградирует, двигаясь от некоего золотого пека во тьму и безвременье».

В названии романа «Чапаев и Пустота» зашифровано  сразу несколько значений. Во-первых, даются фамилии главных героев. Во-вторых, автор отсылает нас к роману Д.Фурманова, к классическому кинофильму и к Чапаеву как герою анекдотов. В-третьих, задастся хронотоп романа, «действие которого происходит в абсолютной пустоте». В-четвертых, мы видим игру слов — Пустота как фамилия и пустота как явление.

Согласно философии  дзен-буддизма активное проникновение  в природу вещей означает открытие нового мира, причем на интуитивном уровне. И этому способствуют козны (рассуждения), которые В. Пелевин использует в своих текстах как диалоги между персонажами. В наибольшей степени отмеченные нами особенности проявились в повести «Затворник и Шестипалый» и в романе «Чапаев и Пустота».

В романах, повестях и  рассказах Пелевина можно обнаружить влияние суфизма, стоицизма и  антропософии, а его Чапаева и Пустоту (1996) называют даже «первым дзэн-буддистким романом». По ходу романа выясняется, что Чапаев является на самом деле воплощением будды Анагмы. Петр Пустота – поэт-декадент, монархист, по странному стечению обстоятельств занимает место комиссара чапаевской дивизии. Роман построен как чередование фрагментов, описывающих жизнь Пустоты в двух реальностях-сновидениях: послереволюционной России, где развертывается в весьма странных формах борьба неких метафизических сил, и России современной, где он находится на излечении в психиатрической клинике.

Любопытно, что Пелевин  охотно пользуется мотивом инвариантности мира и для оживления своих  описаний. Вот, например, «импрессионистский»  портрет одного из красноармейцев в  романе Чапаев и Пустота. «Жербунов недоверчиво хмыкнул, а у Барболина на лице на миг отобразилось одно из тех чувств, которые так любили запечатлевать русские художники девятнадцатого века, создавая народные типы – что вот есть где-то большой и загадочный мир, и столько в нем непонятного и влекущего, и не то, что всерьез надеешься когда-нибудь туда попасть, а просто тянет помечтать иногда о несбыточном». Здесь заметна так же типичная для Пелевина ирония над штампами русской классики, поскольку эти бывшие крестьяне – активные участники красного террора, которым даже известно, что человечина похожа на говядину: «Я пробовал».

Информационный мир  у Пелевина устроен таким образом, что чем меньше  доверия вызывает источник сообщения, тем оно глубокомысленнее. Объясняется это тем, что вместо обычных причинно-следственных связей тут царит синхронический, как назвал его Юнг, принцип. Согласно ему явления соединены не последовательно, а параллельно. В таком единовременном мире не объяснимые наукой совпадения не случайны, а закономерны.

Пелевин использует синхронический принцип, чтобы истребить случай как класс. В его тексте не остается ничего постороннего авторской цели. Поэтому все, что встречается на пути героя, заботливо подталкивает его в нужном направлении. Как в хорошем детективе или проповеди, каждая деталь тут – предзнаменование, подсказка, веха. [17, с. 185].

Текст Пелевина не столько  повествование, сколько паломничество. Тут все говорит об одном, а  значит, и автору, в сущности, безразличен  предмет разговора: не материал важен, а его трактовка. Глубинный смысл обнаруживается в любом, в том числе и тривиальном сюжете; чем более он избит, тем ярче и неожиданнее оказывается скрытое  в нем эзотерическое содержание.

Исходным материалом для такой метаморфозы Виктору  Пелевину послужили бесчисленные чапаевские анекдоты, в которых он увидел дзеновские коаны, буддийские вопросы без ответа, вроде знаменитого – «как услышать хлопок одной ладони?». Коаны призваны остановить безвольное брожение мысли по наезженной колее логичных, а значит, поверхностных решений. К правильному решению коана можно прийти только духовным прыжком. Совершить такой ментальный кульбит и помогает ученику учитель, часто прибегает при этом к самым диким выходкам. В романе Пелевина каждый такой коан с сопутствующим объяснением служит Петьке очередной ступенью на пути  к просветлению. Вот как это звучит в тексте:

«- Петька! – позвал из-за двери голос Чапаева. – Ты где?

  - Нигде! – пробормотал  я в ответ.

- Во! – неожиданно  заорал Чапаев. – Молодец! Завтра  благодарность объявлю перед  строем. … Все, что мы видим, находится в нашем сознании, Петька. Поэтому сказать, что наше сознание находится где-то, нельзя. Мы находимся нигде просто потому, что нет такого места, про которое можно было бы сказать, что мы в нем находимся. Вот поэтому мы нигде».

