История античной философии

Предметом познания становятся лишь смысловые структуры, которые ничего не объясняют, а лишь описывают возможные  миры. Созерцательно усматриваемые смысловые структуры есть только чистое описание актов сознания, направленного на различные предметы, или интенциональные акты, т. е. направленности сознания на предмет. Логика Гуссерля есть логика смысла созерцательно данных предметов. Феноменология ничего не объясняет, а лишь пассивно описывает различные данности. Следовательно, описывать можно все — сны, фантазии, воображение и т. п. Реальный мир при таком методе философствования превращается в различные логические структуры, данности сознания, а чтобы избежать солипсизма, используется интенциональная установка на познание окружающего субъекта мира. Проблема солипсизма, необходимо возникающая в феноменологической установке Гуссерля связана с опытом Другого. Созерцание в его трактовке позволяет перейти от alter ego к утверждению существования опосредованным образом внешнего мира и других ego. Эгология основана на доказательстве существования других ego как трансцендентальных субъектов. Философия как строгая наука призвана, согласно Э. Гуссерлю, направлять и осмысливать научную деятельность. Созерцательная установка Э. Гуссерля связана с выявлением условий интерсубъективного знания. Под интерсубъективностью он понимает границы взаимопонимания между субъектами, а также возможность сосуществования различных культур.

17.14 Воспитание малолетних граждан.

Воспитание должно, по-видимому, прежде всего развивать у детей такие  качества, как серьезность, соблюдение внешних приличий и мужество. Должна существовать строгая цензура над  литературой, которую молодежь могла читать с самого раннего возраста, и над музыкой, которую ей позволялось слушать. Матери и няни должны рассказывать детям только разрешенные рассказы. Чтение Гомера и Гесиода не следует допускать в силу ряда причин. Во-первых, они изображают богов, которые время от времени себя плохо ведут, что непедагогично: молодежь следует учить, что зло никогда не исходит от богов, так как Бог является творцом не всех вещей, но лишь хороших. Во-вторых, у Гомера и Гесиода некоторые вещи рассчитаны на то, чтобы вызвать у читателей страх смерти, тогда как воспитание должно любой ценой заставить молодежь желать умереть в сражении. Юношей следует учить считать рабство хуже смерти, и поэтому им не следует давать читать рассказы о добрых людях, плачущих даже из-за смерти друзей. В-третьих, соблюдение внешних приличий требует, чтобы никогда не было громкого смеха, и однако Гомер говорит о «неистощимом смехе благословенных богов». Как школьный учитель будет эффективно порицать веселье, если юноши смогут цитировать этот отрывок? В-четвертых, у Гомера имеются отрывки, восхваляющие богатые пиры, а также отрывки, описывающие вожделения богов; такие отрывки отбивают охоту к умеренности. Не должно быть рассказов, в которых дурные люди счастливы, а хорошие несчастливы: моральное влияние таких рассказов могло бы оказаться самым гибельным для восприимчивых умов. В силу всего этого следует осудить поэтов.

Платон оценивает также место  и роль театра в воспитании. Он говорит, что хороший человек не должен стремиться подражать дурному человеку; но в большинстве пьес выводятся злодеи, поэтому драматургу и актеру, который играет роль злодея, приходится подражать людям, виновным в различных преступлениях. Мужи, стоящие выше, не должны подражать не только преступникам, но также женщинам, рабам и вообще низшим (В Греции, как и в елизаветинской Англии, роли женщин исполнялись мужчинами). Поэтому в пьесах, если вообще их можно допустить, не должны выводиться другие характеры, кроме безупречных мужчин-героев хорошего происхождения. Невозможность этого столь очевидна, что Платон решает изгнать всех драматургов из своего города: «Если же человек, обладающий умением перевоплощаться и подражать чему угодно, сам прибудет в наше государство, желая показать нам свои творения, мы преклонимся перед ним как перед чем-то священным, удивительным и приятным, но скажем, что такого человека у нас в государстве не существует, и что не дозволено здесь таким становиться, да и отошлем его в другое государство, умастив ему главу благовониями и увенчав шерстяной повязкой» Тренировка тела должна быть очень суровой. Никто не должен есть рыбу или мясо иначе, как в жареном виде, и не должно быть ни соусов, ни кондитерских изделий. Люди, воспитанные согласно этим его правилам, говорит Платон, не будут нуждаться во врачах.

До определенного возраста молодежь не должна видеть неприятных вещей  или порока. Но в соответствующий  момент их следует подвергнуть "Обольщениям", как в виде ужасов, которые не должны пугать, так и в виде дурных удовольствий, которые не должны соблазнять. Когда же они выдержат эти испытания, их будут считать годными стать стражами.

Юноши, до того как они станут взрослыми, должны видеть войну, хотя сами не должны сражаться.

17.15 Типы людей и типы государственных устройств.

