История социальной философии

Концепция мировой истории, развиваемая Сорокиным, чрезвычайно  схематична. Если оставить в стороне  промежуточную культуру, иногда оказывающуюся прослойкой между религиозной и материалистической культурами, то суть концепции сводится к тому, что последние две культуры чередуются друг с другом.

Религия оказывается, таким  образом, вечным фактором жизни человечества и человеческой истории. Меняются формы религии, но сам тип религиозной культуры вечен, и он всегда будет приходить на смену приземленной материалистической культуре. Эта идея хорошо согласуется с представлениями Сорокина о цели истории: историческая миссия человечества состоит в безграничном созидании, накоплении и усовершенствовании истины, красоты и добра, что приближает человека к высшему творцу, делает его Сыном Божьим.

Сомнительно, однако, что  перед историей действительно стоит  цель постепенного уподобления человека Богу. Не очевидно также, “по религия всегда будет сопровождать человечество. Она зарождается у самых истоков человеческой истории, является неотъемлемой характеристикой древней и средневековой культуры, но с возникновением капитализма постепенно отходит на второй план. В тоталитарных, атеистических по своей природе обществах, она вообще не играет заметной роли. Есть основания думать, что человечество движется не к новой великой религии, а, напротив, стоит на пороге упадка религиозности. Во всяком случае никаких признаков зарождения такой религии нет.

Схема Сорокина, чередующая религиозную и материалистическую культуры и с известными оговорками приложимая к западноевропейской истории, оставляет в стороне все другие регионы мира. Является ли современная материалистическая культура всемирной? Очевидно, нет. Она охватывает только развитые капиталистические страны. Остальной мир остается в тени.

В рассуждениях Сорокина имеется известная внутренняя непоследовательность. Сначала культура представляется как сложное, многоаспектное и дифференцированное целое, включающее всю духовную и материальную культуру. Однако затем культура сводится к некоему простому основополагающему принципу, а смена культур – к смене таких принципов. Но можно ли свести, скажем, современный капитализм к одному принципу или к немногим фундаментальным принципам? Сходным образом обстоит дело со средневековой культурой, чересчур сложной, чтобы ее сводить к Богу как ее основополагающему принципу. Не вера в Бога определяла все остальные черты средневековой культуры, а, напротив, сама система этой культуры была такой, что предполагала, в частности, данную веру в качестве одного из своих элементов.

XX век, истолковываемый  Сорокиным как кризисный и  переходный, не привлекает его  особого внимания. В результате в стороне остаются тоталитаризм и то противостояние обществ, которое составляет суть политической истории этого века.

И наконец, действительно  ли современное общество переживает тот глубокий кризис, который ярко описывается Сорокиным? Речь идет о кризисе современного капитализма. Развитие последнего и в самом деле является противоречивым, но нет оснований говорить о таком глубоком его кризисе, который способен в обозримом будущем привести капитализм к краху.

Сорокин придерживается мнения, что XIX век был периодом высшего расцвета капитализма и что далее могут следовать только упадок и разложение. Однако история последующего столетия показала, что капитализм только начинает сознавать свои потенции и говорить о его закате даже в начале XXI века рано.

Нет экономического кризиса  капитализма и нет политического  его кризиса. Современная наука  заметно усложнилась и рассталась с мечтой об абсолютном и конечном познании всех тайн природы. Но ни в  науке, ни в связанной с нею  технике нет никаких намеков на кризис и тем более на признание неких стоящих выше науки начал, управляющих миром. Вряд ли можно говорить о кризисе в сфере морали, хотя здесь есть проблемы, связанные с автономией индивидов и ослаблением коллективистических начал в жизни общества. Нельзя с уверенностью также сказать, что в современном искусстве, столь разительно отличающемся от реалистического искусства, есть определенные признаки кризиса.

К. Ясперс

Основная тема философии  истории К. Ясперса (1883–1969)–тема единства мировой истории'. Ясперс скептически относится к популярной в 20– 30-е гг. XX в. теории культурных циклов, развивавшейся Шпенглером и позднее Тойнби, и подчеркивает, что человечество имеет единые истоки и единый путь развития, несмотря на все различия в жизни отдельных народов и культур.

