Президенциализм и политический режим: авторитарные тенденции

Как отмечает С.М. Елисеев, партии картельного типа не могут консолидировать демократию, поскольку они сами есть продукт ее эволюционного развития. При неконсолидированной демократии такие партии являются дополнительным источником политической и социальной нестабильности. Они не столько интегрируют социально-экономическое и политическое пространство, сколько создают видимость интеграции; не столько способствуют росту демократической легитимности, сколько порождают тенденцию к делегитимации всего политического режима, так как своими действиями формируют в обществе и внутри политического класса убеждение во временности имеющихся институтов и норм.⁸⁵

Отсюда, как следствие происходит внесение все новых и новых поправок в избирательное законодательство от имени или по инициативе доминирующих акторов, введение дополнительных ограничений для «слабых» игроков с целью снизить риск поражения на выборах. Тем самым доминирующие акторы повышают вероятность собственной электоральной победы, но одновременно дестабилизируют существующую институциональную систему коллективного действия по управлению и по легитимации власти. Подобного рода партии, таким образом, выражают интересы скорее государства, нежели гражданского общества.

В статье о президентской власти в странах СНГ Дж. Истер высказывает  идею о том, что имеют значение не столько формальные институты, сколько задачи, которые за счет установления тех или иных правил игры решают конкурирующие группировки правящей элиты.⁸⁶ В свою очередь, с точки зрения демократии, не столь важно, какой режим записан в конституции — президентский или парламентский, а то, как этот режим на практике способствует защите базовых общественных ценностей, таких как достоинство, безопасность, свобода, равенство и благосостояние. Известны многочисленные случаи, когда конституции либо не исполнялись, либо приводили к результатам, прямо противоположным декларируемым в ней принципам.

Действительно, роли правящих элит в  процессе демократизации некоторые  исследователи отводят значимое место. А. Ю. Мельвиль специфической  чертой транзита, в бывших государствах СССР, считает сохранение у власти ключевых групп старого советского правящего класса.⁸⁷

При отсутствии формального пакта  между представителями противоборствующих в ходе демократического транзита сторон, старый номенклатурный правящий класс  уцелел практически в качестве центрального компонента новой власти. Фактически было сохранено ядро старой номенклатуры в рамках обновленного правящего класса включившего в себя так же и новых карьерных профессионалов из демократических рядов. Этот частично обновленный правящий класс и удержал власть и приобрел собственность.

Таким образом, существует множество  других факторов влияющих на замедление демократического процесса. Однако никто  из исследователей не устанавливает  стопроцентную корреляцию между  степенью демократичности режима и  его формой. По мнению Ф. А. Казина институты, в том числе и институт президентства, являются следствием определенного соотношения объективно-структурных и субъективно-личностных факторов.⁸⁸ 

Политическая практика показывает, что в большинстве постсоветских государств для подлинной демократизации чаще всего недостаточно просто появления лидера, провозглашающего приверженность демократическим идеалам. Более того, постсоветские элиты избрали президентскую форму правления как наилучший способ сохранения «командных высот» за представителями и наследниками старой власти. То есть, президентский режим был наиболее удобен для реализации цели недопущения во власть новых людей, начавших претендовать на свой «кусок пирога» после распада СССР. Выбор в пользу президентской формы правления был сделан по причине того, что представители старой власти в целом сохранили контроль над политической обстановкой в странах СНГ. Президентство, таким образом, являлось наиболее удобным с точки зрения новой узурпации власти. С течением времени в пост-СССР президентство все больше превращается в коллективно-анонимную фигуру, испытывающую влияние приближенных к ней группировок и интересов, а также демонстрирует спонтанный внеинституциональный произвол и авторитарные тенденции. Демократия между тем представляет собой идеологическое прикрытие.

В тех странах, где действительно  собирались построить демократию, выбор  был сделан в пользу парламентаризма, как более удобной институциональной  формы. Примерами здесь могут  быть страны Центральной и Восточной  Европы, которые, избрав путь конструирования парламентской республики, сумели добиться демократической консолидации.