Всех жителей «идеального» государства автор разделяет на три класса:

1. Низший класс – объединяет  людей, которые производят необходимые  для государства вещи или способствуют  этому; в него входят самые  разные люди, связанные с ремеслом, земледелием, рыночными операциями, деньгами, торговлей и перепродажей – это земледельцы, ремесленники, торговцы. Внутри этого низшего класса также существует четкое разделение труда: кузнец не может заняться торговлей, а торговец по собственной прихоти не может стать земледельцем.

2. Второй – класс воинов-стражей.

3. Третий класс правителей-философов.  Он и определяется уже не  по профессиональным, а по нравственным  критериям. Нравственные качества  этих людей Платон ставит гораздо  выше нравственных качеств первого  класса.

5 видов государственного устройства:

в идеальном государстве может  править монарх или аристократия;

когда среди аристократии начинает доминировать честолюбие и яростное начало - аристократия переходит в  тимократию (постоянно воюют, власть военных вождей);

тимократия разлагается до олигархии, основанной на имущественном цензе. Это уже не единое государство, а два: государство богатых и государство бедных. Благо олигархии - богатство - ее погубит и

олигархия превращается в демократию, уравнение равных и неравных в  гражданских правах, все должности там достаются по жребию. Благо демократии - свобода - ее погубит и

демократия переходит в тиранию. Тиран стоит над законами, он автоматически  враждебен всем мужественным, умным, талантливым, богатым людям - он видит  в них соперников.

17.16 Вожделения и контроль над ними.

По Платону, умеренность предполагает самопознание, которое раскрывает человеку принцип различения добра и зла, совпадает с нравственным совершенствованием. Умеренность проявляется, когда  правильное мнение о благе управляет  поведением человека. Платон также считал умеренность добродетелью государства, когда «ничтожные вожделения большинства» подчинены «разумным желаниям меньшинства», и когда большинство и меньшинство согласны на это распределение ролей. Умеренность государя как гармония пронизывает все государство целиком.

17.17 Удовольствия подлинные и удовольствия мнимые.

Один из самых провокационных аспектов платоновского анализа удовольствия — различие между истинным и ложным удовольствием. Это противопоставление в зачаточном виде содержится во введенном в диалоге «Горгий» различии между невоздержанной жизнью как «дырявым решетом» и воздержанной жизнью, «всегда довольствующейся тем, что есть, и ничего не требующей», — но в этом диалоге только дано различение, никак не разработанное систематически. В «Государстве» вводится терминология ис­тинного и ложного удовольствия, в зависимости от различных типов ощущения: душа, наполненная реальным или тем, что в значительной степени относится к реальности, переживает истинное удовольствие (alethes hedone), не смешанное с болью. Напротив, чувства, направленные к несущественному или изменчивому, могут производить только ложное, призрачное удовольствие. Эти ложные удовольствия, описываемые как «образы и тени истинного удовольствия», «прорастающие собой в глупых и безумных желаниях», вызывают еще большее разочарование и недовольство: ведь они ложь, тень и призрак, а не действительное удовольствие — они только оглушают душу и принуждают ее следовать по их (бедственному, конечно же) пути. В «Филебе» Платон дает наиболее подробную разработку вопроса: он не просто проводит различие между разными видами ложных удовольствий, но и предпринимает взвешенную попытку примирить существование подлинных удовольствий с изложенным общим определением. Стержневая для всего этого обсуждения — идея магии или колдовства. Ложные удовольствия маскируются за «видимостью интенсивности», которая и делает их бо­лее манящими, чем они есть на самом деле, — вся их привлекатель­ность иллюзорна.

17.18 Искусства в совершенном государстве.

Истинное политическое искусство  есть искусство спасения и попечения  души, требующее виртуозности, какую  только можно себе представить. И  потому такого рода искусство - философское  по необходимости. Этот тезис, начиная  с "Горгия", вызревал до выраженной в "Государстве" мысли о совпадении истинной философии с истинной политикой. Только если политик становится философом (и наоборот), можно построить подлинное государство, основанное на высшей ценности Правды и Блага. Чтобы осознать эти тезисы и чтобы избежать ошибки мы должны оживить их исторический контекст, а также некоторые понятия греческой ментальности: а) античный смысл понятия философии как "знания о целом", любовь к согласному звучанию частей, сливающихся в дивную гармонию, знание о высших причинах всего; б) сведение сущности человека к его душе; в) совпадение индивида и гражданина; г) представление о Городе-Государстве как горизонте всех моральных ценностей и единственно возможной форме общежития.

Только поняв это, мы можем увидеть  структуру "Государства", шедевр Платона и почти "сумму", итог размышлений нашего философа. Построить Город-Государство означает познать до конца человека и его место в универсуме. В самом деле, - говорит Платон, - Государство есть ни что иное как увеличенная фотография нашей души; эта гигантография в широких измерениях воспроизводит все то, что есть в нашей душе, психэ. Центральная проблема справедливости, являющаяся осью, вокруг которой вращаются все прочие, получает свое адекватное решение при наблюдении того, как рождается (либо как гибнет) совершенный Город.

