Мировоззрение и философия

Все это является причинами  распада нравственных традиций.

Франк исходит из того, что  революция, ее последствия, развал нравственных традиций обнажают дотоле скрытую картину  бессилия, непроизводительности и несостоятельности  традиционного морального и культурно-философского мировоззрения русской интеллигенции.

2. Особенности морального состояния русской интеллигенции.

Нравственность, нравственные оценки и нравственные мотивы занимают в душе русского интеллигента совершенно исключительное место.

Русская интеллигенция — это такая духовная секта, для которой характерно: ничего не знают, ничего не умеют, но обо всем судят и совершенно не приемлют инакомыслия.

Русский интеллигент не знает  никаких абсолютных ценностей, кроме  критериев, никакой ориентировки в  жизни, кроме морального разграничения  людей, поступков, состояний на хорошие  и дурные, добрые и злые.

Ценности теоретические, эстетические, религиозные не имеют  власти над сердцем русского интеллигента, ощущаются им смутно и неинтенсивно и, во всяком случае, всегда приносятся им в жертву моральным ценностям... Начиная с восторженного поклонения естествознанию в 60-х годах  и  кончая самоновейшими научными увлечениями  вроде эмпириокритицизма, наша интеллигенция  искала в мыслителях и их системах не истины научной, а пользы для жизни, оправдания или освящения какой  либо общественно моральной тенденции... Эта характерная особенность  русского интеллигентского мышления —  неразвитость в нем того, что Ницше  называл интеллектуальной совестью — настолько общеизвестна и очевидна, что разногласия может вызвать, собственно, не её констатация, а лишь её оценка.

3. Цель и субъективные интересы нигилистического морализма.

Нигилистический морализм –  это характерная черта духовной жизни русской интеллигенции. Это полное отрицание объективных ценностей (теоретические,  научные истины, объект религиозной веры, художественная красота), но все это происходит в результате завышенных субъективных интересов, стремление удовлетворить потребности народа, ставя их практически на равне с Богом. И вследствие этого родились новые цели и задачи: огромное желание служить людям, дать им недостающее счастье и неважно каким путем. Но, в месте с тем появляется ненависть к тем, кто стоит преградой у борцов за счастье. Жизнь не имеет внутреннего смысла, а главным становится в ней материальная обеспеченность и достижение необходимых субъективных потребностей. Это значит, что человек должен жить для других, не взирая на собственные нужды. А то, что препятствует исполнению своих обязанностей перед громогласным призывом, является зло, которое нужно устранить. Таковы были суждения, плохо и непонятно обоснованные, для побуждения к действию русского интеллигента.

Нигилистический морализм русской интеллигенции – это новоявленное учение того времени, и моральное настроение, включающее в себя служение людям, и их благу. И порой их стремления к полной гармонии, к счастью всего народа, утопали в мечтах нереальности, цели  становились верой или целеустремленной религией атеистической интеллигенции. Всецело, поклоняясь новой религии, русская интеллигенция противоречила самой себе, ее взгляду на жизнь, с философской точки зрения отрицающая объективные ценности. Целеустремленную веру в «светлое будущее всего народа» называли «научным социализмом». Фактически корни этой веры исходят от Руссо, философии реакционной романтики 18 века, который твердо был убежден, что все бедствия жизни идут от гнева и раздражительности, ошибок отдельных людей или классов.  И все что нужно сделать для полного счастья – это убрать противоречия, препятствия, все то, что стоит на пути.

4. Почему стало  неизбежным морализирование революционной  интеллигенции?

Морализм русской интеллигенции  — одна из черт, в которые следует  вглядеться, чтобы увидеть некоторую  ущербность русского духа. Согласно Франку, "морализм русской интеллигенции  есть лишь выражение и отражение  ее нигилизма". "Под нигилизмом, — продолжает он, — я разумею  отрицание или непризнание абсолютных объективных ценностей". Правда, Франк вовсе не упрощает дело до такой степени, чтобы утверждать, будто русской интеллигенции  были чужды научные, эстетические и  религиозные интересы и переживания. Но весь вопрос был в том, какие  стороны жизни духа считались  важными, а какие — второстепенными.

"Русскому интеллигенту, — писал Франк, — чуждо и  отчасти даже враждебно понятие  культуры в точном и строгом  смысле слова". Франк видит  суть проблемы в том, что  культура в совокупном и глубочайшем  смысле этого слова почти не привлекала внимания русской интеллигенции, а потому не была ею растолкована народу.