В правовом отношении прерогативы  президентов были существенно ограничены, а ответственность, как за успехи, так и за провалы тех или  иных реформ несли лидеры конкурирующих между собой политических партий, приходящих к власти на периодических выборах и возглавляющих правительственные кабинеты. При этом в большинстве стран Центральной и Восточной Европы выборы были организованы на основе многопартийности, а избирательное законодательство отражало стремление подключить к политическому процессу все политические партии.⁸⁹

Таким образом, в странах Центральной  и Восточной Европы законодательная  и исполнительная власть не была узурпирована одним лицом и освящена соответствующей конституционной нормой. Законодательная власть в полной мере отдавалась парламенту, а исполнительная в полной мере принадлежала правительству.

Как справедливо замечает Б. Макаренко, на карте посткоммунистического пространства просматривается достаточно четкая граница между «моноцентричными» (президентскими и президентско-парламентскими) и «полицентричными» (парламентскими) режимами. Эта граница практически полностью совпадает с границами СССР 1939г.⁹⁰ По мнению исследователя там, где коммунистический режим просуществовал на одно поколение меньше, новые политические элиты сознательно шли на институциональное разделение власти.

Заключение

Процессы демократизации, проходящие в рамках «третьей волны» обратили на себя внимание множества исследователей. Для транзитологии актуальны следующие вопросы: чем объяснить установление демократических институтов в странах, где произошла консолидация демократии, и чем объяснить пережитые ею провалы. Далеко не все страны пожелавшие стать демократическими действительно становятся таковыми. В ряде стран происходит консолидация демократии, в некоторых откат назад, в насильственную систему, а часть стран длительное время  находится в промежуточной фазе между демократией и авторитаризмом.

Институциональный подход в транзитологии обратил внимание на важность выбора для успешного завершения процесса демократизации между парламентской и президентской системой. Президентская система имеет ряд недостатков, которые заключаются в склонности к утверждению режима личной власти, нестабильности президентских кабинетов, неэффективности правления, мажоритарным тенденциям. Подобные соображения особенно важны в периоды перехода от одного режима к другому и при необходимости консолидации власти. Политическая система парламентской республики – здесь менее рискованный инструмент.

В начале 1990-х годов в большинстве  стран Содружества были установлены  президентские и полупрезидентские  системы. Анализ конституций показал  специфичность правового статуса президента в странах СНГ.  Его особое место в системе верховной власти заключается в том, что он, остается вне системы разделения властей, возвышается над нею, так как в соответствии с конституционным законодательством обладает весомыми полномочиями каждой из трех ветвей власти. В законодательной власти это право законодательной инициативы, и право роспуска парламента. В исполнительной - дуализм, проявляющийся в наличии двух высших органов исполнительной власти — президента и правительства, а также решающие полномочия президента по организации исполнительного аппарата в целом. Президенты стран СНГ также имеют и прямое отношение к судебной власти, обладая полномочиями по назначению на должности судей Конституционного и Верховного судов, Генерального прокурора. В правовом статусе президентов стран СНГ имеются и свои особенные, характерные черты, такие как право назначать одну четвертую часть членов палаты парламента (Таджикистан), или назначение председателя одной из палат парламента (Узбекистан).

Политическая практика стран Содружества  также имеет сходные черты. Действия президентов и его ближайшего окружения направлены на усиление собственной власти. Практически повсеместно власть монополизируется узким слоем элит. Для сохранения господства элитами принимаются меры по ограничению конкуренции во всех областях экономической и политической жизни. Это приводит  выхолащиванию сути демократических принципов и процедур. Широкое применение административного ресурса с манипулятивными технологиями позволяет правящей группировке получать нужные результаты на выборах, следствием чего становится дискредитация этой важнейшей демократической процедуры.

