Международный уголовный суд

Так, согласно п. «c» ч. 1 ст. 17 Римского статута, Международный  уголовный суд принимает дело к производству в случаях «нежелания или неспособности» государства возбудить уголовное преследование должным образом. А в ч. 3 ст. 17 Статута указывается, что такого рода «неспособность» зависит от того, «в состоянии ли данное государство, в связи с полным либо существенным развалом или отсутствием своей судебной системы, получить в свое распоряжение обвиняемого либо необходимые доказательства и свидетельские показания или же оно не в состоянии осуществлять судебное разбирательство еще по каким-либо причинам»².

Таким образом, существуют многочисленные и труднопреодолимые правовые препятствия, которые не позволяют нашей стране в ближайшее время ратифицировать Римский статут Международного уголовного суда. Более того, существуют серьезные и обоснованные сомнения в необходимости участия России в деятельности Международного уголовного суда, которая связана с ограничением государственного суверенитета и созданием угрозы национальной безопасности страны.¹

Полагаем, что успешному решению этой задачи должно предшествовать системное изучение правовых основ деятельности органов международной уголовной юстиции. Ратификация и имплементация Статута МУС Россией – скорее всего вопрос времени, поскольку сложившаяся в настоящее время ситуация со стороны официальных лиц объясняется отнюдь ни нежеланием стать полноправным членом МУС, а необходимостью определения оптимальных для нас условий и сроков присоединения к этому международному договору, подготовкой национального законодательства к требованиям Статута, а также необходимостью изучения результатов рассмотрения Судом первых дел.

Таким образом, ратификация Статута МУС Россией, при всей ее юридической значимости, – прежде всего политический шаг, который невозможно рассматривать вне контекста общей внешнеполитической обстановки. Задержка ратификации (а в том, что таковая когда-либо состоится, у нас сомнений нет) не препятствует России планомерно осуществлять имплементацию положений Статута МУС, прежде всего в сфере материального уголовного права.

Важно отметить роль Российской Федерации, как члена Генеральной Ассамблеи ООН, в создании Международного уголовного суда. Но исследователями отмечаются многочисленные и труднопреодолимые правовые препятствия, которые не позволяют нашей стране в ближайшее время ратифицировать Римский статут Международного уголовного суда.

Создание и начало деятельности постоянного Международного уголовного суда – безусловная победа не только сторонников этой благородной идеи, но и всех потенциальных жертв совершаемых по сей день тяжких международных преступлений.¹

Итак, международно-правовой статус Международного уголовного суда состоит в том, что он обладает международной правосубъектностью. Он также обладает такой правосубъектностью, которая может оказаться необходимой для осуществления его функций и достижения его целей. Что же касается полномочий, то Суд может осуществлять свои функции и полномочия, предусмотренные Статутом Суда, на территории любого государства-участника и, по специальному соглашению, на территории любого государства. МУС является международной организацией, которая представляет собой новую форму интегрированного международного судоустройства.

Глава 2. Основные проблемы определения правосубъектности  Международного уголовного суда в современном  международном праве

2.1. Определение  понятия «юрисдикции» Международного  уголовного суда

Юрисдикция (лат. «jurisdictio» - судопроизводство, от «jus» - право + «dico» - говорить) - установленные законом или иным нормативным правовым актом полномочия государственных органов и должностных лиц по разрешению каких-либо правовых вопросов (например, полномочия устанавливать и применять нормы права, давать правовую оценку фактам, разрешать юридические споры, применять меры юридической ответственности и др.).

В общей теории права  категория юрисдикции используется для обозначения компетенции, подведомственности, подсудности или круга дел, на которые распространяются полномочия соответствующего органа¹.

Общим правилом является юрисдикция государства (национальная), а международная юрисдикция выступает  своего рода определенным ограничением государственного суверенитета. Под «юрисдикцией государства» понимают полномочия национальных судебных и административных органов государства по рассмотрению и разрешению дел в соответствии с их компетенцией. Международная юрисдикция предполагает подсудность определенных категорий национальных дел международным органам, но при этом предварительным условием подчинения юрисдикции выступает явно выраженное согласие национальных властей соответствующего государства².

