Гражданско-правовые основания передачи исключительных прав на объекты интеллектуальной собственности в странах-участницах СНГ

Инновационная деятельность в Кыргызской Республике регулируется законом Кыргызской Республики от 25 октября 1999 г. «Об инновационной деятельности», Указом Президента Кыргызской Республики от 19 января 2002 г. УП № 26 «О мерах по дальнейшему развитию промышленности и инновационной деятельности в Кыргызской Республике». Кроме того, еще пять нормативных правовых актов касаются вопросов создания инновационного фонда, государственного фонда науки и инновационных технологий, а также вопросов охраны интеллектуальной собственности.

Учитывая, что РФ и Украина обладают высоким научно-техническим и инновационным потенциалом, целесообразно отдельно остановиться на анализе нормативно-правовой базы инновационной сферы этих государств по материалам из открытых источников.

На Украине действует Закон Украины от 1 декабря 1998 г. «О научной и научно-технической деятельности», который определяет правовые, организационные и финансовые основы функционирования и развития научно- технической сферы и во многом схож с Федеральным законом от 23 августа 1996 г. «О науке и государственной научно-технической политике».

Принятие Украиной Закона от 1 декабря 1998 г. «О научной и научно- технической деятельности» и в РФ Закона № 127-ФЗ стало важным событием инновационного правотворчества в этих государствах, но все же не решило многих проблем законодательного обеспечения инновационной деятельности.

Конкретных механизмов государственного стимулирования инновационной деятельности рассматриваемые законы не содержат. Большая часть их норм лишь декларирует, что такое стимулирование является одной из главных составляющих научно-технической политики государства, и регулирует отношения, которые вряд ли можно связать с инновационной деятельностью в ее экономическом аспекте.

На Украине был принят Закон от 4 июля 2002 г. «Об инновационной деятельности» (далее Закон об инновационной деятельности). Отличительной его особенностью является то, что в нем впервые были обозначены ключевые термины понятийного аппарата инновационного законодательства, определены основные принципы и задачи государственной инновационной политики, компетенция органов государственной власти и местного самоуправления в сфере инновационной деятельности и, что самое главное, - меры по реализации политики государственного стимулирования субъектов инновационной деятельности.

В указанном законе даны конкретные определения таких понятий, как инновации, инновационная деятельность, инновационный проект, инновационный продукт, инновационное предприятие и инновационная инфраструктура, определен субъектно-объектный состав инновационной политики и т. д. Зафиксированы основные направления финансовой поддержки инновационной деятельности, такие как:

полное или частичное беспроцентное кредитование инновационных проектов;

предоставление государственных гарантий коммерческим банкам, осуществляющим кредитование инновационных проектов;

полная или частичная компенсация из бюджетных средств процентов, оплачиваемых субъектами инновационной деятельности коммерческим банкам или другим финансово-кредитным учреждениям за кредитование инновационных проектов и т. д.

В РФ базовым законодательным актом является Федеральный закон от 23 августа 1996 г. № 127-ФЗ «О науке и государственной научно-технической политике» (далее - Закон № 127-ФЗ). Однако он не регулирует инновационную деятельность. Приняты также некоторые законодательные акты, направленные на стимулирование инновационной деятельности, как, например, федеральные законы от 19 июля 2007 г. № 195-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ в части формирования благоприятных условий для финансирования инновационной деятельности», от 22 июля 2008 г. № 158-ФЗ «О внесении изменений в главы 21, 23, 24, 25 и 26 части второй Налогового кодекса Российской Федерации и некоторые другие акты законодательства Российской Федерации о налогах и сборах».

В отдельных регионах РФ (например, Республика Татарстан) приняты местные законы об инновационной деятельности. Однако до сих пор отсутствует комплексное правовое регулирование инновационной деятельности, способствующее созданию единого рыночного пространства в сфере производства и оборота инновационной продукции.

Хотя в «Основных направлениях политики Российской Федерации в области развития инновационной системы на период до 2010 г.» (утв. письмом Правительства РФ от 05.08.2005 № 2473п-П7) дается определение некоторых терминов, характеризующих инновационную деятельность, таких как «инновационная система», «инновационная деятельность», «инновационная продукция», этот документ, так же как и другие программные документы, например, «Основы политики РФ в области развития науки и технологий на период до 2010 г. и дальнейшую перспективу» (утв. Президентом РФ 30.03.2002 № Пр-576), Стратегия развития науки и инноваций в РФ на период до 2015 г. (утв. Межведомственной комиссией по научно-инновационной политике 15.02,2006, протокол № 1), Концепция долгосрочного прогноза научно-технологического развития на период до 2025 г. (одобрена Межведомственной комиссией по научно-инновационной политике 27.12.2006, протокол № 3), является подзаконным актом и не имеет императивного характера.

