Язык и этнос

В процессе развития этноса образ мира может меняться, но неизменными остаются принадлежащие коллективному бессознательному структурообразующие элементы этнического бессознательного — этнические константы, которые представляют собой «бессознательные комплексы, складывающиеся в процессе адаптации человеческого коллектива (этноса) к окружающей природно-социальной среде и выполняющие в этнической культуре роль основных механизмов, ответственных за психологическую адаптацию этноса к окружающей среде… Система этнических констант и является той призмой, сквозь которую человек смотрит на мир» [Лурье 1997: 228].

В процессе социализации происходит «присвоение» этой системы этнических констант, что и обусловливает этничность сознания человека.

Образ мира как основополагающая компонента культуры и является объектом нашего исследования, а его предметом становится сознание носителей той или иной этнической культуры, которое в силу своей недоступности прямому изучению может изучаться только через различные формы своего овнешнения.

Языковая картина  мира, напротив, всегда субъективна и фиксирует восприятие, осмысление и понимание мира конкретным этносом на этапе формирования языка. Описываемый фрагмент языковой картины мира может точно соответствовать наивным представлениям и входить в кардинальное противоречие с тем, что современный человек мыслит как верное отражение действительности в соответствии с научными представлениями. Особенность языковой картины мира в том, что язык представляет собой автономную систему, функционирующую и развивающуюся по собственным законам (Е. В. Урысон).

Понятие национального образа мира, гораздо шире используемое чаще в культурологических исследованиях, трактуется как национальное мировосприятие. Соотношение понятий языковой картины мира и национального образа мира видится в том, что языковую картину мира можно определить как запечатленный в словах, социально наследуемый «слепок» этого национального образа мира, как самый главный фактор, предопределяющий и гарантирующий воспроизведение в относительно неизменном виде национального образа мира в сознании сменяющих друг друга поколений представителей данной национальности, носителей данной культуры (О. А. Корнилов).

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ОБРАЗ МИРА, понимаемое именно как национальное мировосприятие. Как соотносятся между собой  эти два понятия: ЯКМ и НОМ? Думается, что с этой точки зрения, т. е. применительно именно к этому  противопо ставлению, ЯКМ можно определить как ЗАПЕЧАТЛЕННЫЙ В СЛОВАХ, социально наследуемый (т. е. передаваемый от поколения к поколе нию) «слепок» этого национального образа мира, как самый главный фактор, предопределяющий и гарантирующий воспроизведение в относительно неизменном виде национального образа мира в сознании сменяющих друг друга поколений представителей данной националь ности, носителей данной культуры. Оговорка об ОТНОСИТЕЛЬНОЙ неизменности национального образа мира все-таки, думается, нужна, так как нельзя отрицать постоянного развития, постоянного дрейфа как национального сознания, так и национального языка, отражающе го это сознание.

чтобы избежать терминологической  неточности и неопределен ности: национальный образ мира (НОМ) и национальная языковая картина мира (НЯКМ) не синонимы. Они, как нам представляется, со относятся друг с другом примерно так же, как фотографический сни мок, запечатлевший некий пейзаж, и словесное описание этого же пейзажа. Возможно и другое сравнение: художественный фильм и литера турное произведение с одним и тем же сюжетом. Под фотографией или фильмом мы подразумеваем НОМ, а под словесным описанием или литературным произведением — ЯКМ, так как и то и другое представ ляют собой попытку с помощью слов передать непосредственное чув ственное восприятие фрагментов материального мира.

Данное разграничение следует  сделать для того, чтобы уточнить, что культурологический императив  каузировал в первую очередь введение в научный оборот именно понятия  НОМ как более широ кого и более соответствующего целям именно культурологических изысканий. Потребность же в использовании понятия НЯКМ возни кает как неизбежное и необходимое следствие оперирования катего рией НОМ, служащее одним из способов отражения и фиксации НОМ наряду с другими (не вербальными) способами, такими, как нацио нальная традиционная живопись, ремесла, символика и т. п.