Как отмечает И.С. Марусин, международные судебные учреждения осуществляют свою юрисдикцию на той же территории, что и внутригосударственные суды, и потому вопрос о разграничении компетенции между ними имеет важное практическое и теоретическое значение. Применительно к международным судам по правам человека и судам интеграционных объединений их учредительные договоры и судебная практика исходят из принципа преобладания юрисдикции этих международных судебных учреждений над юрисдикцией национальных судов в спорах, подпадающих под компетенцию первых (наднациональная юрисдикция). Более сложное положение у международных уголовных судов и трибуналов, осуществляющих параллельную юрисдикцию с внутригосударственными судами¹.

Однако и в данном случае можно говорить о преобладании юрисдикции международного судебного  учреждения над юрисдикцией внутригосударственных судов. Закрепленный в Римском статуте Международного уголовного суда принцип дополнительности (комплементарности) отнюдь не означает, что этот Суд осуществляет преследование лишь тех преступлений, которые ему укажут государства-участники, а свидетельствует о том, что Суд не ставит перед собой в качестве первостепенной задачу преследовать все международные преступления, а разделяет эту задачу с государствами-участниками и выполняет превентивную миссию².

Для деятельности международных судебных учреждений основополагающее значение имеет вопрос пределов осуществления юрисдикции.

Особое внимание в  юридической литературе уделено  вызывающему острые дискуссии вопросу  о праве МУС привлекать к ответственности граждан государств – не участников Суда, которое в настоящее время оспаривается правительством США. Сопоставляя позиции различных исследователей, И.С. Марусин приходит к выводу, что данный спор не имеет под собой оснований. Граждане иностранного государства на территории другого государства, если они не имеют международных иммунитетов, подпадают под юрисдикцию этого государства. Если на территорию государства распространяется юрисдикция и международного суда, то они подпадают и под его юрисдикцию, и никакого нарушения прав их государства гражданства, не присоединившегося к учредительному договору этого международного суда, нет¹.

Однако при принятии Римского статута несколько государств, в частности США, возражали против того, чтобы вопросы, касающиеся «их» солдат, обвиняемых в совершении преступлений на территории государств, присоединившихся к Римскому статуту, рассматривались международным судебным органом, стороной соглашения о котором они не являются.

В результате напряженной  дискуссии по данному вопросу  ст. 16 Римского статута допускает отсрочку расследования или рассмотрения дела по запросу Совета Безопасности ООН (оформляется Резолюцией Совета Безопасности ООН в соответствии с Главой VII Устава ООН) на 12 месяцев. 12 июля 2002 года Советом Безопасности ООН была принята Резолюция № 1422, согласно которой юрисдикция Международного уголовного суда не распространяется на действия граждан государств, не присоединившихся к Римскому статуту².

Данная резолюция также  предусматривает обновление данного  положения на следующие 12 месяцев, «пока это будет необходимо». Можно считать, что данный политический компромисс ущемляет права государств, присоединившихся к Римскому статуту, в части их территориальной юрисдикции относительно преступлений, совершенных на их территории¹.

Ведущим юрисдикционным принципом в деятельности Международного уголовного суда является принцип комплементарности, предполагающий деятельность Суда на вспомогательной, а точнее - дополнительной, основе по отношению к национальной уголовной юрисдикции. Данная формула получила название, как указывает А.Ю. Скуратова, «принцип дополнительности», или «принцип комплементарности» («complementarity»). Указывалось, что данный термин был использован с целью избежать заимствования термина «субсидиарность», более характерного для ЕС².

Ряд авторов предпочитают говорить о «взаимодополняемости» Суда и органов национальной уголовной юстиции; в процессе их взаимодействия данному принципу отводится роль ключевого³.

