Конкурентоспособность

Заключение диссертации по теме "Мировая экономика", Аршинова, Надежда Витальевна

Заключение

Прогнозирование развития России и оценка ее перспектив традиционно  осуществляется «от достигнутого», на основе рассмотрения ее собственного внутреннего потенциала, с лишь эпизодическим и частичным учетом влияния мировой экономической, политической и информационной среды."

Этот подход - не имеющий  интеллектуального оправдания отголосок  практики нерыночного планирования, исходившего из собственного (в классическом случае — производственного) потенциала развития планируемого объекта, пренебрегая внешней средой его функционирования (спросом на его продукцию). Он во многом обесценивает получаемые результаты и делает их заведомо недостоверными в случае не только отдельного предприятия, но и отдельной страны.

Игнорирование международной конкурентной среды превращает традиционное прогнозирование в исключительно опасный инструмент самоуспокоения. Недостаточное использование имеющихся ресурсов представляется при таком подходе вполне допустимым, так как оставляет «за рамками» рассмотрения последствия вызываемого этим ухудшения позиций во внешней конкуренции.

Наконец, недостатком традиционного  подхода является необходимость  прогнозирования решения ключевых внутрироссийских проблем. Вне зависимости от желания разработчиков это обрекает прогноз на политизированность и превращает его в инструмент внутриполитической борьбы, что подрывает как его собственную научную эффективность, так и доверие к нему.

Изложенное свидетельствует  о насущной необходимости дополнения доминирующего ныне традиционного  подхода, если можно так выразиться, «встречным» подходом, заключающимся в прогнозировании не внутренних возможностей самой страны, но внешней, мировой среды ее существования. Эта среда устанавливает развитию общества внешние, не зависимые от него требования и ограничения и создает тот «коридор возможностей», в которых оно будет действовать, которые оно сможет или не сможет реализовать.

Такое дополнение традиционного прогнозирования, опирающегося лишь на внутренние возможности  страны, кардинально изменяет саму модальность прогноза. Не обязательные к исполнению пожелания,'связанные с реализацией внутренних возможностей, будут заменены на категорические императивы национального развития: внешние, объективные и не зависящие от состояния общества, без реализации которых оно не обеспечит себе приемлемого места в мировой конкуренции.

Такой подход особенно важен  для российского общества, сохраняющего, несмотря на чудовищную и всеобщую деградацию, значительный потенциал  мобилизации, но демонстрирующего абсолютную неспособность к инерционному развитию в комфортных условиях устойчивого  притока «нефтедолларов».

Конечно, подобная работа требует  значительных усилий, высокой организации  и времени, - не говоря уже о знаниях, во многом утраченных нашим обществом. Данная работа посвящена эскизной обрисовке  лишь некоторых явных уже сегодня  проблем, которые, как представляется, усилят свою значимость и к 2010, и  особенно к 2020 году.

Ключевой проблемой современного человечества является его нарастающее  разделение, имеющее многоуровневый характер, идущее одновременно по целому ряду признаков.

В конце XIX - начале XX века человечество достигло исключительно высокой  для тогдашнего уровня развития интеграции. Эта интеграция, устранив внутренние барьеры на рынках, предельно (вплоть до развязывания мировой войны) обострила конкуренцию между наиболее развитыми странами и привела к глубокой сегментациичеловечества.

Весь мировой экономический  рост после Второй Мировой войны  опирался на постепенное изживание  этой сегментации, пока победа Запада в «холодной войне» не покончила с ней окончательно.

Однако новое устранение барьеров на мировых рынках (модные сопоставления глубины интеграции начала и конца XX века некорректны, „ „ .так как в конце его наиболее значимой была интеграция на рынке услуг, зачаточном в его начале) породило новые комплексы неодолимых проблем и, соответственно, новую волну сегментации.

Она еще только начинается, и ее ход — и тем более  последствия — нуждаются в  тщательном анализе, но уже ясно, что  старая модель «роста за счет интеграции», обеспечивавшая развитие человечества в течение всего послевоенного периода, исчерпана. Пока не будет сформирована новая модель развития (а это делается ощупью и, соответственно, медленно и непоследовательно), о высоких темпах развития и тем более об устойчивом росте, - хотя бы для развитых стран, образующих основную часть мировой экономики, -придется забыть.

Сегментация человечества идет сразу в нескольких направлениях, по нескольким критериям.

