Международный уголовный суд

В июне 2004 г. Прокурор МУС  Луис Морено Окампо объявил о начале первого в истории Международного суда расследования в отношении  преступлений, совершенных на территории Демократической Республики Конго.

К настоящему моменту  участниками Римского статута Международного уголовного суда являются 122 государства. Из них 33 – африканские государства, 18 находятся в Азиатско-Тихоокеанском регионе, 18 – в Восточной Европе, 28 – в Латинской Америке, 25 – в Западной Европе и других регионах¹.

Принятие Статута МУС явилось попыткой создания универсального механизма международной уголовной юстиции, призванного заменить существующую практику международных трибуналов ad hoc, создаваемых для суда и наказания виновных в тяжких международных преступлениях в отдельных странах и регионах. В качестве примера таких трибуналов следует назвать знаменитые Нюрнбергский и Токийский международные военные трибуналы, созданные в середине 40-х годов XX в. для суда и наказания военных преступников периода Второй мировой войны, а также Международные трибуналы по бывшей Югославии и Руанде, предназначенные для привлечения к ответственности лиц, виновных в совершении тяжких преступлений против человечности в 90-е годы XX в. на территории этих стран.

В отличие от трибуналов ad hoc, новый Международный уголовный суд имеет более широкую юрисдикцию, поскольку распространяется на лиц, проживающих или находящихся на территории любого государства - участника статута, что придает ему универсальный характер.

МУС учрежден не по политическим соображениям и не под конкретную задачу, а как инстанция высокого значения, востребованная всем мировым сообществом, с соблюдением необходимых международных норм.

1.2. Определение  международно-правового статуса  Международного уголовного суда  в современном мире

Субъект международного права наделен правами и выполняет обязанности непосредственно в соответствии с международным правом, он обладает общей правоспособностью действовать на международном уровне.

Таким образом, понятие международной правосубъектности вытекает из международного права. Основными субъектами этого права являются независимые суверенные государства. Напротив, межправительственные организации зачастую рассматриваются как производные субъекты международного права с их правосубъектностью, возникающей вследствие признания их государствами – участниками организации, как это сформулировано в ее уставе¹.

Международная межправительственная организация (далее, ММПО) является субъектом международного права в силу обладания международными правами и обязанностями и на основании учредительного документа. В то же время международная правосубъектность ММПО имеет свою специфику, проявляющуюся в происхождении, характере, объеме и способе прекращения ее правосубъектности.²

Статус МУС как субъекта международного права определен в ст. 4, п. 1, Римского статута Международного уголовного суда от 17 июля 1998 г., которая гласит: «Суд обладает международной правосубъектностью».

Международно-правовой статус Международного уголовного суда заключается  в том, что он обладает международной правосубъектностью. Он также обладает такой правосубъектностью, какая может оказаться необходимой для осуществления его функций и достижения его целей. Что же касается полномочий, то Суд может осуществлять свои функции и полномочия, предусмотренные Статутом Суда, на территории любого государства-участника и, по специальному соглашению, на территории любого государства.¹

МУС является независимым, постоянно действующим судебным органом, который наделен юрисдикцией  в отношении лиц, виновных в совершении наиболее тяжких преступлений, вызывающих озабоченность международного сообщества, а именно: преступлений геноцида, преступлений против человечности и военных преступлений, агрессии.²

Важная особенность  Международного уголовного суда и, соответственно, его юрисдикции заключается также в том, как справедливо отмечают исследователи, что он учрежден «не по политическим соображениям и не под конкретную задачу, а как инстанция высокого значения, востребованная всем мировым сообществом, с соблюдением необходимых международных норм»³.

Это выгодно отличает Суд от некоторых других аналогичных  международных институтов, например созданного ad hoc Трибунала по военным  преступлениям, совершенным на территории бывшей Югославии.⁴

Международный уголовный  суд является субъектом международного права и обладает всеми тремя основными полномочиями, т.е. правом на заключение договоров, на поддержание дипломатических отношений с другими субъектами международного права, а также активную и пассивную международную ответственность.

