История психоанализа

Коллега Фрейда по венскому периоду невролог Мориц Бенедикт добился поразительных результатов  в лечении истерии у женщин тем, что давал им возможность  беспрепятственно говорить о проблемах  своей сексуальной жизни. Французский  психолог Альфред Бине опубликовал  работу, посвященную сексуальным  извращениям. Даже сам термин «либидо», который играет столь заметную роль во фрейдовском психоанализе, получил  распространение до Фрейда. Он лишь усилил некоторые моменты этого  понятия. Таким образом, оказывается, что Фрейд был отнюдь не первым, кто открыто заговорил о вопросах секса. Значительная часть этих сюжетов  была в той или иной мере предвосхищена  его предшественниками. Именно потому, что профессиональное сообщество и  широкое общественное мнение были уже  подготовлены к восприятию данной темы, идеи Фрейда и получили столь значительный резонанс.

Те же соображения справедливы  и по отношению к понятию катарсиса, которое было широко распространено и до появления работ Фрейда. В 1880 году за год до того, как Фрейд получил докторскую степень по медицине, дядя его будущей жены написал книгу о понятии катарсиса у Аристотеля. За этим последовало подлинное помешательство, связанное со всеобщим интересом к проблеме катарсиса. Эта тема стала, пожалуй, самым популярным предметом обсуждения как среди ученых, так и в изысканных и утонченных венских салонах. К 1890 году только на немецком языке вышло более 140 различных публикаций по проблеме катарсиса.

И, наконец, многие воззрения  Фрейда о роли сновидений в психической  жизни человека были предвосхищены  в философской и психологической  литературе еще XVII века. И хотя Фрейд  утверждал, что был в свое время  единственным ученым, которого привлекла  задача анализа сновидений, исторические факты говорят иное. По крайней  мере трое из современников Фрейда занимались изучением сновидений. Так, Шарко высказал предположение о том, что психические травмы, сопряженные с истерией, могут раскрываться в сновидениях. Жане утверждал, что причины истерии можно обнаружить в сновидениях пациента, и использовал их в качестве инструмента терапии. Кроме того, Краффт-Эбинг настаивал на том, что следы бессознательных сексуальных влечений могут быть найдены в сновидениях.

Как видно, развитие творческой мысли Фрейда находилось под влиянием множества самых разнообразных течений, как теоретического, так и практического плана.

Однако, несправедливо говорить о том, что Фрейд всего лишь обобщил все имеющиеся на тот  момент в философии идеи. Так, по мнению В.И. Красикова, что, несмотря на то, что и до Фрейда существовала философская традиция онтологизации бессознательного начала в человеке, Фрейд является не просто ученым, аккумулировавшим все имеющиеся представления, но пионером в его понимании и интерпретации. Бессознательное у вышеупомянутых философов – первосущее, на основе которого структурируется все мироздание. Фрейдовская онтологизация носит  психоидный характер и связана с осмыслением психической реальности. Во-вторых, философы полагали путем постижения предсущего иррациональные способности человека (интуицию). Фрейд же считал, что бессознательное может быть рационально постигнуто сознанием при помощи особых усилий, технических процедур, определенных навыков, связанных с умением истолковывать являемое из «глубинной реальности». В-третьих, если для философов бессознательное было скорее объяснительным принципом, то для Фрейда бессознательное – предмет исследования, который имеет самоорганизацию и структурированность («предсознательное», «вытесненное бессознательное», «третье бессознательное») [2, 162].

Психоаналитическое учение Фрейда ориентировано всецело на человеческое бытие: на глубинные механизмы  функционирования личности, принципы развертывания жизнедеятельности  индивида и мотивы его поведения в окружающем мире.

Фрейдом открыты проблемы, психические механизмы, феномены, факты, касающиеся того обширного пласта регуляции  человеческого поведения, в котором  представлена сложная и загадочная область бессознательной психики. До Фрейда в научных исследованиях  поведения человека главное внимание уделялось либо физиологическим  основам и факторам этого процесса, либо его зависимости от сознания. Сама психология, возникшая в качестве самостоятельной области знаний, отличной от философии и физиологии, понималась как наука о сознании, о тех явлениях внутреннего мира, которые индивид способен воспринять ясно и отчетливо и дать о них  самоотчет. На таких самоотчетах  субъекта базировалась экспериментальная  психология. Предполагалось, что никто  не может установить психический  факт с такой достоверностью, как  тот, кто его непосредственно  испытывает, кто сообщает о нем, направляя  внутренний «взор» на происходящее в  собственном сознании. Фрейд, преодолев  такое понимание психики, выдвинул в качестве центрального для всех его концепций положение о  том, что наряду с сознанием имеется  глубинная область неосознаваемой психической активности, не изучив которую невозможно понять природу  человеческой активности. Если до Фрейда и выдвигались различные представления  о том, что психика не эквивалентна сознанию, то они носили достаточно умозрительный характер [5].