На поверхности лежит  разделение между успешно развивающимися и неразвитыми странами («между богатыми и бедными», «между золотым миллиардом и пока двумя, а завтра больше миллиардами, заживо сжигаемыми в топке процветания западной цивилизации»). Прогресс Запада и успешных стран Азии слишком заметен на фоне вымирающей Африки, содрогающейся в конвульсиях Латинской Америки, стагнирующей уже второе десятилетие Японии, деградирующих Юго-Восточной Европы и постсоветского пространства.

Не позже начала 90-х годов  разрыв между развитыми странами и остальным миром окончательно принял технологический характер: современные  технологии слишком сложны и дороги, чтобы их могли не то что созда-. вать, но даже применять относительно неразвитые страны. Это лишает их самой возможности эффективно работать — и, следовательно, лишает их будущего в условиях глобальной конкуренции.

Развитые страны осознают эту проблему преимущественно через  призму «цифрового неравенства», которое ограничивает рынки сбыта производимой ими (точнее, их корпорациями) сложной и потому дорогой высокотехнологичной продукции, а следовательно - и возможности их технологического прогресса.

Однако на деле проблема глубже: рост эффективности информационных технологий привел к классическому  «кризису перепроизводства» информационных (в широком смысле слова) услуг. Их объем слишком велик даже для глобальных рынков. Именно это - наиболее глубокая причина системного структурного кризиса, охватившего сейчас экономики развитых стран и мировую экономику в целом.

Расширение же глобальных рынков сдерживается не только бедностью большинства населения развивающихся стран, но и культурным барьером: технологии пропаганды и даже обработки информации, разработанные для одной цивилизационной парадигмы, не воспринимаются в рамках другой. Результат - сокращение притока ресурсов для дальнейшего прогресса информационных технологий Запада.

Естественно, развитые страны будут прилагать все усилия для  если не разрешения, то, по крайней мере, смягчения этого кризиса, которое  не только лишает их перспектив сохранения безусловного мирового лидерства (из-за сокращения финансирования развития технологий), но и порождает значительные внутренние проблемы, уже запустив процесс маргинализации части среднего класса - процесс превращения «общества двух третей» в «общество половины».

В краткосрочном плане кризис будут пытаться изжить в первую очередь попытками стимулирования развития бедных стран в типичном гуманитарном стиле ООН. Их прямое противоречие текущим интересам практически всех ключевых сил развитых стран и исключительная сложность самой задачи обрекает их на неудачу.

Среднесрочными мерами решения проблемы станут прежде всего. попытки стимулирования «культурной экспансии» развитых стран для расширения информационных рынков за счет снятия «культурного барьера». Практика показывает, что подобные действия, поневоле посягая на цивили-зационную идентичность осваиваемых обществ, ведут к разрушению слабых обществ и конфронтации Запада с сильными.

Поэтому они неразрывно связаны  с другим среднесрочным способом смягчения кризиса - с нагнетанием в мире военно-политической напряженности для стимулирования военных и научно-технологических разработок (которые, как это ни печально, служат наиболее эффективным методом государственного стимулирования науки и технологий).

В конечном счете все эти подходы недостаточны. Наиболее вероятный путь изживания кризиса (если забыть об апокалиптических прогнозах сравнительно безболезненной эвтаназии незападных цивилизаций — по аналогии с современной Африкой и завтрашней Россией) - качественное удешевление и упрощение современных технологий. Однако вопрос об областях применения этих «закрывающих» технологий (они «закроют» не только отрасли, но и, соответственно, целые страны), темпах их распространения и характере влияния на конкретный рисунок международной конкуренции остается открытым.

Появление и превращение  в значимый фактор международной  конкуренции такого явления, как  «культурный барьер», делает все более очевидным ответ на другой вопрос, поставленный еще Тойнби. Разделение человечества идет не только по используемым технологиям и уровню благосостояния, но и по цивилизационному признаку.

Социализм и капитализм конкурировали в рамках единой культурно-цивилизационной парадигмы, и силовое поле, создаваемое биполярным противостоянием, удерживало в ее рамках все остальное человечество, оказывая на него мощное преобразующее влияние. Исчезновение биполярной системы уничтожило это силовое поле, высвободивсразу две цивилизационно-культурных инициативы: исламскую, несущую мощный социальный заряд, и китайскую.