Таким образом, можно  утверждать, что правосубъектность  МУС действительна erga omnes¹ (концепция международного права, согласно которой у любого суверенного государства, межправительственной организации, как участника международных отношений существует определённый ряд обязательств перед всем мировым сообществом в целом, имеющие универсальный характер, и в обеспечении которых заинтересовано каждое государство).

Согласно общему международному праву, критерии правосубъектности международной правительственной организации могут быть представлены в следующем виде:

• длительное сотрудничество государств-участников;

• органичная структура;

• четкое отличие организации от ее государств-участников;

• существование правовых полномочий, которые могут осуществляться на международном уровне;

• законные цели.²

МУС явно отвечает всем этим критериям: Суд создается посредством  межгосударственного договора и, в  соответствии со ст. 1 его Статута, должен стать постоянным учреждением. Согласно ст. 34 МУС имеет следующие органы: Президиум, Апелляционное отделение, Судебное отделение, Отделение предварительного производства, Канцелярию Прокурора и Секретариат. Эти органы не будут подчиняться указаниям государств-участников, а будут функционировать независимо в отведенных им сферах деятельности.

Из этого следует, что МУС сам по себе является международной организацией, а не только вспомогательным органом международной организации, как Международные уголовные трибуналы по бывшей Югославии и Руанде (далее, МУТЮ и МУТР).¹

МУС является международной организацией, которая представляет собой новую форму интегрированного международного судоустройства. В более широком смысле новая система международной юстиции, включающая в себя Ассамблею государств-участников², является еще более сложной организацией, которая обладает исполнительной и, прежде всего, законодательной властью. Осуществление этих полномочий передается органу, состоящему из представителей государств-участников. По сравнению с предыдущими трибуналами, это институциональное образование лучше отражает принцип разделения властей.³

Таким образом, несмотря на принцип дополнительности, Статут МУС содержит ряд наднациональных элементов. Прежде всего, это – право проводить расследования на месте. Кроме того, приказ о явке подозреваемого и выдача ордера на арест влекут за собой прямые последствия. Наконец, имеются основания для того, чтобы считать наднациональными все приказы, отдаваемые МУС в отношении лиц в процессе уголовного судопроизводства.

1.3. Участие  Российской Федерации в становлении Международного уголовного суда

Российская Федерация  является одним из многих государств, оказавших поддержку Суду на стадиях  разработки и принятия его учредительных  документов и откладывающих процесс  ратификации и имплементации  Статута МУС. Ратификация Статута МУС - сложная правовая проблема, пути решения которой ныне обсуждаются в России.

В соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации от 8 сентября 2000 г. № 394-рп¹ Россия подписала Римский статут Международного уголовного суда, выразив тем самым свое одобрение общей идеи создания этого органа, его целей и задач. Однако до настоящего времени данный документ официально не опубликован и не ратифицирован.

Российская Федерация  признает МУС одним из самых актуальных и динамично развивающихся институтов международного права. Сегодня российская делегация обладает лишь статусом наблюдателя  на ежегодной Ассамблее государств - участников Римского статута. Длительная отсрочка ратификации и тем более отказ от нее может серьезно подорвать международный престиж страны и замедлить процесс сближения с европейской семьей народов, так как МУС поддерживается как общеевропейское дело на самом высоком уровне².

По мнению большинства  ученых, правовые препятствия ратификации  Россией Статута МУС касаются, в первую очередь, расхождения между  Конституцией Российской Федерацией и  Статутом. Как полагает Б.Р. Тузмухамедов, во-первых, Международный суд, дополняющий национальные органы уголовной юстиции и осуществляющий свои функции и полномочия на российской территории, ни Конституции России, ни ФКЗ Российской Федерации № 1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации» от 31 декабря 1996 г.³ не известен.

