Механизмы психологической защиты: генезис, функционирование, диагностика

Последнее положение формально  разделяется не всеми исследователями. В работах некоторых авторов [41, 69 и др.] высказывается позиция, что помимо спонтанного реагирования в конфликтной ситуации (которое практически не рассматривается) и защитных стратегий существует некий третий наиболее конструктивный путь. Использование механизмов защиты трактуется этими авторами не иначе как проявление ограниченности субъекта, восприятие им конфликта не как проблемы, требующей разрешения, а только как угрозы целостному и стабильному позитивному образу Я, сопровождающейся нервно-психическим напряжением, которое необходимо «здесь и теперь» снять любой ценой. Это, по мнению Э.И.Киршбаума, «заслоняет возможность приобретения нового опыта, новых структур, добавок к саморегуляции, в несколько может быть и отдаленной перспективе за счет некоторых издержек (негативных переживаний „сейчас и здесь“)» [41, с. 51]. Альтернативой использованию защиты является, согласно этой точке зрения, восприятие конфликта «как возможности разрешения репрезентируемых через него назревших противоречий и тем самым повышения „качества“ регуляции… выхода за пределы самого себя, перехода на новый виток взаимодействия со средой» [41, с. 50–51].

В свете вышеизложенной системной концепции защиты становится ясным, что защитные механизмы используются в обоих случаях, однако в первом — более примитивные с точки зрения участия сознания в процессе субъектной репрезентации конфликта и, следовательно, предполагающие неконструктивное защитное поведение. Это могут быть такие механизмы как отрицание или проекция. Во втором случае речь идет об осознанном применении таких когнитивно сложных механизмов как, например, интеллектуализация или компенсация, которые предполагают конструктивное поведение, например, рациональный анализ конфликта, нахождение и исправление своих недостатков, серьезную работу над собой.

Возвращаясь к основной из инвариантных характеристик конфликта — его диалектичности — целесообразно рассмотреть несколько ключевых моментов. Во-первых, говоря о диалектическом единстве внешнего и внутреннего конфликта, мы опираемся на базисный принцип психологии о единстве интерпсихического и интрапсихического, в терминах философии — бытия и сознания. Это означает наличие прямой и обратной связи, взаимоопределения конфликтов внешнего и внутреннего плана, которое было бы абсолютно очевидным, если бы не функционирование механизмов защиты, опосредующих его. Опосредование проявляется в относительной независимости рассматриваемых феноменов по параметру времени. Внешний конфликт, как наблюдаемое противостояние, может быть завершен, а внутренний — отсрочен или продолжен до того времени, пока психологическая защита не «найдет» способа снять беспокойство. Этим определяется существование как феномена застреваемости или «вязкости аффекта» [50], так и некоторых психосоматических заболеваний [9, 14 и др.]. Бывает и наоборот — внутренний конфликт блокирован, и в ситуации «универсального» внешнего конфликта (например, явного нарушения социальных запретов, публичного скандала и т.п.) субъект определенное время сохраняет психологический комфорт.

Во-вторых, употребление термина «внешний конфликт» требует некоторых  уточнений. В узком смысле он синонимичен термину «межличностный конфликт» и предполагает наличие как минимум двух субъектов взаимодействия и столкновение их противоположно направленных целей, интересов, позиций или мнений [68, с. 174]. Психологическая литература располагает большим количеством типологий внешнего конфликта, основывающихся именно на этом понимании термина. Так, выделяют временные параметры конфликта (потенциальный, латентный, актуальный, перманентный); типы конфликтов в организации: по характеру социальных групп, по целям участников, по средствам с точки зрения их нормативности, по конечному результату, по влиянию конфликта на дальнейшее развитие организации. Поведение сторон в конфликте также подразделяется на несколько стратегий, таких как соперничество, сотрудничество, компромисс, избегание, приспособление. Обобщенное выражение этих стратегий поведения характеризуется как корпоративность и напористость. Выделяют также несколько стадий развития межличностных (межгрупповых) конфликтов, каждая из которых имеет свои подробные характеристики [68, с. 174–175, 401].

Причинами возникновения конфликта в рамках теории ролей считают: несовместимость полученной информации со знанием субъекта о том, что реальное действие противоречит инструкции; противоречивость информации, полученной от различных членов организации; противоречивость ролей, исполняемых в разном социальном окружении; реальную угрозу моральным ценностям и удовлетворению основных потребностей субъекта в результате выполнения определенных действий [141].

В этой же теории существует понятие  позиционного конфликта [4, 163], вызываемого динамикой развития позиционных нагрузок личности, которая является функцией от количества выполняемых в жизни ролей и занимаемых позиций. Для каждого человека существует определенный оптимум в количестве выполняемых социальных ролей. Ролевая перегрузка приводит к неэффективности выполнения ролей, диктует необходимость их иерархизации и отказу от некоторых. Позиционный конфликт может возникнуть и в случае, когда ролевые требования шире актуальной состоятельности субъекта, а также при смене позицией ролей в онтогенезе, при смене профессиональной деятельности, места проживания, социометрического статуса в группе и т.д.

