Тип
«суггестора» обращается к глубинным,
древнейшим механизмам массовой психологии.
Обретя что-то модное, однажды поверив
в то, что это действительно модно, он потом
долго не сможет отказаться от веры в свою
«правоту», и может до конца дней использовать,
скажем, наряды «времен очаковских и покорения
Крыма». В том же памфлете М. М. Щербатова
описывается, как в допетровские времена,
помимо «коронных сосудов», даже царь
и царица «пять или шесть, а много до десяти
платьев когда имели... то уже довольно
считалось, да и те нашивали до износу».
Бояре и чиновники тоже мало знали о перемене
мод, «но что деды нашивали, то внучата,
непо-читаясь староманерными носили и
употребляли»1.
Такой способ жизни закреплялся
даже законодательно. Царь Алексей
Михайлович, например, даже издал
указ, запрещающий перенимать новые
чужие обычаи, в частности, носить
платье «с иноземского образца».
Даже реформатор Петр I, вроде бы поколебав
обычаи, порубив боярам бороды и обрезав
кафтаны, слишком далеко во введении моды
пойти не смог. В указе 1701 года он очень
жестко ограничил «гардероб» нации, с
точностью перечислив все виды одежды,
которые отныне только и могли носить
русские люди — и мужчины, и женщины, от
парадных костюмов до исподнего белья,
от шапок до башмаков. С одной стороны,
инновация. С другой — только в рамках
царева указа.
В противоположность предыдущему
типу, суперинноватору «антимоднику»,
такой «суггестор» выполняет иную роль,
традиционалиста-консерватора. Приняв
когда-то нечто как «модное», он будет
сохранять и оберегать его, обеспечивая
стабильность и незыблемость воспринятых
им «устоев».
На данном типе, собственно, и
держится действительно массовая
мода. Та или иная одежда, мысль,
деталь становятся массовыми
тогда и только тогда, когда
их подхватывают и начинают
размножать такие «массовики».
Без них массовой моды не
было бы вообще.
В целом же, понятно, что два
описанных типа удачно взаимодополняют
друг друга. Без одного не было бы другого.
Это не только привычное «отрицание отрицания»,
но и своеобразное «утверждение утверждения»
друг друга. Подчеркнем, однако, что среди
всех известных феноменов психологии
масс такая взаимосвязь наиболее наглядно
присутствует только в моде. Только в моде
суггестия столь явно отрицает контрсуггестию
и, одновременно, утверждает ее. И, соответственно,
наоборот: она же явно утверждается и отрицается
своим, вроде бы, психологическим антагонистом.
Общая же ситуация зависит
от доминирования того или
иного типа. Возобладает первый
тип — массовая мода просто
не будет иметь ни времени,
ни возможности становиться реальной
модой, растворясь в хаосе и непрерывной
сменяемости одного другим. Возьмет верх
второй — мода также исчезнет, но теперь
она растворится в незыблемом, в традициях
и ритуалах. Именно поэтому массовая мода
существует между описанными полюсами,
в том самом социально-психологическом
пространстве, которое заполнено обычными
людьми, не принадлежащими ни к одному
из названных типов, либо принадлежащими
к каждому из них, но только отчасти.
Для любого нормального, «среднего»
человека обычно свойственно
проявлять некоторое внимание
к модному. Но, как правило, он воспринимает
моду в ее буквальном значении — как некоторую
«меру» между двумя возможностями: самовыражения
и выделения из массы, с одной стороны,
и практичной возможностью следовать
привычному — с другой. Именно в таком
контексте, безусловно, прав П. Карден,
автор уже классического определения:
«Мода — это способ выражения. Другими
словами, мода — это отражение индивидуальных
качеств отдельной личности в социальном
и моральном аспекте». Для теоретиков-модельеров
все представляется совершенно естественным:
«Мода позволяет личности выразить себя,
защитить свою индивидуальность. Хотя
в то же самое время мода, предоставляющая
человеку определенный, принятый большинством
стандарт, несомненно, облегчает человеку
проблему выбора. Мода, объединяя под своими
"знаменами" тысячи людей, создает
некую иллюзию единения. И это благотворное
обстоятельство очень в духе нашего времени»1.
Влияние
моды на психологию масс
В
отличие от целого ряда других близких
явлений, являющихся как бы прямым следствием
законов психологии масс, мода оказывает
на массовую психологию еще и обратное,
вторичное влияние. Если в большинстве
остальных феноменов массовой психологии
общность возникает на основе возникающих
общих эмоциональных состояний
и способствует их регуляции, то здесь
действует еще и закон обратной
связи. Мода создает особого рода
массу на базе внешнего сходства одинаково
одетых, мыслящих или говорящих людей
и за счет этого порождает вторичную
эмоциональную связь между ними.