Если МУС установит, что предполагаемое преступление подсудно ему (ст. 19 Римского статута и правило 58 Правил процедуры и доказывания МУС), он принимает данное дело под свою юрисдикцию, как бы восполняя собой простаивающую в этот момент национальную систему правосудия из-за (1) «неспособности» или «нежелания» государства осуществлять уголовное преследование (п. п. 2 и 3 ст. 17 Статута) или (2) осуществления уголовного преследования с нарушением «должной правовой процедуры» (п. 3 ст. 20 Статута)⁴. Это может быть, например, в случае, когда государство с целью увести обвиняемого от реальной уголовной ответственности путем процедурных манипуляций, подкупа присяжных заседателей, умышленного нарушения основных прав ответчика или создания неоправданных задержек в судопроизводстве добивается прекращения уголовного преследования.

Может возникнуть конфликт юрисдикций, если государство не проявит должной активности в отношении международных преступлений, несмотря на наличие экстерриториальной юрисдикции и конвенционных обязательств по универсальной юрисдикции¹.

К слову, в такой ситуации Международный уголовный суд может признать дело приемлемым к своему производству как не принятое к производству ни одним органом национальной юстиции. Хотя и в этом случае государство может направить прокурору МУС просьбу об отсрочке международного преследования в пользу осуществления своей собственной юрисдикции (ст. 18 Римского статута).

Еще одним проявлением  комплементарности юрисдикции МУС  является право государства вмешаться  в уже начатое уголовное преследование  и опротестовать приемлемость дела, даже когда расследование прокурора находится на весьма продвинутой стадии (ст. 19 Римского статута). В любом случае система универсальной юрисдикции, не будучи активированной, заменяется системой прямой международной юрисдикции, более соответствующей природе международных преступлений.

Дискуссионным вопросом, относящимся к юрисдикции МУС, является толкование положения о дополнительности (комплиментарности) его юрисдикции по отношению к юрисдикции государств-участников. Анализируя мнения таких ученых, как В.А. Лобанов, Э.Давид, Р.Э. Фифе, Дж. Чарни, Ф. Джиойа, Ф. Латтанци, И.С. Марусин отмечает, что позиция критиков этого положения Статута Суда базируется на неверном представлении о роли международных уголовных судов как таковых. Они не призваны и не в состоянии заменить национальные судебные системы. Они призваны именно дополнять национальные суды и заменять их в тех случаях, когда национальная юстиция по тем или иным причинам не в состоянии осуществлять правосудие. Однако «дополнять» не значит «подчиняться» и в случае возникновения спора о подсудности между Международным Уголовным Судом и государством именно Международный Уголовный Суд будет принимать окончательное решение¹.

В соответствии со Статутом МУС обладает юрисдикцией в отношении следующих преступлений:

- преступление геноцида;

- преступления против  человечности;

- военные преступления;

- преступление агрессии².

Будучи закрепленной в Статуте и определяясь им, юрисдикция Суда имеет свои строго определенные рамки в отношении не только вышеназванных видов преступлений, вызывающих озабоченность всего международного сообщества, но и совершающих эти преступления лиц.

В соответствии со Статутом к ответственности  перед Судом за совершение преступлений, предусмотренных ст. 5, могут привлекаться только те лица, которые являются гражданами государств, подписавших и ратифицировавших данный Статут, а также лица, совершившие такого рода преступления на территории этих государств.

Полномочия МУС ограничены во времени. МУС уполномочен рассматривать  только те преступления, которые совершены после 1 июля 2002 г. Все преступления, совершенные до момента вступления в силу Римского статута, выпадают из сферы юрисдикции этого Суда (ст. 11, 12 Римского статута)³. В то же время в отношении преступлений, подпадающих под юрисдикцию МУС, не устанавливается никакого срока давности (ст. 29 Римского статута). Это соответствует духу Конвенции о неприменимости срока давности к военным преступлениям и преступлениям против человечества, которая была принята Генеральной Ассамблеей ООН в 1968 году¹.

В строгой регламентации юрисдикции Суда и ограничении его полномочий по целому ряду параметров, в том числе по территории и кругу лиц, заключается одна из особенностей его юрисдикции, оказывающая огромное влияние на характер принимаемых Судом решений².