Особенности функционирования терминологических единиц в классических антиутопиях XX века

1.4. Термины в художественном тексте

Необходимость номинации новых процессов и явлений в области науки и техники обусловливает и обогащение литературного языка новыми понятиями. Основной сферой использования терминов считается научная речь, Однако терминологическая лексика, относящаяся к науке и технике и употребляющаяся в функциональных стилях литературного языка, постоянно увеличивается. Особого внимания заслуживает использование терминов науки и техники в художественной литературе. Термины употребляются в литературе как в авторской речи, так и в речи героев, во внутренних монологах и публицистических отступлениях. Широкий ввод терминов в ткань художественного произведения характерен именно для литературы XX столетия.

Термины, встречающиеся в художественном тексте, не могут не привлечь внимание, особенно если это не единичные и случайные примеры. В 80-х годах  прошлого  века  научная  лексика  в  литературе,  несмотря  на  научно-технический прогресс и обилие научно-популярных изданий, воспринимается еще  как  нечто  специфическое  и  инородное  в  художественном  тексте. «…Элементы языка науки и техники «пересаживаются» автором в художественный язык таким образом, чтобы у читателя не возникало впечатления того, что нарушен стиль», – пишет     К.Л. Рихтер [Рихтер 1986: 163]. Многие исследователи оправдывают использование научных лексических средств тем, что под влиянием техники, прогресса, темпа и качества жизни, а также самого нового общества измененяется сам литературного языка и художественными задачами писателя. Как считает ученый, «процесс заимствования научных элементов в поэтическую словесность вряд ли нуждается в оправдании  –  по своей природе художественный дискурс полистилистичен, и в нем могут быть синтезированы самые различные языковые средства» [Рихтер 1986: 164-165].

Сегодня вопрос о принципиальном различии научного и художественного типов мышления утратил актуальность, благодаря пересмотру взглядов на метафору, которая долгое время считалась инструментом для создания художественных образов. Вслед за                   Дж. Лакоффом и М. Джонсоном – авторами труда, объединяющего дескриптивный и когнитивный подходы в лингвистике – «Метафора, которой мы живем», метафора рассматривается сейчас многими не только как свойство языка, но и как способ познания [Лакофф, Джонсон 1990: 387]. Особое внимание уделяется роли и ценности метафоры в процессе научного исследования, так как она является не только продуктом творческого воображения писателя, но и средством передачи мысли ученого. Например, как отмечает Г.Г. Кулиев, метафора особенно важна при вербализации новейшего знания, когда «поиск метафоры предваряет поиск точного слова», и только далее следует «стадия категоризации метафорического языка» [Кулиев 1987: 94]. Тем не менее, использование метафор и терминов (и метафорических терминов) имеет свою специфику в научной и литературной сферах. Исследователи указывают на то, что в научном тексте важнее содержание, логичное и упорядоченное, а в художественном тексте «эстетически значимым содержание становится только в определенной форме» [Сыркин 1965: 84-88]. Язык литературы образен и многозначен, что и предполагает вероятность множественности прочтений, а язык научной работы  должен  быть  нейтрален,  однозначен  и  «незаметен» [Лихачев 2001: 76].  Как  пишет Р. Барт: «Для науки язык лишь орудие, и его желательно сделать как можно более  прозрачным  и  нейтральным», а  для  литературы –  «самое существо», «мир, где она живет» [Барт 1994: 376]. Для него литературное содержание в целом не отличается от научного, так как нет «ни одной научной материи, которой не касалась когда-то мировая литература», способная представить раздробленное на разные  дисциплины  научное знание  в  единстве [Реформатский 2000: 11]. Именно  благодаря  широкому тематическому охвату в сферу речевой организации художественного произведения могут  попадать  совершенно  различные  стилистические  пласты.

Как уже отмечалось выше, процесс проникновения терминов в художественное произведение может быть двойственным, т.е. проходить в двух направлениях: по пути терминизации (придание единице общеупотребительной лексике характера термина с узким, понятным только для данного произведения, значением: Саламандра – пожарная машина, «Ракушки» - приемники-втулки, жук – открытая машина) и детерминизации, т.е. потери термином своего терминологического значения (икс как выражение лица, куб как платформа, эшафот, Благодетель как жестокий правитель,тиран). Процесс детерминизации ведет к тому, что уже «бывший» термин приобретает новые свойства и функции и может использоваться в необычном для него контексте [Гальперин 1971: 15]. Однако процесс детерминизации может быть частичным, т.е. с одной стороны, термин приобретает новые свойства и функции, а с другой – он не теряет своего первоначального терминологического значения полностью.

