Языковая личность ребёнка в художественной прозе для детей

Об этом же пишет С.Н. Цейтлин, подчеркивая, что наличие в речи детей большого числа инноваций, т. е. самостоятельно созданных ими языковых единиц или модифицированных единиц взрослого языка, — факт совершенно неоспоримый и привлекающий внимание родителей, психологов, педагогов и, разумеется, лингвистов. Общепризнано, что ведущим механизмом такого рода образования является аналогия. Лингвист отмечает, что под детской речевой инновацией понимают любой языковой факт, зафиксированный в речи ребенка и отсутствующий в общем употреблении. В речи детей выявляются разные типы инноваций: словообразовательные, формообразовательные (морфологические), лексико-семантические, синтаксические. К разряду инноваций можно отнести и различные виды модификации единиц взрослого языка [Цейтлин  2000:  163].

Интересен момент сопоставления детских  речевых инноваций с другими видами слово и формотворчества: окказионализмами художественной речи, ненормативными словами и формами разговорной речи взрослых, неправильностями в речи изучающих русский язык как неродной. Возможны и буквальные совпадения в речи детей и взрослых. Так, в разговорной речи взрослых зарегистрированы слова крепчей, заблуждаться (пара несовершенного вида к заблудиться), лягуха, подуха, фразы типа «Зачем ты лопнул мой шарик?» и т. п. Они широко используются и детьми, причем уже не одним поколением. Пятилетний мальчик употребил слово «топливо» во множественном числе («топлив всем хватит?»). Та же форма использована В. Маяковским: «Нету топлив брюхам заводовым» [Цейтлин 2000: 164]. 

Но это же тонкое чувство языка отличает весь ход формирования детской речи, оно не проявляется только в словотворчестве. Более того, если рассматривать детское словотворчество не как отдельное явление, а в связи с общим развитием речи ребенка, то напрашивается вывод о том, что в основе его лежат не особые творческие силы ребенка, а, напротив, ярко выраженная стереотипия работы его мозга. Главный механизм здесь - выработка речевых шаблонов (шаблоны наиболее затверженных глагольных форм, склонения имен существительных, изменения имен прилагательных по степеням сравнения и т. д.) и широкое использование этих шаблонов. Образец для «создания» нового слова может быть дан сейчас, а может быть усвоен ранее [Бикмурзин 2007:  202].

У.С. Черпаченко при рассмотрении языковой личности ребенка особое внимание уделяет мотивационному уровню, считая, что ведущий вид деятельности маленького человека является источником его коммуникативно-деятельностных потребностей, которые выражаются в его речи и обусловлены определенным мотивом и целью (интенцией) [Черпаченко  2011: 135].

Так, в речи ребенка господствуют  следующие виды воздействующих речевых  интенций, выражающие побуждение собеседника к совершению или несовершению какого-либо действия:

1) побудительные речевые интенции:

а) просьба, использование которой призвано удовлетворить какие-либо нужды, желания ребенка. Данные интенции являются наиболее многочисленными и представлены словами разных частей речи, отличающихся друг от друга оттенками значения:

 б) убеждения, уговоры. Если первый вид интенций характеризовал обращение ребенка преимущественно к взрослым, от которых он зависел, то данный вид интенций использовался им в разговорах с другими людьми, которых ребенок пытался убедить в своей правоте [Черпаченко 2011:  137].

Е.А. Попова отмечает использование  звукопроизносительных элементов в речи ребенка, подчеркивая, что они помогают ребенку перейти к словам-знакам, форма которых, как правило, со значением напрямую не связана. Однако судьба их в дальнейшем речевом становлении различна: если звукоподражания уйдут из детского лексикона, полностью вытесняясь словами взрослого языка, то звуковые жесты из речи не исчезают. Они переместятся на периферию речевого употребления и будут использоваться в устном бытовом общении для усиления изобразительной экспрессивности рассказа. Подтверждением тому может служить разговорная речь подростков (хотя бы - в рассказах о фильмах). Интересным свойством звуковых жестов становится способность приобретать грамматическую форму, надевать морфологические одежды (бах - бахнуть, тресь - треснуть, хлоп - хлопнуть и т. д) [Попова 2002:  71].