Подчеркнем, что для возникновения
такой связи подчас просто нет
общей, единой эмоциональной основы.
В такой общности нет никакого
непосредственного заражения и
вызываемого им подражания. Общность
создается как бы виртуально, на
расстоянии, а реально задается чисто
внешним сходством вдруг оказывающихся
вместе людей, когда они как бы
случайно оказываются внешне похожими.
Это не толпа, а скорее «несобранная
публика» из аудитории читателей
модных журналов, которая может становиться
толпой и действовать по ее законам
на основе не внутреннего, а внешнего
единства, оказываясь вместе. Тогда, превращаясь
в контактную общность, она и обнаруживает
свою теперь уже вторично массовую
природу.
Рассмотрим пример из моды
сравнительно недавнего прошлого:
«В свое время, когда джинсы
еще только входили в моду,
были труднодоступной и весьма
престижной одеждой, «джинсовые»
мальчики и девочки считали
себя едва ли не единомышленниками,
легко объединялись в группы,
компании по принципу «свои
— со своими». Хотя чаще всего кроме
одинакового подхода к одежде да возможности
приобрести модную новинку их ничто больше
не объединяло»2. Неверно: их объединяло
чувство общности «мы», включавшее, между
прочим, не только штаны, но и общность
возраста, и общее отношение к этим самым
штанам, и много чего еще. Герой известного
романа немецкого писателя У. Пленцдорфа
«Новые страдания юного В.» объяснял непонимающим:
«Джинсы надо с толком носить. А то натянут
и сами не понимают, что у них на ляжках.
Терпеть не могу, когда какой-нибудь двадцатипятилетний
хрыч втиснет свои окорока в джинсы, да
еще на талии стянет. Это уж финиш. Джин-
1
Цит. по: Орлова Л. Азбука моды.
М.: Просвещение, 1988. С. 10.
2
Цит. по: Орлова Л. Азбука моды.
М.: Просвещение, 1988. С. 86.
сы
— набедренные штаны! Это значит, они должны
быть узкими и держаться просто за счет
трения... В двадцать пять лет этого уже
не понять... Вообще, джинсы — это весь
человек, а не просто штаны»1. Сомнительно,
чтобы настоящие ковбои согласились с
подобными рассуждениями, но это уже не
имеет значения. Став предметом подростковой
моды, джинсы оторвались от ковбоев и создали
особую массу «джинсоносцев»-тинейджеров.
Со своей особой философией (тут и хиппи,
и панки, и многие другие), мировосприятием,
со своими сложными взаимоотношениями
и своей особой эмоциональной общностью.
Справедливо подмечено: человек,
одетый в том же стиле, что
и мы, обычно сразу становится
нам эмоционально ближе и понятнее.
Уже одно то, что ему нравятся
те же самые вещи, что и нам,
создает у нас иллюзию, будто
мы и мыслим, и воспринимаем
мир одинаково. Более того: что
и вести себя, одинаково одетые,
мы должны одинаково.
Наиболее яркий пример такого
рода — военная форма. В
конечном счете, разница между
партизанским отрядом и равным
ему по численности подразделением
регулярной армии не слишком
велика. Более того, по эффективности
действий, нанесению потерь врагу
эта разница может быть даже
в пользу партизанского отряда.
Еще Наполеон, столкнувшись в
свое время с испанской партизанской
войной, герильей, признал, что одержать
военную победу в стране, где
стреляет каждый камень, практически
невозможно. Потом это подтвердили
и русские партизаны в отечественных
войнах 1812 и 1941-45 годов. Однако
партизанские боевые действия
потому и называются «партизанщиной»,
что они основываются на значительной
индивидуальной свободе партизан. В отличие
от них, солдаты любой регулярной армии
действуют не по обстоятельствам, а по
приказу. У них отнята личная свобода,
а индивидуальные, личные качества изначально
сознательно нивелированы принудительно
«модной» массовой единообразной униформой.
Одно из базовых, исторически
выработанных условий социально-психологического
превращения скопища новобранцев в
боевую единицу — их деиндивидуализа-ция.
Она достигается принудительно, без всяких
эмоций, простыми средствами -типа одинаковой
стрижки и переодевания в одинаковую одежду.
Но уже одно это почти сразу же порождает
те эмоциональные состояния, которые принято
красиво называть «боевым братством»
и «чувством боевого товарищества». Внешняя
одинаковость способствует быстрому нарастанию
внутренней одинаковости. Еще 3. Фрейд,
исследуя армию как «искусственную массу»,
отмечал, что это в огромной степени облегчает
решение тяжких задач «отцов-командиров»
по обучению и воспитанию солдат, по превращению
случайных новобранцев в регулярное войско.