Согласно теории культурных циклов, из чисто природного человеческого  существования вырастают, наподобие  организмов, культуры в качестве самостоятельных  форм жизни. Они ни в коей степени  не связаны друг с другом, хотя иногда могут соприкасаться и служить друг другу помехой. Каждая культура имеет свои начало и конец. Шпенглер определял время существования культуры в тысячу лет, Тойнби не считал, что оно может быть точно указано.

Из анализа существовавших культур оба они делали обширные прогнозы относительно будущего.

Выделение культур как  определенных целостностей представляется Ясперсу ценным, но только при условии, что оно не противоречит концепции  универсальной истории: нельзя возводить  в принцип ни тезис о рассеянных, не соотносящихся друг с другом культурных организмах, ни единство человеческой истории как таковой.

При создании схемы целостной  исторической картины Ясперс исходит  из уверенности, что человечество имеет единые истоки и общую цель. Научно доказать эту уверенность невозможно, единство истории может быть только предметом веры.

Ясперс не считает  возможным обращаться к божественному  вмешательству при анализе истории. Единство истории, по Ясперсу, – постулат веры и в то же время допущение  разума, но постулат не религиозный, афилософской веры. Каузальное объяснение, каким бы оно ни было, не может быть принято, признает Ясперс, как достаточное в истории.

Всю историю человечества Ясперс делит на три последовательно  сменяющие друг друга фазы: доистория, история и мировая история.

Длительный период доистории  охватывает время становления человека – от возникновения языка и  рас до начала исторических культур.

История охватывает события  примерно пятитысячелетней давности в  Китае, Индии, на Ближнем Востоке  и в Европе. Универсальная, или мировая, история начинается с возникающего в наши дни глобального единства мира и человечества, подготовленного эпохой Великих географических открытий. Ее начало относится к XX в. В фазе истории развертывание немногих великих культур шло, несмотря на ряд случайных соприкосновений, параллельно. Это были отдельные истории. В фазе мировой истории обнаруживается единство целого, за пределы которого выйти уже невозможно.

Ясперс выделяет четыре гетерогенных периода человеческой истории: прометеевскую эпоху (возникновение речи, орудий труда, умение пользоваться огнем), эпоху великих культур древности, эпоху духовной основы человеческого бытия (начинающуюся со времени, когда полностью формируется подлинный человек в его духовной открытости миру) и эпоху развития техники.

Возникновение науки  и техники внутренне и внешне революционизировало мир, как ни одно явление истории. Наука принесла в мир неслыханные возможности  и опасности. Век техники, в котором  мы пребываем уже около 150 лет, достиг полного расцвета в последние десятилетия, и степень его дальнейшего развития трудно предвидеть. Создана новая основа всего существования в целом, игнорировать которую невозможно.

Наука и техника возникли у романо-германских народов. Именно европейский тип развития привел к веку техники, распространение которой придает в настоящее время всему миру европейские черты. Среди факторов, объясняющих, почему наука и техника возникли именно на Западе, а не в других великих культурах, Ясперс указывает, в частности, следующие:

– Западу известна идея политической свободы, с которой связаны все притязания Запада;

– для западного мышления характерна ни перед чем не останавливающаяся  рациональность;

– для западного человека мир в своей реальности необходимым  образом существует;

– западный человек придает особое значение осознанной внутренней глубине личности, хотя это иногда и приводит к ложной идее, будто человек есть начало и творец всего;

– создаваемый Западом  образ всеобщности не застывает  в догматической жесткости непреложных  институтов и представлений и не ведет к жизни, где господствует кастовая система или космический порядок; западный мир не становится стабильным в каком бы то ни было смысле;

– Западу свойственна  особая решительность, в силу которой  проблемы доводятся до своего логического  конца, до полной ясности, до выявления всех возможных альтернатив; решительность являет себя в напряженности, в которую насильственно втягивается почти все, что происходит;

– только на Западе известны в таком количестве самобытные индивидуальности;

– специфическим явлением в жизни Запада является индивидуальная любовь и сила безграничного погружения в нескончаемом движении.