В более широком смысле внешний  конфликт понимается как практически  любое стимульное событие внешней  реальности, способное вызвать у  данного субъекта эмоциональное напряжение и психологический дискомфорт, иначе говоря, привести его в состояние внутреннего конфликта. Спектр событий подобного рода чрезвычайно широк: от межличностных взаимодействий до любой информации неопределенно-личного или безличного характера, от соматических заболеваний до экономических трудностей и т.д. Тем не менее в литературе встречаются попытки классификации подобных ситуаций по тому или иному признаку. Например, К.Левин определяет конфликт как ситуацию, «в которой на индивида одновременно воздействуют противоположно направленные, но при этом приблизительно равные силы» [150, с. 11]. Он выделяет три основных типа конфликтных ситуаций: выбор между двумя альтернативами положительной валентности; наличие двух равных по силе негативных альтернатив, «выбор из двух зол»; наличие амбивалентного отношения к объекту.

Р.Плутчик предлагает классифицировать все многообразие конфликтных ситуаций по соотнесенности их с кластерами общих проблем адаптации, которые окружающая среда ставит перед каждым индивидом и видом. Любая конфликтная ситуация относится, таким образом, к одному из «экзистенциальных кризисов»: иерархии, территориальности, идентичности или временности [155, 157].

Проблема состоит в том, что при всей видимой универсальности этих и других классификаций внешнего конфликта в расширенном понимании этого термина, сам конфликт всегда полагается условно существующим. Предпринимаемая в научных целях условная объективизация конфликта в каждом конкретном случае не имеет смысла по причине его субъективности. Ситуация как система событий детерминирует поведение человека, но, с другой стороны, в эту же ситуацию вовлечен сам субъект со своим образом реальности, образом Я, со своими интересами, потребностями, целями. В каждом конкретном случае объективно, извне, с позиции постороннего наблюдателя почти невозможно провести границу между неконфликтной и конфликтной ситуацией [163]. Даже самые, казалось бы, универсальные показатели конфликтной ситуации (блокирование жизненно важных потребностей, неструктурированность условий, средств, целей и т.п.) с большой долей вероятности, но совсем не обязательно свидетельствуют о наличии у субъекта, взаимодействующего с ситуацией, внутреннего конфликта и наоборот. В свою очередь, качество индивидуальной регуляции поведения не зависит от объективной структуры ситуации. За него отвечает субъективная репрезентация соответствующей ситуации — субъективные схемы окружения и оценка собственных возможностей. Осуществляемое с помощью механизмов психологической защиты последовательное искажение когнитивной и аффективной составляющих образа реальной ситуации обеспечивает различную степень редукции внутреннего конфликта вплоть до полного блокирования нежелательной информации на стадии восприятия. Таким образом, вывод о наличии (угрозе) внутриличностного конфликта правомерен только при учете как объективных, так и субъективных параметров ситуации в их совокупности. К последним относится интенсивность функционирования защиты, определяемая с помощью методов психологической диагностики, таких как метод наблюдения, экспериментальная беседа, диагностическое интервью, проективные методы исследования личности, метод тестов. Единственный из известных нам на сегодняшний день валидный и надежный тест-опросник, количественно и систематически оценивающий полный спектр защит индивида — это тест Life Style Index, подробно описанный во 2-й главе.

При внешнем, многообразии конфликтов внутреннее их содержание практически  во всех концепциях признается весьма ограниченным. «В клинической психологии взрослых часто выделяют всего четыре основных внутренних конфликта: страх агрессии, страх самостоятельности (независимости), страх близости (доверия) и страх подчинения. Традиционно этиологию этих внутренних конфликтов выводят из особенностей детства» [79, с. 71]. В.Н.Мясищев рассматривает психологический конфликт, в основе которого лежит «несовместимость и столкновение противоречивых отношений личности». Длительность и интенсивность конфликта зависят от того, какое место занимают антагонистические отношения во всей системе отношений человека [57].

В исследованиях установки ситуация определяется как одна из детерминант  поведения. Второй является конкретная потребность, а взаимодействие потребности и ситуации ее удовлетворения составляет психологическое содержание установки [65, с. 63]. В теории установки статус конфликта приобретает столкновение разнонаправленных, но одинаковых по силе установок, как осознанных, так и бессознательных [13, 92].

В теории когнитивного диссонанса конфликтная  ситуация — это столкновение двух когниций, знаний относительно одного объекта, субъективно переживаемое как дискомфорт. Человек предпринимает действия по его снятию либо путем изменения одного из элементов диссонансных знаний, либо путем введения нового элемента [115, 126, 127]. Более позднее определение Л.Фестингером диссонанса как следствия недостаточного оправдания выбора способа индивидуального поведения позволяет соотнести его с неэффективной защитной рационализацией и последующим ее усилением за счет задействования новых способов, таких как: дискредитация цепи, дискредитация жертвы, утверждение вреда во благо и т.п., описанных в 1.2.