Безусловный комизм этого Чапаевского апокрифа ни в коем случае не отменяет серьезности первого в России настоящего дзен-буддистского романа. Глубокомыслие его только выигрывает от того, что автор ведет разговор о высших истинах в разных стилевых регистрах. Вот, например, теологический диспут о природе отечественной религии на фене «новых русских»: «Может, не потому Бог у нас вроде пахана с мигалками, что мы на зоне живем, а наоборот – потому на зоне живем, что Бога себе выбрали вроде кума с сиреной».

Каждая из десяти глав романа написана на своем языке, отражающем тот или иной уровень реальности, в рамках которой автор проводит испытание своей правды. Стилистический метемпсихоз, перевоплощение идеи в разные языковые формы не меняет ее выразимой словами сути. При этом Пелевин обращает всю свою книгу в коан – как написать роман о том, о чем написать вообще нельзя?

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2.3. Методы и  приемы изучения творчества В.  Пелевина в контексте обзорной  темы в 11 классе

Наряду с  изучением монографических тем  значительное место в школьной программе по русской литературе отводится различным видам обзоров: вводным (они чаще всего проводятся в начале изучения курса литературы в определенном классе); собственно обзорным: обзор литературы определенных десятилетий, обзор творчества одного писателя, обзор литературы периода Великой Отечественной войны.

Обзорные темы включают следующие этапы работы:

• характеристику основных исторических  и общественно-политических событий эпохи, отражение их в культуре, искусстве того времени;
• общую картину литературной жизни данного периода: литературный стиль, проблематику произведений, литературную борьбу, литературные течения и направления;
• анализ творчества крупнейших художников слова, отобразивших свое время.

Особенную значимость обзорные темы получили в ныне действующей программе по русской литературе для старших классов. На их изучение отводится значительно больше времени, чем в старых программах. Это вполне оправдано, так как обзорные темы объединяют курс литературы, связывают концептуальной идеей творчество разных писателей, изучаемых монографически, помогают увидеть литературный процесс в развитии, давая учащимся разнообразные историко-литературные сведения и представления о литературной обстановке, направлениях и течениях, помогают определить роль и место русской и национальной литературы в мировом литературном процессе.

К числу наиболее сложных и наименее разработанных обзорных тем в школьном курсе литературы 11 класса относится тема «Изучение литературы (прозы, лирики и драмы) 50—90-х годов».

Предлагаемые  для анализа произведения В.Белова, Н.Думбадзе, А.Солженицына, В.Пелевина и др., стихи А.Вознесенского, Н.Рубцова, Б.Пастернака, Б.Окуджавы, Р.Гамзатова, Р.Рождественского и др. помогут учащимся по-новому осмыслить проблемы отношений человека и общества, человека и природы, общества и государства, народа и власти.

Поскольку обзорная тема включает краткий анализ художественных текстов, сведения об эпохе, развитии культуры, высказывания критиков об отдельных писателях, сложность проведения таких уроков очевидна. Чаще всего обзорная тема раскрывается в ходе урока-лекции с элементами беседы, диалога, урока-полилога с включением самостоятельно подготовленных выступлений школьников.

Лекция по литературе в старших классах должна быть не только методологически выдержанной, насыщенной, содержательной» — она должна быть настолько доходчивой, чтобы ученики усвоили ее прочно и полностью.

Следует иметь  в виду, что учащиеся, начиная  с 9 класса, переходят на уроках литературы к непривычной для них форме занятий: они слушают обзорные лекции, рассчитанные на 2—3 урока подряд. Поэтому прививать навыки слушания и записи лекций — одна из существенных задач учителя-словесника.

Как же помочь ученикам в усвоении лекции, в какой последовательности в 9—11 классах надо закреплять их навыки в записи лекционного материала? Готовясь к лекциям обзорного характера, преподаватель прежде всего точно распределяет материал по урокам, с тем чтобы каждый урок представлял собой законченное целое.

Прежде чем начать лекцию, преподаватель должен назвать тему и записать на доске или продиктовать план, а ученики записывают план в тетрадях. Читая лекцию, необходимо четко обозначить ее смысловые части. Заканчивая ту или иную часть, полезно сделать обобщение, интонационно подчеркнуть его, предложить учащимся записать вывод дословно.

Изложение лекционного  материала надо вести просто, доступно, иллюстрируя общие положения конкретными фактами (как историческими, так и литературными), широко используя при этом картины, диаграммы, выписывая на доске необходимые даты и трудные названия.

Для правильного понимания  жизни и творчества писателя необходима историческая перспектива, установление связи между временем жизни писателя и современными ему крупнейшими историческими событиями. Поэтому желательно в старших классах составлять синхронистические таблицы, в которых можно сопоставить ряд писателей, указав для каждого из них хронологические рамки.