Многие писатели-авторы антиутопий употребляют большое количество терминологических единиц. Делается это не только с целью передачи научно-технического состояния описываемого общества (органы управления, сделанные научные открытия, лексические изменения и т.п.), но и воссоздание соответствующего колорита. Так, например, у Е.И. Замятина обильное использование терминов способствует созданию более реалистичной, пугающей картины «математизированного» мира будущего. Р. Брэдбери с помощью специальной и терминологической лексики изображает трагедию общества, целью жизни которого являются лишь потребление и развлекательные мероприятия. В.Н. Войнович и                  А.А. Зиновьев, употребляя обильное количество терминов и партийной номенклатуры, с сарказмом передают бессмысленную, псевдонаучную атмосферу коррумпированного и застоявшегося общества. А на примере лексики Дж. Оруэлла, изобилующей аббревиатурами и окказионализмами, перед нами предстает дистопическое государство, где чувства, мысли, эмоции подчинены беспощадной политике партии. У Т.Н. Толстой наоборот, термины подаются не для того, чтобы показать степень развитости, «техничности» общества, а для контраста между развитостью, человечностью и дикостью деградировавшей псевдосредневековой России, где с необычайной яркостью проявились все пороки национального характера.

Термины позволяют более наглядно и живо показать трагизм унификации мышления и всецелого подчинения личности обществу, когда уже нет индивидуальности, нет человека с его внутренним миром, переживаниями и стремлениями, а душа, фантазия, влечение и взаимные симпатии – это опасные болезни, которые подлежат срочному хирургическому вмешательству. Здесь термины не выступают более как термины в обычном понимании этого слова: они не просто называют некие конкретные вещи и явления объективной реальности, но приобретают эмоциональную окраску, придают тексту особый колорит, становятся стилистически оправданными и создают неповторимые образы в силу новых приобретенных ими свойств.

Так как герои живут теоретическими исследованиями и точными математическими расчетами, то и  отношения к ним других персонажей преподносятся именно через восприятие ими их профессии и того, что с ними связано. Это также обнаруживает их степень близости или удаленности от научного мировоззрения  и  обостряет  проблему  взаимодействия  представителей разных  типов и уровней сознания: научно-философского, поэтического, религиозного, партийного и бытового.

Размышления о вечных темах с привлечением научной информации приобретают новый, непривычный для литературы оттенок и звучат более убедительно. Вес этим размышлениям придает, конечно, не употребление терминов самих по себе, на это работает весь образ главных героев и действующих лиц, воспринимающих действительность через призму точных наук и техники, способных ставить только правильные вопросы, рационалистически осмысливать их и реализовывать свои решения. Обогащение образного языка за счет употребления научной лексики, уместной  и  органичной  в произведении  благодаря  героям – ученым, партийным работникам, государственным служащим;  возможность выхода на обобщения научно-философского характера и особая убедительность повествования –  это основные эффекты использования терминов в произведении. Также они необходимы для создания речевого портрета главного героя и построения его образа в целом, (опосредованно) они участвуют и при характеристиках других персонажей, и особенно важны при заострении внимания на противоречиях научного, религиозного и обыденного (уровней) сознания разных участников событий.

Профессиональная деятельность антиутопического главного героя, изобилующая огромным количеством терминов, математических и физических величин не отделена от его личной жизни, эти две линии тесно переплетены в его судьбе.

Положительный, добрый, порядочный, плюсовой, Благодетель, Старший Брат = плюс.

Отрицательный, нечестный, злой, преступник, свобода, «саможит» = минус.

Непонятное, неизвестное, иррациональное, непознанное, трансцендентальное = метафизика, гегельянство, отрицательный корень, трансцендентные величины.

Заблуждения, сомнения, блуждания = колебания, «мыслепреступление».

В данных примерах термины не только не потеряли своего основного (денотативного) значения, но приобрели дополнительное, более эмотивное (коннотативное значение) в силу использования в новом непривычном для них окружении – художественном тексте.

Один термин может выступать синонимом другому: а внутри как-то облачно, паутинно и крестом какой-то четырехлапый икс, где икс выступает контекстуальным синонимом отрицательного корня, обозначая одно и то же – состояние смятения, неуверенности, ожидания чего-то необычного, невероятного и необъяснимого логикой; удалить= лечить= аннигилировать = распылить – убить: антиутопические общества с развитой репрессивно-карательной системой прикрываются справедливостью правосудия и гуманизмом, но на самом деле замалчивают о бесчеловечном обращении с гражданами и многочисленных жестоких убимйствах. Термины активно участвуют в создании таких экспрессивно-стилистических средств, как:

- синестезия (одновременное ощущение, совместное чувство), напр.: квадратная гармония; ассиметричное молчание; инстинкт несвободы; клеточная психология; ланцетно рассмеяться;

- метафора и персонификация, напр.: опять заворочался отрицательный корень; Вечно влюбленные дважды два; Вечно слитые в страстном четыре; разогнать дикую кривую; перешел фонолектор;

