Уголовно-правовая характеристика разбоя

Пленум разъяснил, что, если лицо, изымая имущество, преследовало корыстную цель, содеянное в зависимости  от способа завладения имуществом должно квалифицироваться по совокупности с другим преступлением (например, с  хулиганством, изнасилованием). У судов  возникают проблемы с квалификацией  групповых краж, грабежей и разбоев. В частности, в судебном заседании  не всегда выяснялось, состоялась ли предварительная  договоренность между соучастниками  совершенного ими преступления, были ли распределены роли в целях осуществления  преступного замысла и т.п. В  результате давалась неправильная юридическая  оценка действиям участников групповых  преступлений. Характерно, что в  отличие от ст. 158 УК РФ, в которую  были внесены существенные изменения  и дополнения, в диспозиции ст.ст. 161 и 162 УК РФ законодатель не внес изменений.

Поэтому в зависимости  от того, была или нет предварительная  договоренность участников группового грабежа или разбоя, их действия надлежит квалифицировать соответственно: по ч. 2 ст. 161 или ч. 2 ст. 162 УК РФ, - если была такая договоренность, и по ч. 1 ст. 161 или ч. 1 ст. 162 УК РФ, - если не было. Закон не предусматривает квалифицирующего признака - совершение хищения чужого имущества путем грабежа или разбоя только группой лиц без предварительного сговора. В конкретных случаях речь может идти о группе лишь как об обстоятельстве, отягчающем наказание (п. «в» ч. 1 ст. 63 УК РФ).

Пленум разъяснил, что если в ходе совершения хищения чужого имущества было умышленно уничтожено или повреждено имущество потерпевшего, не являвшееся предметом хищения (например, мебель, бытовая техника и другие вещи), содеянное следует дополнительно квалифицировать по ст. 167 УК РФ при условии причинения значительного ущерба.

Так в соответствии с приговором Костромского районного суда Ярцев А. и Ярцев В. признаны виновными в нападении на 75-летнюю женщину с целью грабежа. Они связали потерпевшей руки за спиной, надели на голову нейлоновую сумку, которую обмотали бечевкой, сверху завязали шерстяной кофтой и в таком виде в зимнее время оставили ее в неотапливаемом доме. Через несколько дней женщина была обнаружена мертвой. Суд ошибочно квалифицировал эти действия виновных как грабеж, мотивируя это в приговоре тем, что сумка была надета на голову потерпевшей только для того, чтобы она их не узнала. С учетом ошибок Пленум в п. 21 разъяснил, что под насилием, не опасным для жизни и здоровья, следует, в частности, понимать связывание рук, применение наручников, помещение в закрытое помещение и другие подобные случаи. В п. 23 постановления рассматривается, как квалифицировать действия лица, совершившего разбойное нападение с использованием оружия. Как разбой должно квалифицироваться введение в организм потерпевшего опасных для жизни и здоровья сильнодействующих, ядовитых или одурманивающих веществ с целью приведения его таким способом в беспомощное состояние и завладения чужим имуществом (п. 23).

Данные разъяснения Пленума  в целом учитывались в судебной практике. Вместе с тем по-разному  оценивались действия виновного, угрожавшего  негодным оружием или имитацией  оружия. Ранее разъяснялось, что  в подобных ситуациях действия виновного  следует квалифицировать по ч. 1 ст. 146 УК РСФСР (сейчас - ч. 1 ст. 162 УК РФ). В этой связи у судов возникал вопрос, как можно, угрожая, например, игрушечными пистолетом или кинжалом, реально осуществить действия, за которые наступает ответственность по ч. 1 ст. 162 УК РФ. Исходя из этих соображений в абз. 3 п. 23 сделано соответствующее уточнение о том, что с учетом конкретных обстоятельств по делу содеянное виновным может быть квалифицировано и как грабеж, если потерпевший понимал, что ему угрожают негодным или незаряженным оружием либо имитацией оружия.

Г.К. Костров имел в виду под угрозой прежде всего "запугивание". В.И. Симонов и В.Г. Шумихин под угрозой применения физической силы понимают "противоправное воздействие, направленное на психику другого лица с целью подавления его сопротивления и подчинения его воли воле виновного путем запугивания применением физической силы"⁴⁷.

Ранее была высказана точка  зрения (с которой мы не можем  не согласиться), согласно которой угроза в уголовно-правовых отношениях представляет собой "возбуждение у человека чувства тревоги". Обобщающим выводом  может быть понимание угрозы как  психического процесса. Само собой  разумеется, что угроза сопряжена  с принуждением. В итоге имеются основания полагать под угрозой применения насилия, опасного для жизни или здоровья, применительно к разбойному нападению психическое воздействие на потерпевшего, выражаемое словесно, жестами, демонстрациями предметов, ассоциирующихся с применением насилия указанной интенсивности, либо в иной форме с целью привести потерпевшего в состояние испуга, страха, тревоги и принудить тем самым совершить нужные виновному действия или бездействия. Аналогичную точку зрения высказывают некоторые современные авторы.