Выводы: Мы выяснили, что одним из центральных понятий современной лингвистики является феномен языковой личности, под которым мы понимаем многомерную,  многоуровневую функциональную систему,  дающую представление о степени владения языком и речью индивидом на уровне активного и творческого осмысления действительности.  На сегодняшний день предлагается трехуровневое представление структуры языковой личности (дискурса): вербально-семантический (лексикон); когнитивный (тезаурус); мотивационно-прагматический (прагматикой).  Существуют несколько классификаций типов языковой личности, например, классификация В.В. Красных, И.Н. Горелова и К.Ф. Седова. Отдельно выделяется понятие «детской языковой личности», характеризующееся явлением языковой игры, слово и формотворчества.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 2. Языковая личность ребёнка в художественной прозе для детей

2.1.  Особенности  вербально-семантического  уровня  детской языковой личности (на примере героев В.Ю. Драгунского и Н.Н. Носова) 

         Мы рассматриваем особенности вербально-семантического и мотивационного (прагматического) уровней языковой личности ребёнка в сопоставлении со степенью сформированности языковой и речевой компетенции языковой личности. Мы уже отмечали, что вербально-семантический уровень предполагает для носителя нормальное владение естественным языком, а для исследователя — традиционное описание формальных средств выражения определенных значений. Чем же отличается данный уровень у детской языковой личности, что сближает и различает героев В.Ю. Драгунского и Н.Н. Носова (здесь и далее мы будем сопоставлять  мальчика Дениса из рассказов В.Ю. Драгунского «Денискины рассказы» и Витю Малеева из рассказов Н.Н. Носова «Витя Малеев в школе и дома»).

Прежде всего, хочется обратиться к лексике героев. В ней преобладают слова разговорного употребления, употребляющиеся в непринужденной беседе и характеризующиеся различными оттенками экспрессивной окраски:

« - Играйте, пожалуйста, погромче! - сказал я.  
      Борис Сергеевич сказал:  
      - Тебя не будет слышно.  
      Но я сказал:  
      - Будет. Еще как!» [Драгунский 2008:  17]

Пример из речи  героя Н.Н. Носова:

« Нету Феди, – ответил я. – Он не будет больше у нас учиться.

– Почему?

– Он уехал из нашего города со своими родителями.

– Как так?

– Очень просто.

– А ты не врешь? – спросил Алик Сорокин.

– Вот еще! Стану я врать!» [Носов 2011: 5]

Можно отметить достаточно большое количество слов разговорного стиля речи: «жалостливая» [Драгунский 2008: 17], «опешил» [Драгунский 2008: 18], «ввернулся» [Драгунский 2008: 19], «бойко» [Драгунский 2008: 34], « дурак» [Драгунский 2008: 58], « здорово» [Драгунский 2008: 5]:

Кстати, последнее слово  наиболее частотно в речи героя и меняет свое значение в зависимости от поставленного ударения, как приветствие:

«И в это время во двор вышел Мишка. Он сказал:  
      - ЗдорОво!  
      И я сказал:  
      - ЗдорОво!» [Драгунский 2008:  5].

Использует слова данного стиля речи и Витя Малеев, однако в несколько меньшем количестве, что объясняется, прежде всего, возрастом героя, он уже перешел в четвертый класс, стал более грамотным, речь его развивается и улучшается: «выбился» [Носов 2011: 7], «не твоего ума» [Носов 2011:  12].

Достаточно много в речи героев своеобразных детских словечек: «и тут вдруг стоп машина» [Носов 2011:  9], «воображалки» [Носов 2011:  10], «лопнутый» [Драгунский 2008:  5], «покатываешься» [Драгунский 2008:  7], «пятерочная» [Драгунский 2008: 10].