- антитеза (термины вступают в антонимичные отношения не только друг с другом, но и с общеупотребительными словами) например: блаженство и зависть – это числитель и знаменатель дроби, именуемой счастьем. Ясно: поводов для зависти нет уже никаких, знаменатель дроби счастья приведен к нулю – дробь превращается в великолепную бесконечность; действительность – иллюзорность трактата;

- оксюморон: зияющие высоты; Между ними не было никаких информационных контактов, благодаря чему было достигнуто полное взаимопонимание; их исследования стали принимать угрожающе научный характер; претендуя на исчерпывающую неполноту и строгую несистематичность;

- термины выступают как эпитеты, например: вертикальные морщины; числовой мир; циркулярные ряды благородно шарообразных, гладко остриженных голов; пунктирное дыхание;

- также термины выступают основой для создания окказионализмов: музыкометр; синхрофазоциклобетатронный пролазыр, речекряк, мыслепреступление, лицепреступление, двоемыслие, плюсплюс.

Рассматривая термины в художественной литературе, следует также сказать о многообразии их семантических разновидностей, что обусловлено:

- целью использования терминов в художественной литературе;

- непривычным окружением;

- раскрытыми в пределах художественной литературы словообразовательными возможностями отдельных терминов, напр.: иксово усмехнулась мне, где иксово является производным от икс и обозначает загадочно, таинственно.

Специальная и терминологическая лексика, как это следует ее природы, необходима для общения и взаимопонимания людей, занятых в какой-либо области производства. Основная функция специальной терминологии – номинативная, т.е. точное, конкретное называние определенных предметов, явлений, реалий действительности. В художественной литературе термины используются с целью называния определенных реалий.

Писатель использует терминологическую лексику, чтобы создать определенный колорит и атмосферы места действия (выдуманное государство, живущее по своим законам), для верного и яркого изображения среды и своеобразия профессиональной обстановки (лаборатория ученого, школа будущего, государственный орган, пожарная станция и т.д.), в которой живут и работают герои произведения, для придания тексту предметной достоверности, максимально точной характеристики описываемой ситуации.

Особенностью функционирования терминов связаны с профессиональной деятельностью его героев, является употребление терминов в прямом смысле с целью создания определенного «научного колорита». Часто автор придумывает свои термины, которые означают реалии, которых нет в нашей действительности, но получают широкое распространение в действительности героев произведения. Например, у    авторов-утопистов помимо вполне реальных терминов среднее арифметическое, концентрические круги, мембрана, перепонка присутствуют выдуманные ими: цифроощущение, силлион, килограммометр, паромобиль, плазма жизни.

Термины в прямом значении употребляются в двух основных формах: без разъяснений и с раскрытием их содержания. Без пояснений могут употребляться как широко известные термины, так и узкоспециальные научные понятия. Среди узкоспециальных можно выделить термины, значения которых нет в общем толковом словаре: эмпиреи, трансцендентные величины, фрацнгоферовые линии, спектральный анализ, стрингер.

При передаче особенностей речи представителей определенных профессий и при описании процессов производства перед писателем, который пользуется специальной лексикой и терминологией, встает трудная задача преодоления «чужеродности» термина в языке произведения, сопротивления терминологических слов и выражений, противоречия между необходимостью объяснения терминологии, выполняющей номинативную функцию, и опасностью перевести язык художественного произведения в другой - научно-профессиональный стиль. Автору необходимо так ввести терминологию в произведение, чтобы специальные слова и выражения были понятны читателю, нужно объяснить термины. Способы введения малопонятных научных слов в повествование различны, пояснения даются как в речи персонажей, так и в авторских ремарках.

 Приведенные выше наблюдения позволяют говорить о процессах активного заимствования научной лексики и ее освоения в художественном дискурсе как об одном из аспектов эволюции языка литературы. Среди научных дисциплин-доноров могут быть совершенно разные гуманитарные и естественные науки. Как правило, использование терминов обосновано тем, что персонажи произведений имеют непосредственное отношение к науке, технике, государственному аппарату, либо интересуются ими. В языке художественной литературы, по сравнению с функционированием в привычном научном контексте, термин теряет все свои, традиционно выделяемые, специфические  характеристики [Даниленко 1977: 25]: он  лишается однозначности,  содержит в себе отношение к предмету речи, обретает модальность и эстетические характеристики, субъективно интерпретируется и весьма вольно употребляется, причем чужой тематический контекст сопровождается в большинстве случаев совершенно не свойственным термину вербальным окружением. Таким образом, термин, являясь семантически насыщенным, «концентрированным» элементом  научного языка, попадая в новое  поле  функционирования, оказывается еще более маркированным, а также, как правило, вовлекается в процессы метафоризации, приобретает дополнительные эстетические оттенки [Даниленко 1977: 26].