ЯКМ — это один из двух планов двукодового, двупланового пред ставления мира как отдельным человеком, так и целой нацией. Тео рия двукодового представления знаний о мире содержательно и полно описана в известной книге А. Пайвио «Ментальные репрезентации» (Paivio, 1986).

Долгое время в науке господствовало убеждение, что процессы в че ловеческом сознании имеют в основном языковой характер, Пайвио же совершенно справедливо, на наш взгляд, «... полагает, что в уме человека ментальные процессы могут быть опосредованы не только языком, т. е. вербальными формами, но и воображением и, следователь но, образами. Представление, пишет он, нередко определяется в слова рях как нечто, данное уму: портрет, образ, картина и даже произведение искусства...— все это может быть осмыслено как репрезентация чего- либо» (Кубрякова, 1992, с. 13).

Согласно этой теории репрезентации  фрагментов мира могут быть картиноподобными (ОБРАЗЫ) и языкоподобными (слова  естествен ных языков и некоторые другие формальные системы). ЯКМ — это система репрезентаций второго типа, которым могут соответствовать и образы. Наличие или отсутствие такого соответствия зависит от характера репрезентируемого объекта или идеи. Образами, соответ ствующими лексическим единицам, являются так называемые ПРО ТОТИПЫ обозначаемых объектов (этот термин дал название цело му новому семантическому направлению — прототипической семан тике). Прототипы — это некие собирательные образы называемых объектов, обладающие всеми характерными и наиболее существенны ми (с точки зрения носителей этого языка) признаками и характери стиками, присущими всему классу этих объектов, большинству (или всем) его представителей. В этом смысле значение слова можно рас сматривать как описание обобщенного зрительного образа объекта, т. е. • прототипа.

С некоторыми допущениями можно  предложить такую формули ровку:

НОМ — это совокупность прототипов, существующих в коллек тивном национальном сознании, а НЯКМ — это совокупность лекси ческих эквивалентов этих прототипов.

Дифференцировав понятия НОМ и  НЯКМ, мы обозначили весьма важную для  культурологии и этнопсихологии область соответствия слов и вызываемых ими зрительных образов. В дальнейшем мы постараемся эту тему развить.

связаны и т. п. Роль ЯКМ в формировании национально го мировосприятия должна быть не просто сформулирована в категориях типа «да — нет», «полностью детерминирует  — никак не влия ет», а детально описана.

Вполне очевидно, что для понимания  и тем более детального опи сания роли ЯКМ в формировании мировоззрения человека рамки собственно лингвистики, имеющей объектом изучения язык как сис тему и не более, оказываются тесны. Для решения этой проблемы необходимо преодолеть известный традиционализм лингвистики и обратиться к другим областям знания, к наукам как смежным с тра диционной лингвистикой (психолингвистика, социолингвистика), так и сесьма далеким от нее (философия, психология, когнитология, этногра фия, физиология, культурология). Без такого выхода за рамки чистой лингвистики свою точку зрения на данную проблему доказать практически невозможно: любые утверждения в силу недостаточной ар гументированности в лучшем случае будут иметь статус аксиом или гипотез, а не доказанных научных фактов (даже если они и верны), а в худшем — будут противоречить данным, добытым специалистами в других (перечисленных нами) областях знания. «Лингвистические работы не вправе начинаться с апелляции к какому-либо известному, принятому всеми, строгому правилу, закону, понятию, аксиоме: ведь таковых просто не существует» (Перцов, 1996, с. 47—48).