2. История рождения психоанализа

Техника психоанализа постепенно эволюционировала по мере того, как Фрейд искал способы эффективной помощи невротическим пациентам. Фрейд был проницательным клиницистом, он смог увидеть, что имеет значение в запутанных последовательностях клинических событий, являющихся последствиями различных технических процедур, которые он применил.

Фрейд ограничивался использованием общепринятых терапевтических методов того времени, когда начинал практиковать, хотя и изучал гипноз у Шарко с октября 1885 по февраль 1886 гг. На протяжении почти 20 месяцев он применял электростимуляцию, водолечение, массаж и т. д. Неудовлетворенный результатами, он начал использовать гипноз в декабре 1887 г., очевидно, пытаясь подавить симптом пациента. В случае Эммы фон Н. (1889) Фрейд впервые использовал гипноз в целях катарсиса. Его терапевтический подход состоял в следующем: он гипнотизировал пациентку и приказывал ей рассказывать о происхождении каждого из ее симптомов.

К 1892 году Фрейд осознал, что его способность гипнотизировать  пациентов небезгранична, и встал  перед выбором: либо отказаться от катартического лечения, либо попытаться делать это  без сомнамбулической стадии. Чтобы  объяснить свой подход, он напомнил, что Бернхейм продемонстрировал, что  пациентов можно заставить вспомнить  события просто путем внушения. Фрейд пришел к предположению, что пациенты знают все, что имеет для них патогенное значение, и вопрос только в том, чтобы заставить их сообщить это.

Элизабет фон Р. (1892) была первой пациенткой, которую Фрейд  вылечил внушением в бодрствующем состоянии. К 1896 году Фрейд отказался  от гипноза. Не совсем ясно, когда он отказался от использования внушения как основного терапевтического инструмента. Тем не менее, к 1896 г. Фрейд  уже совершенно закончил свою работу над «Толкованием сновидений», хотя она не была опубликована до 1900 г. Вероятно, со способностью постигать структуру  и значение сновидений возросло его  умение интерпретировать их. Как следствие  этого, Фрейд получил возможность  все более и более полагаться на спонтанное продуцирование материала  пациентом. Он мог использовать интерпретации  и конструкции, чтобы достичь  вытесненных воспоминаний.

Точной даты открытия процедуры  свободных ассоциаций нет. Вероятно, она постепенно развивалась между 1892 и 1896 годами, уверенно очищаясь от гипноза, внушения, давления и опрашивания, которые  сопровождали ее вначале. Намеки на нее  появились уже в 1889 г., в случае Эммы фон Н. Джонс описывает исторический случай, когда Фрейд настойчиво расспрашивал Элизабет фон Р. и она упрекнула  его в том, что он прерывает  ход ее мыслей. Фрейд принял этот совет, и метод свободной ассоциации сделал гигантский шаг вперед.

Фрейд объяснял, что при  отказе от гипноза и внушения утрачивается возможность доступа к вытесненному материалу и, следовательно, возможность  получить патогенные воспоминания и  фантазии. Свободная ассоциация - совершенно достаточный заменитель их, позволяющий  непроизвольным мыслям пациента проявиться в терапевтической ситуации. Процедура свободной ассоциации стала известна как фундаментальное, или основное, правило психоанализа.

Свободная ассоциация остается основным и единственным методом  коммуникации для пациентов в  ходе психоаналитического лечения. Интерпретация же остается основным, наиболее важным инструментом аналитика. Эти две технические процедуры  придают психоаналитической терапии отличительную печать. Другие способы общения также встречаются во время курса психоаналитической терапии, но они являются не основными, а подготовительными, или вторичными, они не типичны для психоанализа.

Фрейд признавал, что личное влияние врача может быть чрезвычайно  значимо, и предлагал терапевту  действовать и как просветителю, учителю, духовному отцу. Вместе с  тем он осознавал, что при определенных условиях отношение пациента к врачу  может «расстроиться» - фактор, который  превратит отношения пациент  — врач в наихудшее препятствие  на пути дальнейшего анализа. Это  может произойти, если пациент чувствует  к себе пренебрежение, когда пациент  становится сексуально зависимым, или  если пациент испытывает недоверие  к врачу, вытекающее из содержания анализа, переносит на фигуру врача внушающие  беспокойство мысли из содержания анализа. При работе с этим следует вывести  все на сознательный уровень и  вернуться назад, к тому моменту  в лечении, когда это возникло. Затем следует попытаться убедить  пациента общаться, несмотря на эти чувства.

