Уголовная ответственность за убийство, совершенное с особой жестокостью: спорные вопросы

Несомненно, жертве были причинены мучения от такого количества ударов, однако короткий промежуток времени говорит об умысле виновного лишь на убийство, и не более того.

Другой автор Раджабов Р.М., утверждает, что при анализе субъективного отношения виновного к убийству и к проявлению им особой жестокости необходимо исходить из следующего принципиального положения. «Можем ли мы утверждать, что при совершении убийства с особой жестокостью виновный действует с двумя умыслами, одним - по отношению к смерти, а другим - по отношению к особой жестокости своих действий? Представляется, что этого делать нельзя, поскольку подобный подход противоречит основам учения о вине в уголовном праве. Двух видов умысла при совершении одного преступления быть не может». Нами не отрицается возможность совершения убийства с особой жестокостью и с косвенным умыслом, никаких ограничений, запрещающих квалификацию убийства с особой жестокостью как совершенного с косвенным умыслом закон не содержит. Более того, анализ судебной практики указывает на возможность квалификации в отдельных случаях содеянного по п. «д» ч. 2 ст. 105 УК РФ, т.е. как убийства, совершенного с особой жестокостью, с косвенным умыслом виновного по отношению к смерти потерпевшего.²⁴

В данном случае соглашусь с Чечелем Г.И., в монографии которого четко сказано, что для признания убийства совершенным с особой жестокостью необходимо наличие двух целей.

Также Сечель Г.И. приводит в пример мнения авторов Горелика И.И. и Тишкевича И.С., которые полагают, что для признания убийства, совершенного особо жестоким способом, не требуется, чтобы у виновного имелось желание причинить потерпевшему или его близким мучения и страдания.

Интересно и мнение Аниянца М.К., который считает, что специальная цель причинить особые страдания не является обязательным признаком данного вида убийства.

Пленум  Верховного Суда СССР в своем Постановлении  № 9 от 3 июля 1963 года «О некоторых вопросах, возникших в судебной практике по делам об умышленном убийстве» разъяснял судам, что при квалификации умышленного убийства по п. «г» ст. 102 УК РСФСР необходимо иметь в виду, что признак особой жестокости законом связывается не только со способом убийства, но и с другими обстоятельствами, свидетельствующими о том, что виновный действовал с умыслом, направленным на совершение преступления с особой жестокостью. Убийство, как отмечается в Постановлении Пленума, следует признавать совершенным с особой жестокостью в тех случаях, когда потерпевшему непосредственно перед лишением жизни или в процессе совершения убийства, заведомо для виновного, причинялись особые мучения или страдания путем пытки, истязания, нанесения большого количества ран, применения мучительно действующего яда и пр. Особая жестокость может выражаться и в причинении заведомо для виновного особых страданий близким потерпевшему лицам, присутствующим на месте преступления, глумлении над трупом и т.п.

Аналогичное разъяснение было дано судам и  в Постановлении Пленума Верховного Суда СССР № 4 от 27 июня 1975 г. «О судебной практике по делам об умышленном убийстве». Верховный Суд СССР в своих определениях по конкретным делам неоднократно отмечал, что по смыслу закона умышленное убийство может быть признано совершенным с особой жестокостью только в том случае, когда виновный непосредственно перед лишением жизни или в процессе совершения убийства заведомо причинял потерпевшему особые мучения или страдания. Этот отягчающий ответственность признак связывается законом не только со способом убийства, но и с другими обстоятельствами, свидетельствующими о наличии у виновного умысла, направленного на совершение преступления с особой жестокостью.²⁵

Наглядный пример, в котором Чечель Г.И. опровергает ошибочные мнения авторов, приводя в пример два Постановления Пленума Верховного Суда СССР 1963 г. и 1975 г., в которых ясно говорится о необходимости наличия двух целей: лишение жизни, причинение мучений и страданий.

Снова обращаясь к статье Константинова  П., нахожу явные несоответствия с  мнением Верховного суда.

Для убийства с особой жестокостью не обязательна  специальная цель – причинение жертве особых мучений и страданий, говорит  Константинов П. Поэтому мы не можем согласиться с профессором Чечелем Г.И., полагающим, что при лишении жизни способом, причиняющим особые мучения и страдания жертве, всегда имеется элемент садизма (стремление к жестокости, наслаждение чужими страданиями).²⁶ Однако, это полностью противоречит тому, что говорится в Постановлениях Пленумов Верховного суда СССР 1963 г. и 1975 г. Также следует отметить, что Пленум Верховного суда РФ, в своем Постановлении «О судебной практике по делам об убийстве (СТ. 105 УК РФ)» 1999 г. говорит о том, что для признания убийства совершенным с особой жестокостью необходимо установить, что умыслом виновного охватывалось совершение убийства с особой жестокостью.²⁷ Получается, что кандидат юридических наук Константинов П. противоречит не только точке зрения Чечеля Г.И., но и разъяснениям, данным Пленумом Верховного суда РФ.