Еще один критерий, отличающий разбой от грабежа, заключается в  сопоставлении моментов осуществления  насилия и непосредственного  отчуждения имущества – при разбое они по временному параметру соприкасаются; если же будет промежуток, достаточный, чтобы полагать, что насилие не было способом завладения имуществом, то квалификация может быть по иной форме хищения чужого имущества (грабежу или вымогательству).

Следовательно, при разбое важное значение приобретает соотнесение момента применения насилия и момента завладения чужим имуществом – эти моменты должны находиться в причинно-следственной связи, а именно насилие должно осуществляться с целью хищения чужого имущества. При разрыве этой причинно-следственной и временной связи действия виновного должны квалифицироваться либо как совокупность преступлений (причинение вреда здоровью плюс грабеж либо причинение вреда здоровью плюс кража) либо как вымогательство.

Следующий состав преступления, наиболее близко стоящий к разбою, – вымогательство (ст. 162, 163 УК РФ). В  целом отграничение разбоя от вымогательства вопросов не вызывает и заключается  в том, что угроза насилием и реализация угрозы при вымогательстве всегда отстают  друг от друга во времени. Если при  разбое психическое насилие представляет собой угрозу немедленной расправы над потерпевшим, то при вымогательстве виновный угрожает привести ее в исполнение в будущем, при этом может указываться  сравнительно отдаленное время удовлетворения требования вымогателя, момент передачи требуемого может не уточняться вовсе  либо предполагается передача имущества  вслед за предъявлением требования. Важный момент заключается также  в том, что при разбое насилие  применяется как способ для завладения имуществом, при вымогательстве насилие, кроме того, может служить как средство мести за отказ удовлетворить незаконные требования со стороны потерпевшего⁴⁸.

При вымогательстве насилие  может выражаться в угрозах физического  насилия, угрозах уничтожения или  повреждения имущества, угрозах  распространения сведений, позорящих  потерпевшего и его близких, а  равно иных сведений, которые могут  причинить существенный вред правам и законным интересам потерпевшего и его близких (ч. 1 ст. 163 УК РФ), а  также в применении физического  насилия (п. "в" ч. 2 ст. 163 УК РФ). При грабеже и разбое насилие имеет форму физического насилия и угрозы применения физического насилия.

Как видно, два вида насилия  совпадают, поэтому здесь необходимо использовать следующий критерий разграничения. При вымогательстве требование передачи имущества направлено в будущее, но иногда имущество может требоваться  в настоящем. При разбое имущество  не может изыматься в будущем, соответственно разграничения требуют  только те случаи, когда требование передачи имущества применяется  в настоящем. В данном случае разграничение  проводится по характеру и интенсивности  применяемого насилия. Так, разбой и  вымогательство могут образовывать совокупность преступлений, когда, применяя насилие, опасное для жизни и  здоровья человека, в настоящем, преступник часть имущества требует в  будущем, а часть похищает непосредственно  до или после причинения насилия⁴⁹.

По этому поводу характерен следующий пример. Х. был признан виновным в том, что повторно и под угрозой убийства требовал передачи личного имущества у М., К., Л. Органами предварительного расследования X. обвинялся в том, что 6 июня 2005 г. в период между 16 и 17 час., находясь в состоянии алкогольного опьянения, в парке напал на М. и, угрожая ножом, завладел его наручными часами. После этого он повторно на канале Староминского рыбхоза, с угрозой применения ножа у Л. и К. похитил имущество, завладев металлической цепочкой, кроссовками и импортными наручными часами. Определением судебной коллегии по уголовным делам Краснодарского краевого суда и постановлением президиума краевого суда приговор оставлен без изменения. Заместитель Генерального прокурора РФ в протесте поставил вопрос об отмене судебных решений и направлении дела на новое рассмотрение. В определении судебной коллегии Верховного Суда Российской Федерации от 6 мая 2004 г. указывалось, что районный суд исследование собранных по делу доказательств провел поверхностно, односторонне, некоторым доказательствам не дал должной оценки, ряд обстоятельств, имеющих существенное значение для дела, надлежаще не исследовал. Как показал в судебном заседании X., 6 июня 2002 г. в парке он потребовал от М. снять часы. Когда тот отказался это сделать, он вынул из куртки нож и бросил в землю, сказав, чтобы М. отдал часы. После этого потерпевший выполнил его требование. Затем на канале рыбхоза, угрожая ножом, у одного парня он забрал часы, у другого – кроссовки. Аналогичные показания X. давал и на предварительном следствии. Потерпевшие Л. и К., подтвердив данные ими на предварительном следствии показания, в суде вновь заявили, что X., будучи в нетрезвом состоянии, сорвал с шеи Л. металлическую цепочку, а затем, угрожая избить потерпевших, потребовал у Л. отдать ему кроссовки, а у К. – наручные часы. Испугавшись угроз, они выполнили его требования.