 В морализме русской  интеллигенции самым главным  было служение народу. Человек должен был подчинить непосредственные побуждения своего «я» не абсолютной ценности или цели, а субъективным интересам «ты» — хотя бы и коллективного. Здесь абсолютной ценностью признается не цель или идеал, а само служение им. Обязанности самоотречения, бескорыстия, аскетического самоограничения и самопожертвования необходимо принимают характер абсолютных, самодовлеющих велений. Это умонастроение, в котором мораль не только занимает главное место, но и обладает безграничной и самодержавной властью над сознанием, лишенным веры в абсолютные ценности, можно назвать морализмом. И именно такой нигилистический морализм характеризует сущность мировоззрения русского интеллигента.      

5.В чем проявляется  революционность умонастроения  русской  интеллигенции?

 Говоря о революционности  как типичной черте умонастроения  русской интеллигенции, понимается не участие ее в политической революции, а имеется в виду исключительно ее морально-общественное мировоззрение. Здесь революция понимается как убеждение, что основным и внутренне необходимым средством к осуществлению морально-общественного идеала служит социальная борьба и насильственное разрушение существующих общественных форм.

В основе революционизма лежит тот же мотив, который образует и движущую силу социалистической веры: социальный оптимизм и опирающаяся  на него механико-рационалистическая теория счастья. Согласно этой теории причины, препятствующие, установлению земного рая внешние, и поэтому они и могут быть устранены внешним, механическим приемом. Таким образом, работа над устроением человеческого счастья не творческое или созидательное, а сводится к расчистке, устранению помех, т. е. к разрушению. Эта теория - предполагает, что гармоническое устройство жизни есть как бы естественное состояние, которое неизбежно и само собой должно установиться, раз будут отметены условия, преграждающие путь к нему; и прогресс не требует, собственно, никакого творчества или положительного построения, а лишь ломки, разрушения противодействующих внешних преград.

Революционный социализм  исполнен верой в то, чтобы установить идеальный порядок, нужно "экспроприировать экспроприирующих", а для этого добиться "диктатуры пролетариата", а для этого уничтожить те или другие политические и вообще внешние преграды. Таким образом, революционизм есть лишь отражение метафизической абсолютизации ценности разрушения. Весь политический и социальный радикализм русской интеллигенции, ее склонность видеть в политической борьбе, и притом в наиболее резких ее приемах - заговоре, восстании, терроре и т. п., - ближайший и важнейший путь к народному благу.

И это совершенно естественно  и логично с точки зрения механико-рационалистической теории счастья. Механика не знает творчества нового в собственном смысле. Единственное, что человек способен делать в  отношении природных веществ  и сил, это - давать им иное, выгодное ему распределение и разрушать  вредные для него комбинации материи  и энергии.

Производство благ во всех областях жизни ценится ниже, чем их распределение; интеллигенция почти так же мало, как о производстве материальном, заботится о производстве духовном, о накоплении идеальных ценностей; развитие науки, литературы, искусства и вообще культуры ей гораздо менее дорого, чем распределение уже готовых, созданных духовных благ среди массы. Так называемая; «культурная деятельность» сводится именно к распределению культурных благ, а не к их созиданию, а почетное имя культурного деятеля заслуживает у нас не тот, кто творит культуру — ученый, художник, изобретатель, философ,— а тот, кто раздает массе по кусочкам плоды чужого творчества, кто учит, популяризирует, пропагандирует.

  6.Каковы основы  механико-рационалистической теории  счастья.

 Социальный оптимизм опирается на механико-рационалистическую теорию счастья. Сущность его состоит в том, что проблема человеческого счастья есть, с этой точки зрения, проблема внешнего устроения общества; а так как счастье обеспечивается материальными благами, то это есть проблема распределения. Стоит отнять эти блага у несправедливо владеющего ими меньшинства и навсегда лишить его возможности овладевать ими, чтобы обеспечить человеческое благополучие.

С точки зрения механико-рационалистической теории счастья весь политический и социальный радикализм русской интеллигенции, ее склонность видеть в политической борьбе, и притом в наиболее резких ее приемах — заговоре, восстании, терроре и т. п.,— ближайший и важнейший путь к народному благу всецело исходит из веры, что борьба, уничтожение врага, насильственное и механическое разрушение старых социальных форм сами собой обеспечивают осуществление общественного идеала. Механика не знает творчества нового в собственном смысле. Единственное, что человек способен делать в отношении природных веществ и сил, это — давать им иное, выгодное ему распределение.