Мировая конкуренция стремительно приобретает характер конкуренции между цивилизациями - и- кошмарный смысл этого обыденного факта еще только начинает осознаваться человечеством. Проще всего понять его по аналогии с межнациональными конфликтами, разжигание которых является преступлением особой тяжести в силу их иррациональности: их сложно погасить, так как стороны существуют в разных системах ценностей и потому не могут договориться.

Участники конкуренции между цивилизациями  разделены еще глубже, чем стороны  межнационального конфликта. Они не только преследуют разные цели разными  методами, но и не могут понять ценности, цели и методы друг друга. Финансовая экспансия Запада, этническая - Китая  и религиозная - ислама не просто развертываются в разных плоскостях; они не принимают  друг друга как глубоко чуждое явление, враждебное не в силу различного отношения к ключевому вопросу  всякого общественного развития — вопросу о власти, - но в силу самого своего образа жизни. Компромисс возможен только в случае изменения образа жизни, то есть уничтожения как цивилизации.

Такая конкуренция не просто осуществляется по отношению к каждому ее участнику методами, являющимися для него внесистемными и потому носящими болезненный и разрушительный характер; она носит беско-. промиссный характер и нарастает даже при видимом равенстве сил и отсутствию шансов на чей-либо значимый успех.

Она иррациональна - и потому опасна и разрушительна. Каждая из трех великих цивилизаций, проникая в другую, не обогащает, но разъедает и подрывает ее (классические примеры - этнический раскол американского общества и имманентная шаткость прозападных режимов в исламских странах). Возможно, ислам уже в ближайшее десятилетие станет «ледоколрм» Китая по отношению к Западу подобно тому, как гитлеровская Германия и, в конечном счете, сталинский СССР стали «ледоколом» рузвельтовских США по. отношению к Европе.

Вместе с тем рассмотрение традиционного мирового «треугольника цивилизационных сил» (Запад — ислам - Китай) становится все менее достаточным. Похоже, мы присутствуем при еще более драматическом, чем столкновение западной и исламской цивилизаций, акте начала разделения Запада, - при начале расхождения между ЕС и США.

Действительно ожесточенная экономическая конкуренция играет здесь безусловно подчиненную роль: пагубная для европейской экономики агрессия против Югославии и события 11 сентября, когда ЕС спасал американскую финансовую систему, достаточно убедительно доказывают, что для европейцев теснота экономических связей с США решительно доминирует над экономической же конкуренцией с ними.

Происходящее размежевание, видное в мириаде мелких деталей, но более всего в различном отношении к Ираку, свидетельствует не о политическом, но о значительно более тонком и одновременно более глубоком мировоззренческом, ценностном расхождении двух обществ.

Американское ориентировано прежде всего на обеспечение собственной конкурентоспособности. Правило, мешающее ему достигать эту цель, искренне воспринимается как устарелое недоразумение и отбрасывается. США - боксер, который не пользуется на ринге ножом не потому, что это не принято, а потому, что за это засчитают поражение.

Европейское же общество стремится  жить по установленному своду принципов (надо отметить, в целом разумных и гуманных), обеспечивающих ему  наиболее комфортную и благополучную  жизнь. Это обрекает его на пассивность, догматичность, коллаборационизм - вчера  перед лицом «советской угрозы», сегодня перед лицом склонного к экспансии ислама - и относительную слабость в мировой конкуренции.

Однако заранее списывать Европу со счетов, даже с учетом ее внутренней неэффективности и разнородности, было бы глубокой ошибкой. Не стоит забывать, что ее коллаборационизм и склонность к уклонению от конфликтов могут привести ее на тот самый холм, с которого процветающая обезьяна китайской стратагемы вот уже несколько тысячелетий наблюдает за схваткой сменяющихся тигров.

При оценке конкурентоспособности  цивилизаций важно учитывать, что  современные технологии парадоксально  придают новую жизнеспособность архаичным социальным организмам, которые: в силу архаичности или примитивности  не воспринимают многие разрушительные технологии, разработанные для сдерживания современных социальных механизмов (так, традиции - лучшее оружие против пропаганды), и защищены от ряда современных вызовов (так, пренебрежение правами человека позволяет запретительно жестоко карать за наркоторговлю и оргпреступность); эффективно использует современные технологии; получают стремительно расширяющуюся социальную базу в силу возникновения технологического разрыва между обществами и внутри развитых обществ и увеличения в силу этого доли людей, не имеющих жизненных и социальных перспектив (так, в частности, ислам стремительно занимает нишу, освобожденную коммунизмом как его течением, принимая на себя его социально-психологическую функцию стремления к справедливости).