В связи с принятием ч. 4 Гражданского кодекса РФ, которая получила неоднозначные отзывы со стороны специалистов в области интеллектуальной собственности, прошла унификация договоров о распоряжении исключительным правом. В данной сфере правового регулирования были заметны различия в действовавших законах. Например, в Патентном законе РФ предусматривались договор о передаче исключительного права и лицензионный договор, предусматривающий выдачу исключительной или неисключительной лицензии. Закон "Об авторском праве и смежных правах" (ЗоАП) оперировал противоречивым понятием "авторский договор", подразделяя все договоры о распоряжении авторскими правами на влекущие передачу исключительных или неисключительных прав. То есть ч. 4 ГК РФ, который вводит единую терминологию, устанавливает общие принципы распоряжения исключительным правом на любой объект интеллектуальных прав, имеет большое значение для становления «законодательного единообразия».

Ч. 4 ГК РФ не ограничивает свободу договора в сфере распоряжения исключительным правом, то есть устанавливается возможность обладателя исключительным правом распоряжаться любым способом, не противоречащим закону и существу такого исключительного права.

Ст. 1234 и 1235 ГК предусматривают договор об отчуждении исключительного права и лицензионный договор. Законодатель, таким образом, примирил две существующие в советско-российской доктрине теории, объясняющие механизм перехода исключительного права: (1) теорию разрешения, постулирующую неразрывность связи исключительного права с его обладателем, и (2) теорию уступки, рассматривающую исключительное право в качестве обычного предмета гражданского оборота.

Согласно договору об отчуждении исключительного права происходит переход исключительного права от праводателя (ауктора) к его преемнику (сукцессору), т.е. полная уступка исключительного права (теория уступки). По лицензионному договору исключительное право не переходит (абз. 2 п. 1 ст. 1233), а имеет место лишь предоставление лицензиату права использования интеллектуального продукта, исключительное право сохраняется у первоначального обладателя (теория разрешения) .

К указанным договорам о распоряжении исключительным правом применяются общие положения о сделках (ст. 153 - 181 ГК), об обязательствах (ст. 307 - 419 ГК) и о договоре (ст. 420 - 453 ГК), поскольку иное не установлено ч. 4 ГК или не вытекает из содержания или характера исключительного права. Из этого следует, что, с одной стороны, данные договоры входят в общую систему гражданско-правовых договоров и к ним применяются общие для нее правила, а с другой - они отличаются определенным своеобразием, выражающимся в наличии у них, в том числе следующих специфических черт.

Во-первых, важной особенностью договоров о распоряжении исключительным правом является то, что согласно положениям ч. 4 ГК возможно существование как реальной, так и консенсуальной модели данных договоров: законодатель в ст. 1234 и 1235 ГК употребляет аналогичные словесные конструкции - "передает или обязуется передать" и "предоставляет или обязуется предоставить". Общепризнано, что разграничение между реальными и консенсуальными договорами проводится по моменту заключения договора, т.е. по моменту возникновения обязательственного правоотношения между сторонами. Представляется, что договоры, переносящие право от праводателя к правопреемнику при наступлении определенного срока или условия, не могут быть квалифицированы в качестве реальных или консенсуальных. С одной стороны, преемник не может требовать передачи права до наступления указанного в договоре факта (что не характерно для консенсуальных договоров). С другой стороны, при невозможности передачи права, наступившей по вине праводателя (например, уступка данного права третьему лицу до наступления установленного договором срока/условия), контрагент будет иметь возможность требовать возмещения убытков (что несвойственно реальным договорам). Если консенсуальный договор порождает обязательство с момента достижения соглашения между сторонами (п. 1 ст. 433 ГК), то для перфекции реального договора требуется также передача имущества (п. 2 ст. 433 ГК). Реальная модель договора в первую очередь защищает интересы передающего, так как приобретатель не наделяется правом требовать передачи .

По консенсуальному договору о распоряжении исключительным правом обладатель исключительного права с момента достижения соглашения по всем существенным условиям возлагает на себя обязанность по передаче данного права (предоставлению права использования). При этом у приобретателя (лицензиата) появляется право требовать совершения данной передачи, а также требовать государственной регистрации договора в случае, если она является обязательной (п. 3 ст. 165 ГК). Именно консенсуальная модель рассматриваемых договоров является более соответствующей развитой экономике и растущей динамике гражданского оборота.