Многие лингвисты сами осознают проблему лингвистического изо ляционизма и, относясь к нему весьма критически, пытаются объяснить его причины: «К сожалению, приходится констатировать у некоторых ученых своеобразный лингвистический снобизм, преувеличенное представле ние о роли лингвистики среди наук о человеке... Из того, что лингвистам пока все же явно недостаточно помогают как науки о человеке, так и «компьютерология» и математика, делается надменный вывод, что они вообще не слишком ей нужны. А причина малой эффективности этих дисциплин для лингвистических исследований коренится скорее не в них, а в нежелании (и, увы, в неумении) лингвистов овладеть необходимыми сведениями и навыками, существенно выходящими за рамки современной науки о языке» (там же, с. 47). Профессор МГУ А. Е. Кибрик, иронизируя над нежеланием лингвистов обращаться к данным других наук, замечал, что любимым аргументом в споре с оппонентом, апеллирующим к смежным областям знания, является заявление: «Это не лингвистика». На самом же деле «именно на стыке разных наук лингвистам следует искать по-настоящему точные методы проверки и обоснования лингвистических утверждений» (там же, с. 47).

Спектр дисциплин, к которым  нам придется обращаться в даль нейшем изложении, весьма широк: от нейрофизиологии до культуроло гии и философии. Именно по этой причине мы сочли необходимым сделать небольшое отступление о вреде «лингвистического снобиз ма» и «лингвистического изоляционизма», сопроводив его высказыва ниями сторонников комплексного междисциплинарного подхода к проблемам, такого подхода требующим. Проблема же взаимоотношений языка и сложнейших категорий сознания, мышления, мировоззре ния, менталитета вне всякого сомнения должна быть отнесена к раз ряду именно таких комплексно решаемых проблем.

Теоретической основой первой концепции  рассматриваемой нами оппозиции, концепции, согласно которой язык полностью  определяет мировоззрение этноса, является теория ЛИНГВИСТИЧЕСКОЙ ОТНО СИТЕЛЬНОСТИ, связываемая с именами крупнейших лингвистов: Виль гельма фон Гумбольдта, Эдварда Сепира и Бенджамина Уорфа. Их объе диняла убежденность в том, что люди видят мир по-разному, а имен но — сквозь призму своего родного языка.

Основываясь на данных изучения языков, резко отличающихся от языков индоевропейской  семьи (язык басков, племенные языки  индейцев Южной и Северной Америки, языки Индонезии и Полинезии), эти ученые в разное время пришли к одинаковому заключению о том, что языки — это не просто разные материальные оболочки единого общечеловеческого сознания, а различные ВИДЕНИЯ мира.

В теоретическом введении к своему последнему исследованию «О языке кави на острове Ява», которое называлось «О различии стро ения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие чело вечества», Гумбольдт писал: «В каждом языке заложено самЪбытное миросозерцание. Как отдельный звук встает между предметом и человеком, так и весь язык в целом' выступает между человеком и природой, воздействующей на него... И каждый язык описывает вок руг народа, которому он принадлежит, круг, откуда человеку дано выйти лишь постольку, поскольку он тут же' вступает в круг другого языка» (Гумбольдт, 1984, с. 80). И далее: «Языкам, достигшим высоких степе ней совершенства, свойственны собственные мировоззрения» (там же, с. 322).

Говоря о теории «лингвистической относительности», представляется целесообразным дифференцировать три составляющие этой кон цепции:

1. Сами результаты лингвистических наблюдений, конкретные факты, установленные в ходе описания не изучавшихся, .ранее языков.
2. Интерпретация этих чисто лингвистических фактов самими исследователями, попытки философски их осмыслить и сделать обобщения самого высокого уровня абстракции.
3. Спекулятивное «логическое развитие» идей теории .«лингвистической относительности».

Что касается первой составляющей, .то здесь не о чем спорить, это бесценный фактический материал для специалистов по общему, языко знанию, контрастивной лингвистике, этнографии. Результаты этих иссле дований поставили перед учеными очень непростой вопрос: есть ли. в языках мира нечто их объединяющее? Что общего содержат в себе все национальные языки? Существует ли какие-либо универсалии или все относительно (отсюда и название теории)? Эти данные стали катализатором поисков всеобщих лексико-еемантических универсалий.

