Теоретические основы исследования проблемы институциональной сбалансированности

- времени;

- местоположению;

- форме.

Данные измерения обладают динамическими характеристиками в рамках отношения "человек-вещь". Помимо этого, к физическим измерениям вещи добавляются ее правовые характеристики, отражающие отношения между людьми. Многообразие характеристик и полезных свойств вещи обусловливает многогранность правовых отношений к ней других людей, принимающих форму правомочий. Таким образом, общее право исходит из концепции собственности как "сложного пучка правомочий, существенно различающихся по своему характеру и последствиям", причем правомочия на один и тот же ресурс могут принадлежать разным людям. Спецификация права собственности предполагает закрепление за каждым правомочием четко определенного собственника, а не определение единого и абсолютного собственника ресурса. Другими словами, право собственности полностью специфицировано, когда у каждого правомочия есть свой исключительный собственник, а доступ к нему других объектов ограничен.

Наиболее полное определение прав собственности, признанное в настоящее время классическим в рамках англосаксонской системы, предложил английский юрист А. Оноре. Оно включает одиннадцать элементов («пучок прав собственности»), с которым мы уже знакомы и не будем останавливаться детально.

Впрочем, различия в трактовках собственности не следует преувеличивать. Фактически три основных правомочия романо-германского права представлены в классификации А. Оноре лишь более детализированным и развернутым образом. Например, право распоряжения в континентальной традиции включает в себя право на остаточную стоимость, право на переход вещи по наследству или по завещанию, а право пользования - право присвоения. Право на запрещение вредного использования обычно интерпретируется с помощью нормы, согласно которой собственник "вправе по своему усмотрению совершать в отношении принадлежащего ему имущества любые действия, не противоречащие закону и иным правовым актам и не нарушающие охраняемые законом интересы других лиц".

Практические последствия различия парадигм. Различие двух концепций собственности особенно очевидно при изучении института траста. Траст строится обычно по следующей схеме: лицо, учреждающее доверительную собственность, оговаривает, что некоторое имущество будет управляться одним или несколькими лицами в интересах одного или нескольких лиц – бенефициантов. Этот институт очень часто применяется в странах общего права, так как он может служить для весьма различных практических целей: охраны имущества недееспособных лиц, замужних женщин; ликвидации наследства; часто эту форму используют для организации и деятельности благотворительных и иных учреждений.

Траст представляет собой определенное расчленение прав собственности, одни элементы которого (правомочия) принадлежат управляющему, а другие - бенефицианту. Ни один из участников отношений не обладает всей совокупностью правомочий собственности, но каждый из них сохраняет у себя какую-то часть. Взаимоотношения учредителя и управляющего предполагают высокую степень доверия, отвечающего представлениям о справедливости, которым и должны руководствоваться суды. Только на базе этих представлений о справедливости и возможно контролировать действия управляющего, оценивая реализацию им интересов учредителя и бенефициантов.

В романо-германском праве нет прямого аналога трастовому управлению собственностью, так как в этой системе разделение правомочий собственника, происходящее при учреждении траста, в принципе невозможно. Так, договор доверительного управления имуществом "не влечет перехода права собственности на него к доверительному управляющему". Иными словами, учредитель доверительного управления не перестает быть собственником, что делает актуальным вопрос о специальной защите прав и интересов доверительного управляющего, особенно в случаях прекращения договора по инициативе учредителя. Возможно, именно по этой причине практика доверительного управления денежными ресурсами, ценными бумагами, недвижимостью и другим имуществом до сих пор не распространена в большинстве стран романо-германского права, в частности в России, несмотря на длительную историю доверительного управления в современном российском праве. Таким образом, преимущества, например, банков в управлении портфелями денежных ресурсов и ценных бумаг остаются в этих странах во многом невостребованными.

Другой экономический институт, развитый при англосаксонской системе, но не получивший развития в континентальной традиции, - это договор аренды.