Субъективным признаком убийства, совершенного с особой жестокостью, является умысел лиц на причинение особых мучений и страданий потерпевшему в процессе лишения его жизни. С.В. Бородин писал, что «обязательное  выяснение вида умысла виновного  по отношению к особой жестокости является единственным и верным критерием  для решения вопроса о том, проявлялась ли при убийстве особая жестокость». В качестве подтверждения данного вывода можно привести следующий пример.

После ссоры с потерпевшей  И. взял бутылку, заведомо зная, что  в ней содержится легковоспламеняющаяся  жидкость (не менее 400 мл), полил различные  участки тела Л., а также одеяло, которым она была укрыта. После  этого И. поджег потерпевшую Л., вследствие чего она получила несовместимые  с жизнью телесные повреждения, повлекшие  ее смерть. Действия И. квалифицированы  судом по п. «д» ч. 2 ст. 105 УК РФ как убийство, совершенное с особой жестокостью. В кассационной жалобе осужденный И. просил об изменении приговора. По мнению осужденного, в деле не содержится достаточных доказательств, подтверждающих наличие у него умысла именно на убийство потерпевшей с особой жестокостью. Он не желал смерти потерпевшей и поэтому принял все необходимые меры к ее спасению. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ оставила приговор без изменения, а кассационные жалобы и кассационное представление - без удовлетворения, мотивируя свое решение следующим. Используя зажигалку в качестве источника открытого огня, И. действовал умышленно, с особой жестокостью, выразившейся в сожжении потерпевшей заживо, причинении ей особых мучений и страданий. Данное обстоятельство И., безусловно, сознавал. В результате действий осужденного потерпевшая, согласно выводам судебно-медицинского эксперта, получила термические ожоги кожи головы, шеи, туловища, верхних и нижних конечностей 3 - 4 степени площадью, составляющей 50% поверхности тела, образовавшиеся от воздействия высоких температур, пламени, сопровождавшиеся ожоговой болезнью. Зафиксированные на теле потерпевшей телесные повреждения отнесены к категории опасных для жизни и расценены как телесные повреждения, повлекшие тяжкий вред здоровью и смерть Л.

Таким образом, характер действий осужденного, способ убийства Л., характер локализации  телесных повреждений, повлекших смерть потерпевшей, свидетельствуют о  наличии у И. умысла на убийство с  особой жестокостью.²⁸

Можно сделать вывод о том, что  обязательным признаком субъективной стороны данного состава преступления является наличие прямого умысла на причинение особых мучений и страданий, что является выражением особой жестокости. Общественная опасность данного  деяния заключается как раз в  том, что виновный действовал с умыслом, направленным на убийство человека, совершенного именно особо жестоким способом.

Известно, что субъективная сторона  состава преступления является наиболее сложной для доказывания судебно  – следственными органами. Поэтому  одна из проблем связана либо с  игнорированием, либо с недостаточно четкой оценкой правоприменителем содержания умысла виновного, ориентацией исключительно на объективные характеристики особо жестокого способа убийства. Так,  например Стельмах Т.А. утверждает, что анализ правоприменительной практики показывает, что среди изученных уголовных дел, рассмотренных по признакам п. «д» ч. 2 ст. 105 УК РФ, субъективное отношение к особой жестокости избранного виновным способа убийства судами не учтено или учтено не в полной мере в 75% случаев.²⁹

Можно себе представить, сколько убийств  было квалифицировано неверно. И  пусть даже если не брать пример, приведенный Стельмах Т.А. применительно  ко всем уголовным делам данной категории, все же нужно предполагать, что  немалая доля преступлений подлежит неверной квалификации, в результате недостаточного внимания к субъективной стороне данного состава.

Также необходимо рассмотреть те случаи, когда жертве не причиняются особые страдания, а деяние необходимо квалифицировать как убийство, совершенное с особой жестокостью.

Так Андреева Л. в своей монографии говорит о том, что особая жестокость может выражаться также в совершении убийства в присутствии близких потерпевшему лиц, когда виновный осознавал, что своими действиями причиняет им (близким) особые страдания.³⁰

Показателен в этой ситуации пример, который приводит Наумов А.В., говоря о том, что круг близких потерпевшему лиц не ограничивается перечнем близких  родственников.

Кассационная инстанция справедливо  не согласилась с доводами осужденного  К., ссылавшегося в жалобе на то, что  Б., на глазах которой он убил Д., не являлась супругой последнего. Как видно из приговора, квалифицируя действия К. как убийство, совершенное с особой жестокостью, суд исходил из того, что К., убил потерпевшего в присутствии близкого для него лица – Б., с которой тот совместно приживал более двух лет и намеревался заключить брак, фактически создав с ней семью. При этом Б. были причинены особые душевные страдания, вызванные лишением жизни у нее на глазах близкого человека, что сознавал К., зная о совместном проживании Б. и Д., и проявил тем самым особую жестокость.³¹

Как мы видим из приведенного примера, особые мучения и страдания были причинены близким потерпевшего, а не ему самому, что суд квалифицировал, как убийство по п. «д», ч. 2 ст. 105 УК РФ.