Вторая составляющая концепции  — философское осмысление сде ланных наблюдений — вызывала и вызывает много споров и крити' ки (разной степени убедительности). Чуть позже мы постараемся из ложить причины,- по которым, на наш взгляд, это произошло.

Более всего теория «лингвистической относительности» своей неприемлемостью  для многих обязана третьей компоненте, которая не является частью собственно теории и не принадлежит самим  лингвис там. Это своеобразное «доведение теории до логического завершения».

Некоторые авторитетные специалисты  поспешили сделать из теории «лингвистической относительности» весьма сомнительный вывод о принципиальной невозможности  взаимопонимания между народами: «Поскольку всякий язык есть средство мышления (в том смысле, что без  материи языка невозможно мыслить), а эти средства оказываются разными  для людей, говорящих (следовательно, и мыслящих) на разных языках, то и «картины мира» у представителей разных челове ческих сообществ разные: чем больше разницы в языковых систе мах, тем больше разницы и в «картинах мира». Откуда политикам и идеологам уже нетрудно было сделать вывод: взаимопонимания внутри человеческого сообщества нет и не может быть (а откуда ему взяться, если мыслят люди «по-своему»?), стало быть... Что? Нечего удивляться, если в мире происходят непрерывные конфликты — договориться люди не могут друг с другом. И не смогут до тех пор, пока не заговорят на каком-нибудь одном (общем) языке» (Горелов, Седов, 1997, с. 8). Есте ственно, что такие выводы вызвали неприятие, отсюда и неприятие самой теории, не имевшей на самом деле к подобным выводам никакого отношения. Впрочем, спекулятивность этих «продолжений теории» вполне очевидна. Фактически, человечеству предлагалась тотальная унификация как выход из многочисленных межнациональных конфликтов. Язык тем самым превращался из величайшего и ценнейшего национального достояния, из определяющего фактора национальной самобытности в главного виновника межнациональных противоречий и взаимного непонимания. Думается, что именно это «додумывание» теории и вызвало в немалой степени ее неприятие и критику.

К сожалению, и сторонники абсолютизации  роли языка, и сто ронники абсолютизации роли внеязыковых форм мышления исполь зуют многие понятия, не уточняя их смысл, не конкретизируя исполь зуемую терминологию. Иногда дискуссия просто беспредметна, посколь ку многие положения не доказываются, а предлагаются фактически в качестве аксиом. Например: «...Вся система языка настолько сбалан сирована, что ее лексико-грамматический потенциал... в любом язы ке дает возможность отразить любой предмет, любое объективное отношение явлений адекватно их естественной природе. Как бы ни были своеобразны наименования тех или иных предметов и явлений в различных языках, они не создают какой-либо особой языковой картины мира» (Колшанский, 1990, с. 67). Или другой пример крити ки подобного рода, когда конкретные аргументы подменяются закли наниями, предназначенными для принятия на веру: «Вся практика человеческого общения, обмена мыслями представителей самых раз ных национальностей доказывает общечеловеческий характер субстан циональных понятий, понятий времени, пространства и прочих логических категорий. Если бы эти понятия, категории были обусловле ны структурными особенностями языка и в этом смысле являлись относительными, как заявляют сторонники принципа лингвистической относительности, то невозможен был бы обмен мыслями, мыслительное общение между людьми, принадлежащими к разным языковым коллективам» (Брутян, 1979, с. 178). И ни слова о степени адекватности подобного обмена, о так называемом «выравнивании понятий», о котором очень верно, с нашей точки зрения, сказал Н. Г. Комлев: «Процесс выравнивания понятий в межиндивидуальном плане весь ма трудный, а между говорящими на разных национальных языках практически невозможен... Упомянутый процесс выравнивания не действует через границы отдельных языковых сообществ» (Комлев, 1992, с. 46—47).