17. 19 Вопрос о бессмертии души и окончательное определение справедливости.

Описание умирающего Сократа и защита бессмертия души составлены так, чтобы, с позволения сказать, учению и размышлению быть непосредственно связанными с самим предметом божественного. В последнем легко усомниться, ибо [неясно]: то ли писатель желает, чтобы изображение смерти Сократа выступило на первый план, то ли укреплялась и утверждалась вера аргументам бессмертия души. Но, конечно, и часть идеальная, как сейчас говорят, и конкретная так теснейшим образом связаны между собой, чтобы именно это [последнее], а не что-либо иное, выделяло высший и последний замысел книги и чтобы в примере умирающего философа и в аргументах от философии пронизывающим повтором проявлялась и укреплялась надежда на бессмертие».

К. Ф. Германн признает настоящим результатом нашего диалога то положение, что душа и жизнь составляют одно. Штейнгарт полагает основную мысль и цель философских рассуждений диалога в том, что возведенное до степени познания убеждение в вечной жизни души, носительницы идеи жизни и непрерывно действующей посредницы между миром идей и явлений, есть основа всей философии и ее последний результат. Воззрение Суземиля , что наш диалог трактует о душе как о чем-то среднем между идеями и предметами мира материального, хотя вообще указывает на то место, которое принадлежит «Федону» в развитии философии Платона, но не указывает на то, что составляет отличие «Федона» от других диалогов, как, например, от «Федра» и «Пира», в основе которых лежит та же самая мысль.

18.Космологическое обоснование идеального государства.

Всем дурным формам государства  Платон противопоставляет утопию, или  проект наилучшего государства и  правления. Этим государством руководят, как в олигархии, немногие. Но, в отличие от олигархии, этими немногими могут стать только лица, действительно способные хорошо управлять государством: во-первых, в силу природных к тому задатков и одаренности; во-вторых, вследствие долголетней предварительной подготовки. Основным принципом идеального государственного устройства Платон считает справедливость. Каждому гражданину государства справедливо отводить особое занятие и особое положение. Господство справедливости сплачивает разнообразные и даже разнородные части государства в целое, запечатленное единством и гармонией.

Эта наилучшая государственная  система должна, по Платону, обладать такими чертами нравственной и политической организации, которые были бы способны обеспечить государству решение  стоящих перед ним задач. Такое государство, во-первых, должно обладать силой собственной организации и средствами ее защиты, достаточными для сдерживания и отражения враждебного окружения; во-вторых, оно должно осуществлять систематическое снабжение всех членов общества необходимыми для них материальными благами; в-третьих, оно должно руководить и направлять высокое развитие духовной деятельности и творчества. Достижение всех этих целей означало бы осуществление идеи блага как высшей «идеи», правящей миром.

18.1«Тимей».

Диалог Платона, посвященный происхождению и устройству Вселенной - космогонии и космологии. Написан, вероятно, в 360-е-350-е годы; относится к числу поздних произведений Платона; входит в состав трилогии «Государство» - «Тимей» - «Критий». Название «Тимей» носит по имени пифагорейца Тимея, от лица которого ведется рассказ. «Тимей» - одно из немногих сочинений Платона, представляющее собой не диалог, а монолог, и притом не от имени Сократа. Это не случайно, ибо Сократ у Платона доказывает бесполезность космологии и физики и невозможность достоверного знания в этой области. В «Тимее» неоднократно подчеркивается, что и данное рассуждение об устройстве Вселенной есть «правдоподобный миф», «вероятное сказание», а не истина в последней инстанции. Именно поэтому рассказчик позволяет себе не искать истину апофатическим путем в диалектическом споре, а предложить догматическое учение. Ему предпослан своего рода пролог, где собеседник Тимея и Сократа Критий рассказывает об Атлантиде.

18.2 Философское построение космоса.

Разъясняя свой тезис о  том, почему Бог сотворил Вселенную, Платон говорит далее: "Невозможно ныне и было невозможно издревле, чтобы  тот, кто есть высшее благо, произвел нечто, что не было бы прекраснейшим". Может возникнуть вопрос: разве указание на то, что Бог - благ, есть объяснение причины возникновения мира? Однако на этом, действительно мифологическом, языке Платон, в сущности, ставит вопрос, который, будучи переведен на язык диалектики, должен звучать так: почему единое стало многим? Или: почему идея блага "породила" все остальные идеи и чувственные вещи? Как же ответил бы Платон на этот вопрос, поставленный теперь уже не на "мифологическом" языке? Видимо, точно так же: единое не могло не породить все, потому что оно - благо. И только. Никакого другого объяснения причины невозможно предложить, когда речь идет о том, что само есть условие возможности всякого телеологического, а не причинно-механического объяснения. А таково высшее благо. Поэтому "мифологический" ответ здесь совершенно аналогичен диалектическому ответу.