Международный уголовный суд

Следует отметить, что по сравнению, в частности, с Международным судом справедливости (Гаагский суд), юрисдикция которого распространяется на государства, юрисдикция Международного уголовного суда распространяется на отдельных индивидов, причастных к совершению названных в Статуте видов преступлений.

Важная особенность МУС и, соответственно, его юрисдикции заключается также в том, как справедливо отмечают исследователи, что он учрежден «не по политическим соображениям и не под конкретную задачу, а как инстанция высокого значения, востребованная всем мировым сообществом, с соблюдением необходимых международных норм»³.

Это выгодно отличает Суд от некоторых  других аналогичных международных  институтов, например созданного ad hoc Трибунала  по военным преступлениям, совершенным на территории бывшей Югославии.

Летом 2010 г. в г. Кампале (Уганда) состоялась Конференция по обзору Римского статута, где президент  МУС С.-Х. Сонг подчеркнул, что «доместикация» составов преступлений, подсудных МУС, в национальных кодексах представляет собой первую стадию реализации обязательства государств в отношении принципа комплементарности, который уже стал нормой обычного международного права. Проблема правореализации еще более актуализируется в свете практики безнаказанности, которая возникает в связи с тем, что некоторые ситуации не расследуются из-за правовых или юрисдикционных барьеров, и перед Судом предстают лишь те, кто несет наибольшую ответственность, а других правонарушителей национальные суда отказываются преследовать¹.

Критический анализ темы «Комплиментарность юрисдикции МУС» на Кампальской конференции по международному уголовному правосудию выявил проблему обычноправового характера нормы о дополнительной юрисдикции и необходимость ускорения процесса «доместикации» составов преступлений, подсудных МУС, в национальных уголовных кодексах.

Участники дискуссии обсудили отдельно особенности принципа позитивной комплиментарности  и ее практическое значение в деле противодействия практике безнаказанности  и улучшения качества национального  судопроизводства².

При этом «позитивная комплиментарность» была определена как «любая деятельность/меры, посредством которых происходит укрепление органов национальной юрисдикции или правовая реформа, что в итоге  позволяет провести подлинные национальные расследования и судебные процессы, не вовлекая при этом МУС, с помощью заимствования у государств-доноров и поддерживающих организаций кадрового потенциала, законотворческого опыта, финансовой поддержки или технической помощи (создания физической инфраструктуры) на добровольной основе»³.

Действительно, созданный Статутом режим дополнительности (комплиментарности) оставляет за государством первичную  ответственность выдвижения обвинений  и уголовного преследования международных  преступлений. МУС призван лишь дополнить национальные органы правосудия, являясь ведущим органом международной уголовной юстиции, но все же судом «последнего звена» (от англ. «tоur of last resort»). Весь его юрисдикционный механизм активируется только тогда, когда государство должным образом не проводит расследование и уголовное преследование, «не желая» или будучи «не способно» делать это.

И даже в этом случае Прокурор Суда принимает политическое решение  о преследовании лишь тех лиц, которые несут наибольшую ответственность  за самые серьезные преступления. Соответственно МУС не заменяет национальные суды при уголовном преследовании других правонарушителей.

Вопрос о взаимодополняемости  МУС и национальных судов тесно  связан с проблемой приемлемости дела к юрисдикции Суда. Его нельзя принять к производству, если оно уже расследуется государством или принято ответственное решение не возбуждать уголовное преследование либо государство-участник отказалось от признания юрисдикции Суда (ст. ст. 12, 17 Статута). Но в конечном итоге определение по вопросу приемлемости дела может быть вынесено только судьями МУС.

В связи с этим участники дискуссии  резюмировали, что может развиваться  пробел, связанный с безнаказанностью, как горизонтально между ситуациями, которые расследуются Судом, и ситуациями, которые не расследуются в силу правовых или юрисдикционных причин, так и вертикально между теми, кто несет наибольшую ответственность и предстали перед Судом, и другими правонарушителями, которые не были преданы суду на национальном уровне¹.

Основными трудностями на пути обязательства по национальному уголовному преследованию были признаны сложности в разработке имплементационного законодательства, неподготовленность и нехватка ресурсов местных органов правосудия, отсутствие национальных программ по защите свидетелей и безопасности судей и обвинителей, обеспечения исполнения приговоров, серьезный дефицит политической воли лидеров государств и нерешительность парламентариев¹.