Договор доверительного управления в континентальной традиции являет собой, по сути дела, принцип представительства, своего рода доверенность, выданную учредителем доверительной собственности. В этом случае очевидна реализация одного из принципов романо-германского права - возможность передачи собственником части своих правомочий другим лицам, что также происходит в рамках договора аренды. "Арендатор обязан пользоваться арендованным имуществом в соответствии с условиями договора аренды… Арендатор вправе с согласия арендодателя сдавать арендованное имущество в субаренду и передавать свои права и обязанности по договору аренды другому лицу". Другими словами, собственник передает арендатору права пользования и распоряжения, оставаясь, тем не менее, единственным собственником имущества. По окончанию срока договора собственник ожидает "естественного возврата" переданных им в рамках аренды правомочий, даже если он передает арендатору все правомочия (например, при продаже автомобиля на основе генеральной доверенности).

Лицо, на чье имя оформлена генеральная доверенность, получает все права собственника, вплоть до продажи транспортного средства, но не признается правом в качестве собственника. Поэтому правовая защита интересов лица, приобретшего, например, автомобиль через оформление генеральной доверенности, существенно слабее: доверитель ("продавец") имеет право в любое время отозвать доверенность. Кроме того, действие доверенности прекращается со смертью доверителя, признанием его недееспособным, ограничено дееспособным или безвестно отсутствующим.

Таким образом, приведенные выше примеры еще раз подчеркивают, что если по нормам общего права у одной и той же вещи собственников может быть много, тогда как в романо-германской правовой системе собственник всегда один, и именно на страже его интересов стоит закон.

В последние десятилетия изучение прав собственности происходит в рамках неоинституциональной парадигмы (теория прав собственности), базовой предпосылкой анализа которой является англосаксонская трактовка прав собственности. Поскольку, как мы старались доказать, англосаксонская правовая система отнюдь не универсальна, то это, пожалуй, придает некоторую однобокость исследованиям теоретиков-неоинституционалистов.

Бесспорно, анализ расщепления права на частичные правомочия, взаимодействия прав собственности с экономическими стимулами, влияния технического прогресса и относительных цен на эволюцию отношений собственности, двойственной роли государства как производителя общественных благ и как орудия в руках правящих групп, последствий оппортунистического поведения экономических агентов - все эти вопросы вполне заслуживают самого пристального критического изучения. Однако в "контрактно-рыночной гипертрофии" проявляется некоторая идеологическая ангажированность теории прав собственности, тесно связанная с англосаксонской правовой традиции. Поэтому можно согласиться с ее оценкой германским экономистом Г. Натцингером: "Это не универсальная парадигма, но важный аспект научного исследования. Вместо того чтобы проявлять предрасположенность к рынку и предубежденность по отношению к другим формам социальной координации, имело бы смысл задаться критическим вопросом, достаточно ли сделано нами для использования рыночных отношений в решении важных современных экономических проблем? То, что сказано о войне и военных, действительно и по отношению к этому направлению экономической мысли: экономическая теория прав собственности слишком важна, чтобы оставлять ее теоретикам прав собственности".7

2.1.Конъюнктура институциональной  сбалансированности в России.

В мировой практике понятие институционального баланса является идеальной моделью,  в которой взаимосвязанные институты устоялись, а субъекты хозяйствования не желают менять свои привычки и «правила игры», которые закреплены тем или иным институтом. Но на практике достичь такого состояния невозможно по ряду существенно ограничивших институциональный баланс причин. К таким причинам можно отнести:

- импорт зарубежных институтов

- непрерывное институциональное  изменение

- наличие «институциональных  ловушек»

- перевес роли тех или  иных институтов в определенный  исторический промежуток.

Россия, со своей богатой историей, не является исключением, а скорее наоборот, выступает ярким примером институциональной несбалансированности. Какой отпечаток накладывает это на экономику нашей страны, мы постараемся ответить в конце параграфа. Для того, чтобы разобраться в конъюнктуре институциональной сбалансированности Российской Федерации, следует обратиться к ее историческому опыту формирования институциональной структуры.