Во-вторых, Статут МУС является международным договором, умаляющим права и свободы человека, поэтому не может стать частью российской правовой системы в соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции РФ. Так, ч. 2 ст. 47 Конституции Российской Федерации предусматривает право на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей, а Статуту МУС институт присяжных не известен. В соответствии с ч. 3 ст. 50 Конституции РФ¹ каждый осужденный имеет право просить о помиловании, которое является властным полномочием президента РФ; российский гражданин, осужденный МУС, лишается права на помилование, а Президент оказывается в условиях, когда он не в состоянии реализовать одно из своих полномочий².

По мнению В.Н. Ойвина, объективные препятствия ратификации  Россией Статута носят конституционный характер и касаются: 1) лиц, иммунитет которых предусмотрен Конституцией РФ; 2) передачи государством в юрисдикцию МУС граждан России по его запросу; 3) вопросов помилования и амнистии; 4) судопроизводства с участием суда присяжных заседателей³.

Такого же взгляда  придерживается О.Н. Ведерникова, однако, по ее мнению, кроме конституционных  коллизий необходимо еще учитывать  уголовно-правовые аспекты, связанные  с расхождениями отдельных положений  Уголовного кодекса РФ и норм Статута  МУС⁴.

Действительно, перечень преступных деяний, закрепленных в Разделе XII Уголовного кодекса РФ⁵ (преступления против мира и безопасности человечества) является более узким, чем в Статуте МУС, что может фактически означать безнаказанность за деяния, которые считаются преступными в соответствии со Статутом МУС и возможность осуществления Судом своей юрисдикции¹.

Проблема соотношения  норм Уголовного кодекса России и  статей Статута МУС, раскрывающих содержание таких преступлений, как геноцид, преступления против человечности, военные преступления (ст. 6–8) в последнее время рассматривалась в трудах многих ученых. Общий вывод всех исследователей сводится к необходимости включения в Раздел XII уголовного закона Российской Федерации дополнительной главы «Преступления против человечности», которая будет отражать составы деяний, предусмотренных ст. 7 Статута МУС, и главы «Военные преступления», закрепляющей составы, предусмотренные ст. 8 Статута МУС.

Объективное препятствие для ратификации Римского статута заложено в нем самом. В соответствии со статьей 120 Статута никакие оговорки к настоящему Статуту не могут делаться. Это означает, что ратифицирующее его государства не может пользоваться возможностью, позволительной при ратификации многих международных соглашений.

Исследователями отмечаются и препятствия субъективного характера для ратификации Российской Федерацией Римского статута. Неоднозначно оцениваются международной общественностью военные действия в Чечне, действия России в Южной Осетии в августе 2008 года. Правда, Римский статут не имеет обратной силы в отличие от уставов трибуналов ad hoc (Нюрнбергский, Токийский, по бывшей Югославии, по Руанде и др.), которые имеют обратную силу².

Причины для отказа от ратификации Римского статута с  известной долей условности Н.В. Генрих разделяет на две группы: правовые и политико-правовые. Смысл и содержание первой из них (собственно правовых причин) состоит в том, что ратификация этого документа неизбежно приведет к отсутствию контроля и неподотчетности судей и прокуроров МУС; к утрате иммунитета лицами (в том числе главами государств), которые ими располагают на основании конституции; к безусловной передаче суверенным государством своих граждан под юрисдикцию МУС (по его запросу); к невозможности применения к виновным (обвиняемым) права на суд присяжных, амнистии и помилования¹.

Этого более чем достаточно, чтобы осознать: налицо перспектива  кардинального пересмотра традиционных принципов и институтов национального  уголовного права

Еще более тревожными являются риски (последствия) политико-правового плана, при которых уровень развития и эффективность судебной системы в разных государствах, по сути дела, нивелируются, а их оценка становится прерогативой Международного уголовного суда. Причем речь идет о таких критериях оценки, которые в политическом (и в юридическом) плане весьма сомнительны и подлежат весьма произвольному толкованию.