Часть 3 Римского статута посвящена «общим принципам уголовного права». К ним статут относит:

1. принцип «nullum crimen sine lege» (от лат. «нет преступления без закона»), в соответствии с которым лицо не подлежит уголовной ответственности за деяния, не являющиеся преступлениями на момент их совершения (ст. 22);
2. принцип «nulla poena sine lege» (от лат. «нет наказания без закона»), согласно которому лицо может быть наказано только на основании положений Римского статута (ст. 23);
3. принцип отсутствия у закона обратной силы, в соответствии с которым лицо не подлежит уголовной ответственности за деяния до вступления Римского статута в силу (ст. 24);
4. принцип неприменимости срока давности к преступлениям, входящим в предметную юрисдикцию Суда (ст. 29);
5. принцип недопустимости ссылки подсудимых на их должностное положение (ст. 27).

Регулируя вопросы индивидуальной уголовной ответственности, Римский статут устанавливает, что физическое лицо в соответствии с положениями Статута несет уголовную ответственность и подлежит наказанию за преступление, подпадающее под юрисдикцию Суда, если оно: совершает такое преступление индивидуально, совместно с другим лицом или через другое лицо; приказывает, подстрекает или побуждает совершить такое преступление; с целью облегчить совершение такого преступления пособничает, подстрекает или иным образом содействует его совершению или покушению на него, включая предоставление средств для совершения; способствует совершению или покушению на совершение преступления группой лиц, действующих с общей целью; покушается на совершение преступления, предпринимая действие, которое представляет собой значительный шаг в его совершении, однако преступление оказывается незавершенным по обстоятельствам, не зависящим от намерений лица; в отношении преступления геноцида прямо и публично подстрекает других к совершению геноцида (ст. 25).

Выделяя признаки субъективной стороны преступления, ст. 30 Римского статута устанавливает, что лицо подлежит ответственности и наказанию в том случае, если совершило преступление «намеренно и сознательно». При этом лицо имеет намерение в тех случаях, когда:

1) в отношении деяния  это лицо собирается совершить такое деяние;

2) в отношении последствия  это лицо собирается причинить  это последствие или сознает,  что оно наступит при обычном  ходе событий¹.

Термин «сознательно»  означает «с осознанием того, что обстоятельство существует или, что последствие наступит при обычном ходе событий». Согласно ст. 32 Римского статута, если ошибка в факте исключает необходимую субъективную сторону данного преступления, то она является основанием для освобождения от уголовной ответственности.

Ст. 28 Римского статута регулирует вопросы ответственности командиров и других начальников за преступления, совершенные их подчиненными. Ст. 33 Статута устанавливает, что тот факт, что преступление, подпадающее под юрисдикцию Суда, было совершено лицом по приказу его начальника или правительства, не является основанием для освобождения этого лица от ответственности, кроме случаев, когда: лицо «было юридически обязано исполнить приказы данного правительства или данного начальника»; лицо не знало, что приказ был незаконным; приказ не был явно незаконным. В отношении приказов о совершении преступления геноцида или преступлений против человечности устанавливается, что они являются «явно незаконными».

Из содержания Статута МУС видно, что он является постоянным органом, который уполномочен осуществлять юрисдикцию в отношении лиц, ответственных за самые серьезные преступления, вызывающие озабоченность международного сообщества. Тем самым, Суд дополняет национальные органы уголовной юстиции.

Некоторые вопросы юрисдикции МУС оставляет значительный пробел, который может быть заполнен только осуществлением правосудия национальными судами.

Таким образом, установление в ч. 1 ст. 17 Статута МУС принципа дополнительности юрисдикции этого учреждения предполагает, что и он, и национальные суды входят в одну систему - систему международной уголовной юстиции¹.