Хочется еще отметить употребление в речи героя Н.Н. Носова услышанные от взрослых профессиональные термины и понятия,  значение которых он досконально выясняет:

« Мама говорит, что у него нет никаких педагогических способностей, то есть он не годится в учителя» [Носов 2011: 27]; «Что такое модель, наверно, никто не знает, а я знаю. Чтоб отличить какую-нибудь деталь для машины из стали, всегда нужно сделать сначала такую же деталь из дерева, и вот такая деревянная деталь называется моделью» [Носов 2011: 26].

Словарный запас Вити Малеева богаче, он использует различные синтаксические конструкции, на уровне морфологии часто прибегает к возвратным глаголам  и различным формам местоимений:

«– Нет, – говорит Котька, – я не видал. Это я сам посыпал, потому что она была скользкая и я не мог на неё взобраться.

– Ах ты, умник! Ишь, что придумал! Мы трудились, трудились, а он – песком! Как же теперь кататься?» [Носов 2011:  22]

Рассмотрим языковые личности героев на фразеологическом уровне.

И Витя Малеев, и Дениска достаточно часто употребляют различные фразеологические обороты:  «Шутка ли - одна капля убивает лошадь» [Драгунский 2008: 58], «как ни верти» [Драгунский 2008: 34], «будь что будет» [Драгунский 2008: 51], « Не успел я оглянуться» [Носов 2011: 5],  «Только ума не набрался» [Носов 2011:  8].

Только если герой В.Ю. Драгунского использует уже готовые образцы фразеологических оборотов, то герой Н.Н. Носова  как воспроизводит готовые образцы: « ругать на все лады» [Носов 2011: 19],  «пялил глаза» [Носов 2011: 20], так и создает свои собственные  пословицы и поговорки, фразеологические обороты: «хочу – гуляю, хочу – что хочу делаю» [Носов 2011: 12], «моё дело плохо» [Носов 2011: 14], «себе под нос шептал» [Носов 2011:  14], «сегодня ты, а завтра я» [Носов 2011: 17].

Проанализируем особенности морфологического уровня языковой личности.

Здесь нельзя не отметить детское словотворчество героя В.Ю. Драгунского, характерное для  маленького мальчика, только познающего мир. Стоит помнить, что главный механизм здесь - выработка речевых шаблонов (шаблоны наиболее затверженных глагольных форм, склонения имен существительных, изменения имен прилагательных по степеням сравнения и т. д.) и широкое использование этих шаблонов. Образец для «создания» нового слова может быть дан сейчас, а может быть усвоен ранее, но он всегда есть.

 « - Борис Сергеевич, когда я немножко отдохну, я еще громче смогу, вы не думайте. Это я сегодня плохо завтракал. А то я так могу спеть, что тут у всех уши позаложит. Я знаю еще одну песню. Когда я ее дома пою, все соседи прибегают, спрашивают, что случилось. 

       - Это какая же? - спросил Борис Сергеевич.

      - Жалостливая, - сказал я и завел» [Драгунский 2008: 12].

Т.е. мальчик понимает, что данная песня вызывает чувство жалости у слушателей, и по аналогии с этим словом он и создает свое прилагательное – «жалостливая». Подобный пример:

«  - Как же это ты догадался оставить целыми картонные мундштуки, а почти весь табак отрезать? Ведь курят-то именно табак, а ты его отрезал! Да что у тебя в голове - песок или опилки?  
 Я сказал: «Это у тебя в голове опилки, Тамарище Семипудовое» [Драгунский 2008:  22]. 

« Ах да! А кем ты будешь? А? Кем ты хочешь быть?"  
      Я-то, честно говоря, хочу заняться спелеологией, но я понимаю, что новому взрослому это будет скучно, непонятно, это ему будет непривычно, и, чтобы не сбивать его с толку, я ему отвечу:  
      «Я хочу быть мороженщиком. У него всегда мороженого, сколько хочешь» [Драгунский 2008: 78], т.е. слово мороженщик образовано по аналогии со словами сварщик, ямщик, жестянщик – человек, связанный профессионально с каким- либо предметом.