7. Симптомы проявления  кризиса  «интеллигентского «  сознания».

Огромное количество противоречий, таких  как противоречия между морализмом и нигилизмом, между общеобязательным, религиозно-абсолютным характером интеллигентской веры и нигилистически - беспринципным ее содержанием; противоречия в духе социалистического народничества, заключавшиеся в справедливом распределении благ и тягот жизни. Но абсолютизация распределения и забвение из-за него производства или творчества есть философское заблуждение и моральный грех. Для того чтобы было что распределять, надо прежде всего иметь что-нибудь, а чтобы иметь — надо созидать, производить. То же применимо к социальному организму в его материальных и духовных нуждах. Дух социалистического народничества, во имя распределения пренебрегающий производством,— доводя это пренебрежение не только до полного игнорирования, но даже до прямой вражды,— в конце концов, подтачивает силы народа и увековечивает его материальную и духовную нищету. Социалистическая интеллигенция, растрачивая огромные сосредоточенные в ней силы на непроизводительную деятельность политической борьбы, руководимой идеей распределения, и не участвуя в созидании народного достояния, остается в метафизическом смысле бесплодной. Пора, наконец, понять, что наша жизнь не только несправедлива, но, прежде всего, бедна и убога; что нищие не могут разбогатеть, если посвящают все свои помыслы одному лишь равномерному распределению тех грошей, которыми они владеют; что национальное богатство само по себе еще не обеспечивает народного благосостояния, бесконечно важнее помнить, что вне национального богатства вообще немыслимо народное благосостояние. Пора, во всей экономии национальной культуры, сократить число посредников, транспортеров, сторожей, администраторов и распределителей всякого рода и увеличить число подлинных производителей. Пора от распределения и борьбы за него пора перейти к культурному творчеству, к созиданию богатства.

И эти противоречия, такое расхождение принципиально антагонистических мотивов, слитых в традиционном интеллигентском умонастроении, должно было рано или поздно сказаться и своей взаимно-отталкивающей силой, так сказать, взорвать и раздробить это умонастроение. Это и произошло, как только интеллигенции дано было испытать свою веру на живой действительности. Глубочайший культурно-философский смысл судьбы общественного движения последних лет именно в том и состоит, что она обнаружила несостоятельность мировоззрения и всего духовного склада русской интеллигенции. Вся слепота и противоречивость интеллигентской веры была выявлена, когда маленькая подпольная секта вышла на свет Божий, приобрела множество последователей и на время стала идейно влиятельной и даже реально могущественной. Тогда обнаружилось, прежде всего, что монашеский аскетизм и фанатизм, монашеская нелюдимость и ненависть к миру несовместимы с реальным общественным творчеством.

Другая, противоречива сторона — это противоречие между морализмом и нигилизмом, между общеобязательным, религиозно-абсолютным характером интеллигентской веры и нигилистически - беспринципным ее содержанием. Это противоречие приносит реальные и жизненно-гибельные плоды. Как только ряды партии расстроились, частью неудачами, частью притоком многочисленных, менее дисциплинированных и более первобытно мыслящих членов, та же беспринципность привела к тому, что нигилизм классовый и партийный сменился нигилизмом личным или, попросту, хулиганским насильничеством. Самый трагический и с внешней стороны неожиданный факт культурной истории последних лет — то обстоятельство, что субъективно чистые, бескорыстные и самоотверженные служители социальной веры оказались не только в партийном соседстве, но и в духовном родстве с грабителями, корыстными убийцами, хулиганами и разнузданными любителями полового разврата,— этот факт все же с логической последовательностью обусловлен самым содержанием интеллигентской веры, именно ее нигилизмом.

Такие факты, как, с одной стороны, полное бесплодие и бессилие интеллигентского сознания в его соприкосновении с реальными силами жизни и, с другой — практически обнаружившаяся нравственная гнилость некоторых его корней, не могут пройти бесследно. И действительно, происходит развал и разложение традиционного интеллигентского духа, фактически, он уже потерял прежнюю неограниченную полноту своей власти над умами и лишь редко воплощается в чистом виде среди подрастающего ныне поколения.

  8. Что общее  можно найти в самосознании  революционной интеллигенции России  начала   ХХ века    и  либерально-реформаторской элиты  начала ХХ1 века?