Таким образом, Фрейд обнаружил  явления сопротивления и переноса, хотя, по существу, они им рассматривались  как помехи в работе. Главной целью  было - достигнуть аффективного отреагирования и восстановить травматические воспоминания.

В работе «Об истерии» Фрейд  пытается сформулировать задачи, сконцентрировать свои усилия на индивидуальной симптоматике пациента. Он сознавал, что эта форма терапии — симптоматическая, а не каузальная. В случае Доры, который был опубликован в 1900, хотя написан в 1901 г., Фрейд констатировал, что психоаналитическая техника полностью революционизирована. Он более не старался прояснить каждый симптом, один за другим. Он нашел, что этот метод совершенно неадекватен в случае комплексного невроза. Фрейд предлагал пациенту самому подобрать субъективный материал к сеансу, а сам начинал работу с подсознательными мыслями пациента, которые проявлялись в данный момент.

Новое ударение было сделано  на бессознательном устранении амнезии, восстановлении памяти. Сопротивление  стало краеугольным камнем психоаналитической теории, было соотнесено с теми силами, которые вызывают регрессию. Аналитик использует интерпретацию для того, чтобы сломить сопротивление.

В работе «Динамики переноса» (1912) он описывает связь между  переносом и сопротивлением, позитивный и негативный перенос и амбивалентность реакций переноса.

С 1912 года и далее последовательный анализ переноса и сопротивления  стал центральным элементом терапевтического процесса. В своей работе «Воспоминание, повторение и тщательная проработка»  (1914), Фрейд описывает особо, как вести себя по отношению к переносу и сопротивлению, и связывает это с навязчивым повторением. Он использует термин «невроз переноса» для обозначения того, что во время психоанализа пациент замещает свой обычный невроз этим неврозом, вовлекая аналитика.

Становление психоанализа

Путь становления и  принятия психоанализа не был простым  и встретил жесткое сопротивление  как в медицинских и философских, так и в общественных кругах. Фрейд  описал его в своей работе «Психоаналитические этюды» (1926).

Неоспоримо, что психоанализ  носил характер новизны, хотя он помимо сделанных открытий переработал  обширный материал, известный уже  из других источников. Его значение было первоначально чисто терапевтическим, он хотел создать новое действенное  лечение невротических заболеваний; но соотношения, которых сначала  нельзя было предвидеть, позволили  психоанализу шагнуть далеко за пределы  первоначальной цели. Наконец, психоанализ  стал претендовать на то, что он вообще перевел прежнее понимание душевной жизни на новый базис и поэтому важен для всех научных областей, основанных на психологии. После десяти лет полного пренебрежения он стал предметом всеобщего интереса и вызвал бурю негодующего отрицания.

Медики были воспитаны  в духе исключительно высокой  оценки анатомических, физических и  химических моментов. К оценке психического они не были подготовлены, то есть они  относились к нему безразлично или  отрицательно. Симптомы истерического  невроза считались результатом  симуляции, а гипнотические явления  надувательством. Даже психиатры, которые  неизбежно должны были наблюдать  самые необычные и самые удивительные душевные феномены, не проявляли склонности вникать в детали этих феноменов  и доискиваться их смысла. Они удовольствовались  классификацией разнообразных болезненных  проявлений и выводили их там, где  была малейшая возможность за что-либо ухватиться, из соматических, анатомических и химических расстройств.

При такой установке в отношении к психическому медики не нашли ничего хорошего в психоанализе и не захотели исполнить его требование: переоценить многое и видеть некоторые вещи в ином свете. Можно было бы думать, что именно поэтому новое учение встретит одобрение со стороны философа. Психическое философов не соответствовало психическому психоанализа. Подавляющее большинство философов называет психическим лишь то, что является феноменом сознания. Для них мир сознательного покрывается объемом психического, все остальное, происходящее в трудно постигаемой «душе», они относят к органическим предпосылкам или параллельным процессам психического.

Таким образом, место, занимаемое психоанализом между медициной  и философией, оказалось только невыгодным для него.

При этом, указание на участие сексуальных влечений в искусстве, религии, социальном устройстве было воспринято как унижение величайших культурных ценностей, и тогда с особенным ударением было провозглашено, что у человека есть еще и другие интересы, кроме сексуальных. Но при этом противники психоанализа в усердии своем проглядели, что и у животного есть другие интересы: оно подвержено сексуальности лишь в определенные периоды времени, а не перманентно, подобно человеку, что наличие этих других интересов у человека никогда не оспаривалось и что указание на происхождение из элементарных животных источников не могло понизить ценность культурного приобретения.