Если рассматривать частотность частей речи у анализируемых героев, то можно сделать следующие выводы. В речи  Дениски преобладают глагольные формы: «сидел» [Драгунский 2008: 5]; «ждал» [Драгунский 2008: 5], «говорит» [Драгунский 2008: 5], «рассердился», «надулся» [Драгунский 2008: 5], «протянул»  [Драгунский 2008: 5]   и т.д. На втором месте по частотности местоимения: «я» [Драгунский 2008: 5], «мы» [Драгунский 2008: 5], «она» [Драгунский 2008: 9], «он»[Драгунский 2008:  9], «тебя» [Драгунский 2008: 10]. Затем следуют имена существительные и имена прилагательные: «вечером» [Драгунский 2008: 5], «мама»  [Драгунский 2008: 6], «уроки» [Драгунский 2008: 7], «большие»  [Драгунский 2008: 7], «симпатичный» [Драгунский 2008: 7], «синий» [Драгунский 2008:  8].  Практически отсутствуют в речи героя причастия и деепричастия, наречия:  «глупо» [Драгунский 2008: 15], «оглушительно» [Драгунский 2008: 13], «макая» [Драгунский 2008: 10].

Несколько другая ситуация наблюдается в речи Вити Малеева. Здесь также на первом месте глагольные формы: «летит» [Носов 2011: 5], «встрепенулась» [Носов 2011: 5], «уехал» [Носов 2011:  9], «врешь» [Носов 2011: 11].  Далее следуют имена существительные: «каникулы» [Носов 2011:  5], «друзья» [Носов 2011: 17], «товарищи» [Носов 2011:  9], «старшеклассники» [Носов 2011: 9], «одноклассники» [Носов 2011: 12].  Затем по частности употребления частей речи идут местоимения: «мне» [Носов 2011:  5], «я» [Носов 2011: 6], «это» [Носов 2011: 9], «мы» [Носов 2011: 17]. Относительно мало имен прилагательных: «прошлый» [Носов 2011: 10], «осенний»  [Носов 2011: 17], «умные» [Носов 2011: 19].  Также, как и в речи  героя В.Ю.  Драгунского, практически отсутствуют  причастия и деепричастия, наречия.

Обратимся к характеристике языковых личностей героев на уровне синтаксиса.

Здесь отмечается обилие использования вопросительных и восклицательных предложений: «Как же ты попал в пятый класс? Неужели учительница не проверяла ребят?» [Носов 2011: 12]; «Когда же спрашивать?» [Носов 2011: 13]; «Да я ведь знаю, Ольга Николаевна. Я только с конца немножко забыл!» [Носов 2011: 13]; «Вот так раз!» [Драгунский 2008: 14]; « Хочешь поносить?» [Драгунский 2008: 19]; «Как - куда? В школу! Сегодня же утренник, и все будут в костюмах! Ты что, не видишь, что я уже гномик?» [Драгунский 2008:  25].

Если характеризовать предложения героев относительно их структуры, то в речи Дениски преобладают сложносочиненные предложения: «Вдруг наша дверь распахнулась, и Аленка закричала из коридора» [Драгунский 2008: 19]; «И мы долго бегали в толпе между взрослых и очень веселились, и какой-то военный дядька подхватил Аленку под мышки, а его товарищ нажал кнопочку в стене, и оттуда вдруг забрызгал одеколон, и когда Аленку поставили на пол, она вся пахла леденцами, а дядька сказал» [Драгунский 2008: 21]. Витя Малеев чаще использует предложения с разными видами связи: «Не успел я оглянуться, как каникулы кончились и пришла пора идти в школу» [Носов 2011: 5]; «Чтоб отлить какую-нибудь деталь для машины из стали, всегда нужно сделать сначала такую же деталь из дерева, и вот такая деревянная деталь называется моделью» [Носов 2011: 30].