Несмотря на многие доводы, судебную практику и как ни странно  Постановление Пленума Верховного суда РФ³², некоторые авторы все же продолжают публиковать статьи, в которых утверждают о невозможности наличия двух умыслов при совершении убийства особо жестоким способом.

Так, например Раджабов Р.М., соглашаясь с мнением Попова А.Н., высказанным в монографии «Убийство при отягчающих обстоятельствах»³³,   утверждает, что при анализе субъективного отношения виновного к убийству и к проявлению им особой жестокости необходимо исходить из следующего принципиального положения: «Можем ли мы утверждать, что при совершении убийства с особой жестокостью виновный действует с двумя умыслами, одним - по отношению к смерти, а другим - по отношению к особой жестокости своих действий? Представляется, что этого делать нельзя, поскольку подобный подход противоречит основам учения о вине в уголовном праве. Двух видов умысла при совершении одного преступления быть не может».³⁴

Подводя итог, стоит еще  раз упомянуть о том, что особая жестокость – это не только объективные  признаки, но и субъективные свойства преступника. Совершение убийства особо  жестоким способом является свидетельством повышенной общественной опасности, которую  можно отграничить от простого убийства, либо других квалифицированных убийств  непосредственно по направленности умысла виновного на причинение особых мучений и страданий до, либо в  процессе причинения смерти лицу.

Подводя итог, хотел бы привести интересную точку зрения автора Раджабова Р.М., чья позиция мне очень понравилась.

В частности он считает, что  избежать таких ошибок позволяет определение мотива, по которому совершено убийство с особой жестокостью и избран ввиду этого имеющий место способ его совершения.

Если же виновный совершает  преступление объективно особо жестоким способом и объективно причиняет  потерпевшему особые страдания, но избирает данный способ совершения преступления в силу иных причин, допустим, из-за невозможности действовать иначе  в данной конкретной ситуации, то применение п. «д» ч. 2 ст. 105 УК РФ исключается.

В силу этого особая жестокость как квалифицирующее обстоятельство убийства имеет место лишь в тех  случаях, когда, во-первых, способ совершения преступления объективно является особо  жестоким, мучительным и, во-вторых, виновный избирает такой способ совершения преступления и осознает в процессе совершения убийства, что причиняет  этим потерпевшему особые мучения и  страдания.³⁵

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

4. Особенности мотива в совершении убийства с особой жестокостью.

 

Мотивами совершения убийств с особой жестокостью, знание которых позволяет определить более  верное направление деятельности правоохранительных органов в борьбе с убийствами, выступают (в порядке частоты  проявления): месть (42%), хулиганские  побуждения (22,5%), корысть (21,5%), желание  скрыть предыдущее преступление (8%), ревность (6%).³⁶

 

 

Существует множество  точек зрений авторов, которые путают мотив с целью преступления. Несмотря на то, что в теории уголовного права  давно разработаны и раскрыты понятие и особенности как  мотива, так и цели, применимо  к отдельным составам преступления, данные категории вызывают споры  и трудности разграничения.

Хотелось бы отметить тот факт, что в работах многих авторов, даже самых преуспевших в этой области, совершенно не упоминается о мотивах данного состава преступления. Хотя, говоря о большом значении субъективной стороны при квалификации данного деяния, следовало обратить внимание на то, что является толчком, зарядом, эмоциональным побуждением, а именно мотивацией для причинения именно особых страданий: мучений и боли (душевной и физической) жертве преступления.

Меня поразил тот факт, что, несмотря на Постановление Пленума Верховного суда РФ от 1999 г.³⁷, в котором, напомню, говорится о наличии двух целей, некоторые авторы утверждают, не только о неверном выделении цели причинения мучений и страданий жертве, но о том, что причинение особых мучений и страданий может быть одним из мотивов совершения преступления.

Так, уже упоминаемый мною Константинов П. утверждает, что стремление причинить жертве особые мучения  и страдания жертве перед убийством, либо в его процессе может быть одним из мотивов убийства.³⁸

Константинов П. полностью  заблуждается о понятии мотива в  науке уголовного права.

Мотив преступления – это  то осознанное внутреннее побуждение, которое вызывает у человека решимость  совершить преступление и которым  он затем руководствуется при его осуществлении.³⁹

Значение мотива состоит  в его побудительном стимуле, а также то, что во многих случаях  без установления мотива невозможна правильная квалификация преступления.

Тогда как можно оценить  причинение мучений и страданий  жертве перед, либо во время совершения убийства, мотивом данного убийства? Ведь желание и интерес преступника состоит в том, чтобы жертва мучилась и страдала, а желаемый результат - это не что иное как цель преступления.