Политический порядок характерный  для подавляющего числа стран  СНГ ориентирован не на дальнейшее демократическое развитие, а на самосохранение правящих элит и укрепление их позиций.  Активность оппозиций всячески ограничивается, СМИ, критикующие официальную линию власти, подвергаются преследованиям. Происходит становление полуавторитарных и авторитарных режимов разной степени жесткости. Основой режимов в каждой из стран является монополия президента и его личного окружения на управление государством.

Отсутствие устойчивых правил и процедур смены власти в странах СНГ становится катализатором политического кризиса, поскольку обостряет борьбу элит и порождает активизацию оппозиционных сил в преддверии очередных президентских выборов. Проблема смены одного руководителя другим на посту главы государства становится «ахиллесовой пятой» фактически всех персоналистских режимов в СНГ. Право президентов избираться на третий срок или продление его полномочий не столько разрешает эту проблему сколько отодвигает в неопределенное будущее. Между тем, по мере движения в это будущее напряжение элиты, скорее всего, будет только усиливаться, что не скажется положительно на развитии республик.

Демократический вектор в результате движется в обратном направлении. Смена власти на пространстве СНГ не становится определяющей формой консолидации демократии. Постсоветский политический опыт, подтверждает опасения Х. Линца. В условиях слабости демократических институтов они становятся вдвойне вероятными. Одной из причин кризиса демократического транзита становиться принцип «победитель получает все», свойственный президентским системам.

Опыт стран, переживших «цветные революции», показывает, что в большинстве постсоветских государств для подлинной демократизации недостаточно просто появления лидера, провозглашающего приверженность демократическим идеалам. Демократизация, с большей вероятностью, происходит в результате институциональных изменений и создания по-настоящему эффективной системы сдержек и противовесов. С помощью политических институтов меняется характер распределения ресурсов между элитами, способствуя либо равенству сил, либо одностороннему преобладанию.

Безусловно, определяющим фактором в становлении авторитарных режимов на пространстве СНГ президенциализм не является. Среди других не менее значимых факторов можно выделить преобладание неформальных институтов, отсутствие политической конкуренции, опыта современного демократического развития, одновременный переход  к рыночной экономике и современному национальному государству, а также создание «партий власти».

Однако близкие институциональные  модели государственного устройства стран  СНГ позволяют сделать вывод, что президентство является наиболее удобным с точки зрения узурпации и монополизации власти. Составители конституций стран Содружества, руководствуясь сиюминутными политическими соображениями, таким образом, поставили под угрозу весь демократический процесс.  В поисках ответа на вопрос, чем продиктован выбор президентской модели, Б. Кувалдин выделяет в качестве решающего фактора степень преемственности на уровне элит. Чем она выше, чем прочнее позиции старой номенклатуры в новой системе власти, тем вероятнее выбор президентской модели политического устройства.⁹¹

Симпатии к президентству или  парламентаризму определяются, также, логикой борьбы за властные ресурсы государства. Представители старых элит предпочитают президентство, потому что так легче держать власть под контролем, не подпуская чужаков. А новые люди, поднявшиеся на антикоммунистической волне, выбирают парламентскую систему, поскольку она им открывает более широкие возможности доступа к власти. В зависимости от того, кто и на чем делает акцент, и определяются перспективы демократии. Так парламентской системе отдают предпочтение в Центральной и Восточной Европе как более благоприятной для утверждения демократических институтов.

Положительный опыт становления демократии очевиден при рассмотрении Украины, которая единственная из всех государств СНГ действительно осуществила демократический прорыв. В конце 2004 года победивший в борьбе за пост президента В. Ющенко согласился на ослабление президентской власти через конституционные реформы. В новой системе Украины уже парламент, а не президент выбирают премьер-министра. При этом глава кабинета получает достаточно широкие полномочия, которые можно использовать в качестве действенного противовеса президентской власти в политических конфликтах. Такое разделение власти лишает президента возможности стать главной силой, определяющей направление коллективных действий элит, поскольку элиты, недовольные президентом, могут переориентироваться на парламент и премьер-министра. Таким образом, Украина стала страной, демократический статус которой, по оценкам «Дома Свободы», остается неизменно «свободным».