Историки, как уже говорилось, придерживаются максимы, что история  ничему не учит. Позиция философии  истории принципиально иная: прошлое интересно прежде всего тем, что оно позволяет яснее понять настоящее и наметить контуры будущего. “Целостная концепция философии истории, которую мы пытаемся дать,– пишет Ясперс,– направлена на то, чтобы осветить нашу собственную ситуацию в рамках мировой истории. Задача исторической концепции – способствовать осознанию современной эпохи. Она показывает нам наше место в ней”'. Только масштаб мировой истории позволяет понять, какие глубокие изменения, подготовленные в течение двух предыдущих веков, произошли в нынешнем столетии, изменения, не сравнимые по своим последствиям ни с чем, что известно из истории прошедших пяти тысячелетий.

Коммунизм, по Ясперсу,–  это социализм, преисполненный энтузиазма и веры в безусловную достижимость блага для всего человечества и насильно осуществляющий посредством тотального планирования формирование будущего. Коммунизм можно в отличие от социализма характеризовать как абсолютизацию по существу истинных тенденций. Однако, превращаясь в абсолютные, они принимают черты фанатизма, теряют на практике способность к историческому развитию, которое заменяется процессом нивелирования. Справедливого мироустройства не существует ни в качестве предметазнания, ни в качестве фактической данности возможного будущего. Однако коммунизм не соглашается с этим и допускает фантастический мир, где все люди будут счастливы. Претензия на создание такого мира превращает социализм из идеи в идеологию. На пути нринуждения эта претензия ведет к рабству. Правильного мироустройства, повторяет Ясперс, не существует. Справедливость остается задачей, не имеющей завершения. Она не может быть решена насильственным фиксированием планируемых данных в качестве мнимого средства установления справедливого мира. Ибо там, где нет свободы, невозможна и справедливость.

Философия истории Ясперса является, пожалуй, самым глубоким и интересным из всего, что было сделано в данной области в XX в. Ясперс дает ясное членение прошлой истории человечества, выделяя ключевые ее периоды, правильно подчеркивает, что формирование единого человечества является одной из ключевых проблем современной философии истории. Философии истории Тойнби и Сорокина сконструированы так, как если бы никакой истории XX в. вообще не существовало, или, если она все-таки была, то ничего поучительного для настоящего и будущего не содержала. Достоинством концепции Ясперса является то, что в ней современности уделяется самое пристальное внимание. По широте и глубине изменений всей человеческой жизни, подчеркивает он, нашей эпохе принадлежит решающее значение.

Ясперс с достаточной отчетливостью противопоставляет два возможных устройства общества, противостояние которых особенно явственно обнаружилось в XX в.

Первое – это общество, основанное на рыночной экономике и  предполагающее свободу своих индивидов, второе – тоталитарное общество, опирающееся на тотальное планирование и ведущее к бесчеловечному расточительству человеческих жизней, к террору и деспотии, к неведомому ранее рабству.

Вместе с тем Ясперса  интересует главным образом одна тема – формирование единого человечества и становление мировой истории. Пять тысячелетий известной истории он разбивает на эпохи, выделяя только четыре крупные эпохи и два относительно кратких периода “разлома”, перерыва исторической постепенности: время становления современного человека и время зарождения науки и техники. Хотя схема истории, вводимая Ясперсом, представляется в своей основе верной, она является чересчур общей и требует Детализации. В частности, эпоха до начала научно-технической революции является внутренне разнородной. Она включает совершенно не похожие друг на друга греко-римскую культуру и западноевропейскую средневековую культуру, каждая из которых требует самостоятельного анализа.

Ясперс не уделяет  никакого внимания зарождению и развитию капитализма, в рамках которого только и стало возможным формирование современных науки и техники. Те черты, которые Ясперс приписывает Западу и западному человеку (политическая свобода, рациональность, решительность и т. д.), связаны не с каким-то изначальным своеобразием Запада, а с тем, что именно здесь впервые утверждается капитализм и отсюда начинается его победное шествие по всему миру. Ясперс говорит об известной европеизации остального мира, но следовало бы говорить о распространении тех черт индивида и общества, которых требует капитализм и которые впервые наглядно обнаружили себя в Европе – месте его зарождения. Без обсуждения проблем капитализма и его противостояния другому возможному устройству общества, продемонстрированному коммунизмом и национал-социализмом, проблема единения человечества и слияния историй отдельных государств и регионов в единую мировую историю может быть поставлена только в самой абстрактной форме.