Встречаются некоторые трудности  в правоприменительной практике при квалификации составов преступлений в виде разбоя и убийства (как  правило, в форме покушения). Так, Президиум Верховного Суда Российской Федерации в одном из своих  определений не признал в действиях  осужденных состава разбоя. Органы следствия и суд установили, что  виновные договорились завладеть путем  обмана квартирой, в противном случае убить хозяина квартиры. Для осуществления  задуманного они предложили ему  продать им квартиру, но последний отказался. Действуя по намеченному плану, осужденные приехали вместе с ним на берег реки, где распивали спиртное. Когда же он уснул, нанесли ему удары камнями по голове, отчего потерпевший умер. Осужденные завладели ключами от квартиры потерпевшего и впоследствии пытались продать ее различным лицам. Президиум указал, что "умысел осужденных был направлен исключительно на лишение потерпевшего жизни с целью завладения его квартирой, но не путем разбойного нападения". Кроме того, осужденные заранее предполагали распорядиться квартирой потерпевшего путем мошенничества.

Как мы отмечали, недвижимость не может быть предметом разбоя, поскольку в момент нападения  невозможно продать или купить квартиру – для этого необходимы дополнительные юридические процедуры (в частности, регистрация в соответствующем  учреждении юстиции), без чего виновные не смогут распорядиться имуществом, что является обязательным признаком  хищения. Поэтому здесь скорее всего имело место вымогательство в совокупности с убийством и возможно приготовление к мошенничеству⁵⁰.

Объективная сторона преступления заключалась в следующем. 14 мая  2003 г. Р, зная о несовершеннолетнем возрасте П., предложил ему совершить кражу имущества из складского помещения частной фирмы, на что тот дал согласие. Около 2 ч. ночи 15 мая 2003 г. в состоянии алкогольного опьянения они пришли к зданию спортивной школы, в подвальном помещении которого был расположен склад фирмы, заведомо зная, что он охраняется сторожем. Взломав замки, Р. проник в помещение хранилища, где стал класть материальные ценности в принесенные с собой сумки и чемодан, а П. остался возле входа в склад наблюдать за обстановкой. В это время на месте совершения преступления появился сторож М., в руках у него была деревянная палка (черенок от лопаты). Напав на сторожа, П. вырвал у него палку и с целью убийства стал наносить ею М. удары по голове и шее, в результате чего потерпевшему были причинены телесные повреждения, повлекшие его смерть. После этого П. сообщил о случившемся Р. и тот затащил труп М. в подвал. Затем, похитив со склада материальные ценности на сумму 277 247 руб., Р. и П. с места преступления скрылись.

С учетом внесенных в приговор изменений П. и Р. признаны виновными  в краже по предварительному сговору  группой лиц, П., кроме того, –  в вовлечении в совершение этой кражи  несовершеннолетнего, а Р. – в  умышленном убийстве М. в связи с  выполнением им своего служебного долга. Заместитель Председателя Верховного Суда РФ в протесте поставил вопрос об отмене определения Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ и направлении дела на новое кассационное рассмотрение. Президиум Верховного Суда РФ 5 апреля 2005 г. протест удовлетворил, указав следующее. Обосновывая решение о переквалификации содеянного Р. и П., кассационная инстанция сослалась на то, что областной суд дал неправильную оценку действиям осужденных, так как их умысел был направлен на тайное хищение имущества частной фирмы, и инстанции, действия осужденных должны быть переквалифицированы как кража личного имущества, совершенная по предварительному сговору группой лиц, а у Р., кроме того,- как совершенная повторно. Данных, свидетельствующих о корыстном мотиве убийства, по делу не установлено. Появление сторожа для П., как суд, было неожиданным и убийство совершено палкой, отобранной у признал потерпевшего.

В литературе дискуссионным  является вопрос о воздействии на потерпевшего подмешанными в алкоголь одурманивающими веществами. В свое время конец спорам поставило постановление Пленума Верховного Суда РФ "О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое" от 27 декабря 2002 г., согласно которому в случаях, когда в целях хищения чужого имущества в организм потерпевшего против его воли или путем обмана введено опасное для жизни или здоровья сильнодействующее, ядовитое или одурманивающее вещество с целью приведения потерпевшего в беспомощное состояние, содеянное должно квалифицироваться как разбой. Если с той же целью в организм потерпевшего введено вещество, не представляющее опасности для жизни или здоровья, содеянное надлежит квалифицировать в зависимости от последствий как грабеж, соединенный с насилием. Свойства и характер действия веществ, примененных при совершении указанных преступлений, могут быть при необходимости установлены с помощью соответствующего специалиста либо экспертным путем⁵¹.

Между тем, мы все же полагаем, что такая трактовка не отвечает ни судебной практике, ни уголовно-правовой истории нашей страны. Для обоснования  своей позиции нам придется вернуться  к признаку объективной стороны  разбоя, каковым является нападение. Ряд авторов полагают, что указанным  выше решением Верховный Суд вывел  объективную сторону разбоя за рамки  нападения, дав основание для  заключения, что "разбой фактически перешагнул границу нападения". Ранее такой подход поддерживал, в частности, Г. Хадисов, который писал, что "современное отношение к насилию не может быть основано на столь существенном противопоставлении открытого силового воздействия замаскированным способам насилия, не менее опасным по своему характеру и последствиям, ибо сущность разбоя... заключается не в нападении, а в насилии, опасном для жизни или здоровья потерпевшего, которое существенно повышает степень общественной опасности этого преступления".