МУС призван играть особую роль в системе международной  безопасности и в деле преодоления практики безнаказанности лиц, виновных в совершении международных преступлений, обеспечения и уважения прав человека в соответствии с международным правом, и гарантировать эффективное осуществление национального и международного уголовного правосудия с учетом принципа верховенства права.²

2.2. Применимое  право Международного уголовного  суда

Применимое право Международного уголовного суда заключается в том, что Суд применяет: во-первых, Статут Международного уголовного суда и свои собственные правила процедуры и доказывания. Во-вторых, международные договоры, принципы и нормы международного права, включая общепризнанные принципы международного права вооруженных конфликтов. В-третьих, Суд применяет общие принципы права, взятые им из национальных законов правовых систем мира, включая соответственно национальные законы государств, которые при обычных обстоятельствах осуществляли бы юрисдикцию в отношении данного преступления, при условии что эти принципы не являются несовместимыми со Статутом Международного уголовного суда, с международным правом и международно-признанными нормами и стандартами¹.

Суд может применять  принципы и нормы права в соответствии с тем, как они были истолкованы  в его предыдущих решениях. Применение и толкование права должно соответствовать международно-признанным правам человека и не допускать никакого проведения различия по таким признакам, как возраст, раса, цвет кожи, язык, религия, политические и иные убеждения, национальное, этническое или социальное происхождение, имущественное, сословное или иное положение.

В Статуте Международного уголовного суда также указывается  на использование судебного прецедента, но уже не внутригосударственного, а собственного. В частности, Статутом установлено, что Суд может применять принципы и нормы права в соответствии с тем, как они были истолкованы в его предыдущих решениях (ч. 2 ст. 21)².

В Римском статуте  указывается на возможность применения принципов и норм права в соответствии с тем, как они были истолкованы  в его предыдущих решениях, т.е. речь идет о возможности основы принятых решений на ранее вынесенных решениях, т.е. о судебном прецеденте. На возможность применения судебных решений есть указание и в Статуте МУС, но лишь в качестве вспомогательного средства при принятии решений. Представляется, что ввиду новизны и недостаточной разработанности норм международного уголовного права применение судебного прецедента весьма полезно, а значит, и его признание в качестве источника международного уголовного права является оправданным решением¹.

Римский статут в случае невозможности применения самого Статута, общепризнанных принципов международного права дает возможность применения общих принципов права, взятых из национальных законов правовых систем мира, включая соответственно национальные законы государств, которые при обычных обстоятельствах осуществляли бы юрисдикцию в отношении данного преступления, при условии, что эти принципы не являются несовместимыми с Римским статутом, международным правом и международно-признанными нормами и стандартами².

Римский статут называет в качестве вспомогательного источника  международного уголовного права также  нормы национального права в  случае их совместимости с Римским  статутом и общепризнанными принципами международного права.

Норму международного уголовного права может применить международный орган (суд) непосредственно. Так, в соответствии с ч. 1 ст. 21 Римского статута, Суд в первую очередь применяет положения своего Статута. Если таковые применить невозможно, то он может применить любую действующую норму международного уголовного права.

Для международного уголовного права более характерно опосредованное применение - то есть применение национального  уголовного закона с соблюдением  требований международного уголовного права.

Отличительной чертой многих международных актов является наличие требования об установлении ответственности за международное преступление в национальном праве с целью получения государством собственной юрисдикции в отношении преступника¹.

Расширенную возможность опосредованного применения норм международного уголовного права предусмотрел и Римский Статут Международного уголовного суда. Так, в ст. 1 прямо указано, что Суд «дополняет национальные органы уголовной юстиции».

В соответствии с преамбулой к Статуту  Суда, «обязанностью каждого государства является осуществление его уголовной юрисдикции над лицами, несущими ответственность за совершение международных преступлений». Многие национальные уголовные законы содержат положения о том, что уголовное право применяется в строгом соответствии с самим уголовным законом (например, это следует из смысла ч. 1 ст. 1 УК России).

Примечательно, что и правоприменитель может применить норму международного уголовного права опосредованно  – то есть через национальный закон. Например, Уголовно-процессуальный кодекс РФ 2001 г.² в ч. 3 ст. 1 прямо предусмотрел, что «если международным договором РФ установлены иные правила, чем предусмотренные настоящим Кодексом, то применяются правила международного договора». И это не смотря на то, что в ч. 1 этой же статьи указано, что порядок уголовного судопроизводства на территории России «устанавливается» только УПК РФ.