При выборе сторонами реальной модели договора о распоряжении исключительным правом приобретателю (лицензиату) не предоставляется возможность предъявлять к передающему (лицензиару) требования о передаче (предоставлении) права. Притом, если буквально толковать п. 3 ст. 165 ГК РФ, приобретатель (лицензиат), как и при выборе консенсуальной модели договора, будет иметь возможность обязать правообладателя (лицензиара) к государственной регистрации договора в случае обязательности такой регистрации. Поэтому предоставленная законодателем участникам оборота возможность выбора между реальной и консенсуальной моделью договоров о распоряжении исключительным правом не имеет существенного значения в отношении тех договоров, которые подлежат государственной регистрации: если опять же следовать букве закона, такие договоры порождают правовой эффект именно с момента их государственной регистрации (п. 3 ст. 433, п. 6 ст. 1232, п. 4 ст. 1234 ГК).

Во-вторых, особенностью договоров о распоряжении исключительным правом является то, что они могут быть возмездными, т.е. предусматривать выплату вознаграждения за отчуждение права или предоставление права пользования. Презюмируется, однако, что, если стороны не установили иного, договор все-таки является возмездным (п. 3 ст. 1234, п. 5 ст. 1235 ГК). Некоторые исследователи считают данную норму четвертой части ГК нововведением, так как полагают, что по ныне действующему законодательству невозможно заключение безвозмездных договоров о распоряжении исключительным правом. Однако судебная практика не признает такие договоры автоматически недействительным. При этом для возмездных договоров условие о размере вознаграждения и порядке его определения является существенным, при отсутствии такого условия договор признается незаключенным (абз. 2 п. 3 ст. 1234 ГК). Упомянутое вознаграждение традиционно уплачивается в форме единовременного (паушального) платежа, или роялти (т.е. процента от дохода, полученного от осуществления переданного права), или сочетания того и другого. Установленная договором об отчуждении исключительного права обязанность уплачивать вознаграждение в виде роялти должна следовать судьбе исключительного права, т.е. переходить вместе с ним при переуступке. Именно такая аналогия между рентными платежами и роялти, как представляется, в наибольшей степени соответствует интересам отчуждателя исключительного права, а также нуждам гражданского оборота в целом.

Четвертая часть ГК не допускает применения к договору о безвозмездном отчуждении исключительного права норм о договоре дарения, выделяя его, таким образом, в самостоятельный вид договоров. Однако следует признать, что некоторые нормы гл. 32 ГК все-таки должны применяться к договору о безвозмездном отчуждении исключительного права в порядке аналогии закона. В частности, есть все основания распространить на него действие ст. 575 ГК, запретив по крайне мере заключение такого договора между коммерческими организациями. Применение в порядке аналогии закона норм о дарении к безвозмездному лицензионному договору невозможно, так как при выдаче лицензии имеет место не транслятивное (как при дарении), а конститутивное правопреемство.

В-третьих, договоры о распоряжении исключительным правом в большинстве случаев являются двусторонними: обе стороны наделены и правами, и обязанностями по отношению друг к другу. Исключением является только реальный договор о безвозмездном отчуждении исключительного права, в котором на стороне приобретателя не возникает никаких обязанностей по отношению к ауктору (а также реальный безвозмездный лицензионный договор, в котором лицензиат освобожден от обязанности представлять лицензиару отчеты). Возможно, в связи с тем, что указанные договоры о распоряжении исключительным правом не создают никакого обязательственного правоотношения между контрагентами, в научной литературе будут предприняты очередные попытки отнесения указанных разновидностей договоров к категории так называемых распорядительных сделок. На это особо следует обратить внимание при реализации Межгосударственной программы инновационного сотрудничества государств-участников СНГ на период до 2020 года, особенно в части внешнеэкономических сделок.

Исходя из вышеизложенного мы можем предложить следующие подходы по совершенствованию правового регулирования внешнеторговых сделок, связанных с интеллектуальной собственностью, в СНГ. На наш взгляд, в дополнение к значительному числу нормативно-правовых документов для защиты интеллектуальной собственности необходимо реальное и повсеместное внедрение методик контроля производства сложно-технических изделий, в составе которых используются импортные узлы и агрегаты.

Необходима разработка механизма регулирования сделок, при которых одна сторона заказывает проведение НИР на материальной и научной базе другой стороны. Продуктом (товаром) при сделке является результат научно- исследовательских работ, финансируемых одной из сторон. Выявляемая в такой ситуации проблема состоит в том, что исходя из условий сделки результаты исследований принадлежат стороне финансирующей проект. Таким образом, перехода права интеллектуальной собственности в таких сделках не происходит.