Наиболее релевантно задачам нашего исследования понимание конфликта  в русле общей психоэволюционной  теории эмоций, основные положения которой были рассмотрены в главе 1. В теории эмоций внутренний конфликт — это одновременное переживание одной из основных эмоций или какой-либо их комбинации и эмоции страха или любой из его социализированных форм (стыд, чувство вины, чувства неполноценности, неидентичности и т.д.). Формально эмоции, участвующие в конфликте, являются аффективными нагрузками образа одной и той же реальной ситуация и определяются дифференцированными когнитивными оценками ее содержания. Фактически, вторая когнитивно-аффективная сторона внутреннего конфликта всегда опосредована прошлым отрицательным опытом субъекта, сигнализирующим о возможных негативных последствиях спонтанного выражения первоначальной эмоции. Например, некий индивид противоположного пола может быть оценен как «приятный, нравящийся, желательный для немедленного установления контакта». Он, таким образом, вызывает эмоции принятия, радости и ожидания. Этот же индивид может одновременно оцениваться как «способный продемонстрировать неприятие и равнодушие». Эта оценка делается на основании прошлого опыта взаимодействия с этим же или другим индивидом в субъективно сходной ситуации и вызывает трансферентную эмоцию страха (опасения выглядеть смешным, нежелания испытать чувство неполноценности и т.п.). Конфликт может быть решен с помощью защитного отрицания, реактивного образования или рационализации. Например, стимул переоценивается как «не настолько желательный, чтобы рисковать» или любым другим способом. В результате происходит частичное снятие энергетического напряжения, возникшего из-за отсутствия энергетически обеспеченной реакции на значимый стимул. Благодаря защитному искажению образа реальной ситуации сохраняется стабильность позитивного образа Я, в данном случае «сдержанного, рассудительного, управляющего собой и уверенного в себе человека», конфликт, таким образом, ликвидирован.

Однако если подобная защитная рационализация будет использоваться субъектом  как инвариантный ответ на ситуацию нового знакомства, он будет восприниматься окружающими как замкнутый, необщительный или тревожный индивид и вызывать соответствующее отношение к себе. Следовательно, субъект попадает в ситуацию перманентного или, по крайней мере, периодически возобновляющегося внешнего конфликта вокруг одной проблемы, что создает постоянную угрозу внутриличностного конфликта и вынуждает его к сверхннтенсивному использованию защиты. Процесс, таким образом, может принять необратимый характер.

С точки зрения общей психоэволюционной  теории, эмоции входят во все трансакции, создавая базис как внешнего так и внутреннего конфликта. На внешнем уровне люди описывают свои проблемы несколькими взаимосвязанными способами. Они могут переживать и выражать определенные эмоции слишком часто или слишком сильно, например, такие эмоции как тревогу или гнев. То же самое можно сказать и о других эмоциях, таких как отвращение (в форме порицания или враждебности), доверие (в форме чрезмерного легковерия), радость (в форме мании).

Иногда, напротив, человек может  переживать и выражать определенные эмоции слишком слабо или редко. Люди могут быть обеспокоены тем, что не способны заплакать, выразить восхищение или любовь, разозлиться или быть уверенными, напористыми.

Внешний конфликт может быть описан и в интерперсональных терминах. Это означает, что одним людям трудно ладить с другими: их супругами, родителями, детьми, друзьями, начальниками и сослуживцами. При тщательном исследовании этих проблем становится очевидным, что сутью их являются эмоции. Родители вызывают в людях чувство вины, начальники — чувство обиды или неполноценности, дети разочаровывают, а любимые люди приводят в беспокойство. Межличностные отношения вызывают эмоциональные реакции, с которыми индивиду трудно совладать или напротив — в результате интенсивного использования защиты — индивид ведет себя неадекватно ситуации общения, он может быть «зажат», «закрыт» или, например, выражать нечто прямо противоположное своим действительным чувствам.

Значит, оказание индивиду помощи по выходу из конфликта или направлению  его в конструктивное русло должно быть связано с эмоциями и механизмами защиты как средствами, контролирующими их выражение. Теоретически здесь возможны три направления психотерапевтического вмешательства. Это, во-первых, переструктурирование системы индивидуальной защиты, в основе которого лежит осознание причин или первичных стимулов ее организации (психоанализ); или же осознание актуального функционирования защиты, смысла собственных защитных действий с помощью рациональной (когнитивной) терапии. Во-вторых, возможно паллиативное снятие эмоционального напряжения в процессе гуманистически ориентированных процедур. Наконец, возможно научение субъекта новым для него, конструктивным и общественно одобряемым способам защитного поведения без акцента на осознание функционального смысла предлагаемых вариантов. Это научение может быть прямым или косвенным, но оно всегда направлено на поиск способов оптимального выхода из ситуации внешнего конфликта при одновременном ослаблении или избегании внутреннего. Достижение такого эффекта в процессе поведенческих тренингов, межличностного общения или при грамотном педагогическом вмешательстве в конфликт приводит к желаемым изменениям в межличностных отношениях. Широкое распространение в настоящее время получила также эклектическая терапия, интегрирующая достижения трех вышеназванных подходов.