Таким образом, мода оказывается
еще в одном смысле двойным
феноменом. С одной стороны,
это прямой феномен психологии
масс. С другой стороны, это
некоторое условие формирование
массы и развития массовой
психологии. Стоящий за этим социально-психологический
механизм достаточно очевиден. Внешнее
сходство сразу порождает и
пробуждает то самое чувство
«мы», которое лежит в основе
массы. «Мы» — например, с красными
звездами, в зеленой форме. Соответственно,
«они» — с черными крестами,
в грязно-серой форме. «Мы»
— защитники, «они» — агрессоры.
«Мы» — безусловно, хорошие, «они»
— определенно, плохие. Тот, кто
одет в «нашу» форму, безусловно,
«свой». Одетый в «чужую» форму
всегда враг. Между прочим, это
— психологическая основа всех
пособий по военному шпионажу.
1
Цит. по: Орлова Л. Азбука моды.
М.: Просвещение, 1988. С. 76.
Основные
выводы
Мода
— это особое явление в психологии
масс, основанное на представлениях о
«модности» и «немодности». В развитии
моды наиболее ярко проявляется пар
ный, двойственный, но взаимосвязанный
психологический механизм заражения-
подражания. Одновременно мода проявляется
как в виде стандартизированного
стихийного массового поведения,
так и в иных, нестандартных
и не стихийных
формах. С социально-психологической точки
зрения, мода — это стремление к
внешнему разнообразию, парадоксально
оборачивающееся своей противополож
ностью, внешним и особенно внутренним
психологическим единообразием.
В
основе феномена моды лежит не единый
и постоянный, в многообразный и пе
ременчивый психологический механизм.
Этот механизм, состоящий из несколь
ких звеньев, обеспечивает особую
динамичность моды. С точки зрения
внешнего
наблюдателя, этот механизм быстро
делает что-то модным и одновременно
пре
вращает нечто предыдущее в явно
немодное. С социально-психологической
точ
ки зрения, однако, все происходит в обратной
последовательности. Вначале по
является нечто, делающее в
глазах людей немодным все
предыдущее. И только
затем это новое становится
модным, вытесняя теперь уже явно
немодное. Имен
но так появлению психологической
«модности» предшествует представление
о
«немодности».
В
основе массовой моды лежит психологический
феномен подражания. Однако
это -~ второе звено сложного механизма
моды, та «модность», которая способству
ет распространению нового. За ней стоит
подражание чему-то уже существующе
му и признанному модным. Соответственно,
первое звено общего механизма — со
здание нового, его демонстрация
и пропаганда. За созданием, демонстрацией
и
пропагандой нового всегда стоят
попытки личности или группы
выделить себя и
обособить от других. Значит, первоначальное
звено появления массовой моды
на
деле оказывается антимассовым.
К
факторам модности относятся престиж,
утилитарность, эстетичность и т. д.
Психологически массовая мода
— это подражание тем, кого
люди считают пред
ставителями референтной для себя группы,
подкрепляемое другими названными
факторами. Подражание стимулируется
целенаправленным заражением, исполь
зуемым рекламой и массовой коммуникацией
в целом.
Массовая
мода выполняет пять основных социально-психологических
функций.
Мода «массовизирует» человеческую
психику, заставляя индивида быть таким
же, как масса ему подобных. Следование
моде повышает престиж человека. Оно
же регулирует его эмоциональные состояния.
Мода приобщает людей к новому,
выполняя инновационную функцию.
Наконец, следование моде часто
способству
ет самоутверждению личности.
Процесс
распространения массовой моды включает
восемь компонентов. К ним
относятся автор (создатель) чего-то
модного, формирующий новый продукт;
со
автор моды (первый сторонник
идей автора); демонстраторы и
первичные распро
странители; структуры локального распространения
моды; поклонники модного;
средства массового тиражирования;
реклама и массовая система
продаж.
План
Понятие моды 3 Мода как характеристика
времени 5 Социальная характеристика моды
6 Мода и технический прогресс 7 Мода в
одежде, поведении, стиле жизни 9 Мода в
одежде 9 Гардероб женщины 9 Гардероб мужчины
10 Мода в поведении 12 Стиль жизни 17 Мода
в зеркале художественной литературы
и живописи 20 Заключение 24 Литература
25
«Презирать моду так же неумно,
как и слишком рьяно ей следовать».
Лабрюйер.
Понятие
моды
Модой в самом широком смысле
слова называют существующие
в определенный период и общепризнанное
на данном этапе отношение
к внешним формам культуры: к
стилю жизни, обычаям сервировки
и поведения за столом, автомашинам,
одежде. Однако при употреблении
слова мода, которым всегда подразумевается
постоянное и с позиций разума
недостаточно объяснимое стремление
к изменению всех форм проявления
культуры, обычно имеют в виду
одежду. История моды так же
стара, как и история костюма.