Для начала следует ввести понятие институциональная матрица, которая выступает как совокупность базовых экономических, политических и идеологических институтов. В состав институциональных матриц входят традиции, обычаи, предписания, законы, нормы, организации правила и многое другое.  Проведенный анализ государств выделяет две основные матрицы, которые присущи государствам: матрицы Х и Y. Эти матрицы взаимосвязаны между собой и могут видоизменяться под влиянием друг друга, а также тесно сосуществовать. Матрица Y включает в себя сочетание экономических элементов рынка, политические институты федерации ( построение государства снизу, из отдельных единиц), и идеологические институты материальных ценностей. В такой матрице преобладает личная выгода над общественной. Она присуща странам США и Европы.

 В матрице Х сочетаются  экономические институты централизации, политические институты унитарного  устройства ( институт власти строится сверху вниз) и идеологические институты коммуны. В таких матрицах общественные интересы превышают личностные. Именно такой тип матрицы преобладает в России на современном этапе.

Помимо этого, в институциональной структуре можно выделить базовые и комплементарные матрицы. Так как в стране не может существовать единственный экономический институт, рынок всегда будет функционировать наряду с централизованным органом, федеративные методы управления будут сочетаться с унитарными, а личностные и общественные интересы будут пересекаться. Но в конкретной стране будет доминировать лишь одна матрица, которая будет определять рамки и границы функционирования комплементарной.

В конце XIX в. в России преобладал Х матрица, институциональный баланс был смещен в сторону централизованных экономических механизмов и унитарных политических процедур. Но в обществе также функционировали, как базовые, так и комплементарные институты, поэтому с течением времени российская экономика стала заимствовать западные институты. Но эта практика не была результатом продуманной политики, а скорее стихийной реакцией сверху на происходящие в низах процессы. Поэтому такие институты внедрялись либо не до конца, либо совсем не приживались. Примером такого экономического института послужил «русский капитализм». В политике стала активно вестись борьба за конституцию, ярко проявлялись недовольства монархией. Со всех уголков страны стали слышны возгласы о личностной свободе и индивидуализме. Таким образом, происходила пристройка комплементарных матриц к базовым. Но под влиянием социальных сил, стала угроза замены базовой матрицы комплементарной, что привело к хаосу и экономическому упадку. Но в процессе революции, система опять вернулась в исходное положение,  главенствовала плановая экономика, воцарилось унитарное устройство управления государством, установилась коммунитарная идеология.

В конце XX в. стали происходить значительные  институциональные изменения, которые также характеризовались спонтанностью, непродуманностью. Власть руководствовалась принципами , которые существовали в Западных странах ?следовательно, матрица Y все больше стала укореняться в институциональной структуре нашей страны. Во время перестройки, как при всяких революционных изменениях, произошел колоссальный отрыв формальных правил от неформальных. Образовалась зона разрыва, где возникла не только свобода творчества нового; но и криминал, манипулирование собственностью, возникло сильное раздражение населения тем, что происходит. Формальные и неформальные правила оказались в противофазе. Но матрица Х не могла так легко уйти с доминирующего положения. На пришедшие новые формальные институты стали формироваться неформальные, такие как теневой сектор, коррупция, олигархия и т.д. Более того, многие заимствованные институты не прижились, либо так модифицировались, что стали служить противоположным целям. В конечном итоге матрица X, видоизменившись, закрепила за собой свои прежние позиции. Взять к примеру административную реформу, суть которой заключалась в децентрализации управления и разделении властей. В новой структуре федеральных органов исполнительной власти, введенной в действие Указом Президента РФ от 9 марта 2004 г. и скорректированной в Указе от 20 мая 2004 г сохранился отраслевой принцип управления, осталась вертикальная подчиненность новых структур. Таким образом, административная реформа, по сути, укрепляет властную вертикаль, содействует более четкому распределению функций, прав и ответственности между уровнями иерархического управления и усиливает в целом свойственный Х-матрице экономико-политический институциональный комплекс.