С того момента, когда человек
открыл значение одежды как
средства защиты от неблагоприятных
воздействий природы, оставалось
немного до тех пор, пока
он не начал размышлять о
ее эстетической и стилизующей
функции. Одежда явилась тем
объектом, в котором он, очевидно,
наиболее непосредственно смог
выразить свое художественное
мировоззрение. Выражение «таинственный
язык моды» мы можем спокойно
заменить формулировкой «живой
язык одежды» и в особенности
в применении к историческим
эпохам, ибо наряд человека остался
до настоящего времени средством
зрительного выражения определенных
представлений о самом костюме
и обо всем мире в целом.
С древнейших времен человек
стремился прикрыть свое обнаженное
тело, что можно было бы объяснить
целомудрием и чувством стыда.
Однако такое толкование представляется
слишком узким и ограниченным.
Одежда была не только прикрытием,
но и символом. Даже амулет
был в свое время «одеждой»,
т.к. он являлся мостом между
голым, ранимым человеческим телом
и окружающим миром. Яркие примеры
символического значения определенных
форм одежды представляют собой
жесткие правила средневековых
сословий или испанских монархов.
Такие дошедшие до наших времен
правила стилизации внешности
человека, хотя и виной форме,
обнаруживаются вплоть до сегодняшнего
дня. Французская революция гильотинировала
не только головы аристократов,
но и парики в буквальном
и переносном смысле. С этого
времени отсутствие парика было
таким же обязательным в обществе,
каким сейчас является ношение
джинсов. Одежда говорит о многом,
она разоблачает определенные
мысли. Какое странное противоречие!
Одежда являет собой наиболее
индивидуальное творение человеческой
культуры, и в то же время
рядом с модой, которая как
тень следует за одеждой, шествует
могущественный инстинкт подражания.
Психологически этот момент подражания
можно интерпретировать как форму
биологической самозащиты, естественный
рефлекс стадных существ. Сравнение
с человеческим обществом напрашивается
само собой. Подражание одновременно
является необходимой предпосылкой
моды, ее противоречием; то, что
мы называем процессом развития
моды, представляет собой в сущности
слияние противоречий. Человек приспособляется
к окружающему миру, он приемлет моду,
но вместе с тем с помощью этой моды он
стремится отличаться от окружающих его
людей. Человек подражает другим и в то
же время старается в этой форме подражания
осуществить собственную самостилизацию,
свое представление о самом себе. Иногда
на первый взгляд может показаться, что
мода слишком привержена к вычурному и
легкомысленному, что оно подавляет функциональное
назначение платья. Однако, история знает
много примеров тому, что именно мода некоторые
явно функциональные виды одежды подняла
до разряда модных вещей. Это тоже связано
с выражением общественного престижа,
с манифестацией образа жизни и взглядов
на жизнь. Например, джинсы, первоначально
являвшиеся исключительно дешевой рабочей
одеждой, в определенный период стали
модным и даже престижным предметом костюма.
Невысказанное значение джинсов так обязывает,
что оно заглушает даже привкус однообразия,
которое в данном случае очевидно. Девушки,
появлявшиеся в любых ситуациях в джинсах
и грубых, свисающих свитерах, демонстрировали
тем самым скорее свою принадлежность
к определенному поколению и к конкретной
социальной группе, нежели свои эстетические
взгляды и свой личный вкус. Интересным
свидетельством взаимосвязи между одеждой
и общественным положением людей является
английское выражение для обозначения
выпускников престижных колледжей: их
называют «белыми воротничками». Таким
образом, место получения образования
и социальное сословие очень просто обозначаются
характерной частью одежды. К таким же
англо-американским символам в деталях
одежды относятся и фирменные галстуки
университетов и клубов. Мода в целом всегда
стремится к молодому и свежему впечатлению:
она хочет омолаживать. Антропологи доказывают,
что татуировка и орнаменты из глины на
лице у некоторых примитивных племен делались
не только для украшения, но так же и для
сокрытия морщин. При этом сущность моды
- изменение - ближе динамичному темпу
жизни молодых людей. Таким образом, одежда
человека - это вовсе не оболочка, внешний
признак или случайное, несущественное
добавление: она в гораздо большей степени,
чем многое остальное вещественное окружение
людей (мебель, квартира, предметы обихода),
представляет собой непосредственный
символ их индивидуального существования,
существования определенной группы, целой
нации или целой эпохи. И если исторический
костюм - это правдивое зеркало прошлого,
то неотъемлемым дополнением к нему служит
современная одежда ныне живущих народов,
рассказывающая нам в своем многообразии
основные особенности их психологии.