Язык и этнос

Мы не случайно решили использовать именно это сравнение: ЯЗЫК — ОДЕЖДА, поскольку язык человека — это одна из «одежд» его мыслей, чувств, ощущений. Мысли, чувства, ощущения могут выражаться не только вербально: с помощью жестов, посредством визуально-изоб разительных средств (рисунков, схем, живописи). Кстати, иероглифи ческая письменность — это, по сути, промежуточная ступень на пути перехода от такого наглядно-изобразительного способа передачи ин формации к абстрактному языковому знаку-символу. И хотя, как мы уже сказали, «одежд» мыслей, чувств, ощущений может быть много, язык, вне всякого сомнения,— это самая удобная из «одежд», так как позво ляет обслуживать наиболее широкий спектр мыслей-чувств, включая абстракции, которые как-либо иначе выразить и передать практичес ки невозможно.

Наверное, каждый человек замечал, что его самоощущение и поведе ние находятся в некоторой зависимости от того, как в данный момент он одет. Меняя шорты и шлепанцы на строгий вечерний костюм и туфли, человек невольно несколько (а иногда кардинально) меняет и свое поведение: походка, жесты, сама манера говорить — все это неволь но корректируется. Точно так же, как одежда детерминирует нюансы самоощущения и поведения человека, так и национальный язык («одеж да» мыслей и чувств) детерминирует самоощущение его носителя.

Подводя итог рассуждений относительно проблематики определе ния понятия МИРОВОЗЗРЕНИЕ НАРОДА, попробуем сформулировать основные положения, которые нам кажутся верными:

• Выражение «мировоззрение народа» в контексте рассуждений о понятии НЯКМ следует понимать предельно широко: мировоззрение = мироощущение, мирочувствование, мироосмысление, мирооценка.
• Мировоззрение народа наиболее полно и адекватно отражено в его национальном языке, который можно считать наиболее удобной «одеждой» национального мировоззрения.
• Национальный язык возможно рассматривать в качестве НЯКМ только с учетом культурно-философского подхода к языку как «дому  
  бытия духа» данного народа. Понятие НЯКМ базируется на признании того факта, что любой национальный язык является не только  
  одной из кодовых систем общения и хранения информации, но и неповторимым результатом мыслительно-эмоционального и  
  духовного творчества конкретного этноса, его коллективным органом самопознания собственной культуры на фоне про  
  странственно-временного континуума. «Совершенство мира всегда адекватно совершенству созерцающего его духа» (Г. Гейне), следовательно — чем ярче, многообразнее и неповторимее запечатленный в языке мир, тем совершеннее созерцающий его дух — коллективное этническое языковое сознание.
• Понятие НЯКМ, как производное от культурно-философского подхода к пониманию сущности языка, должно занять полноправное место среди объектов не только философских и культурологических, но и лингвистических исследований.

Академик Владимир Николаевич Топоров  в беседе с журналистом совершенно справедливо заметил: «История, культура, национальное мироощущение — все  в языке. Вообще же наше языковое самосознание находится на низкой ступени. Мы органически  плохо говорим.

Хорошо разве что на коммуникативном  уровне: передать информа цию, и довольно. Беден словарь» (Топоров, 1998, с. 5). Как видим, тревогу и сожаление академика вызывает именно инструментальный подход к языку, но уже не со стороны ученых-лингвистов, а со стороны обычных его носителей. Сокращение числа людей, любящих и умеющих гово рить «с хитрым извитием слов», «форсисто», ярко, самобытно, с исполь зованием всего словарного богатства родного языка совершенно спра ведливо воспринимается ученым как опасность, угрожающая в опре деленной мере потерей НАЦИОНАЛЬНОЙ САМОИДЕНТИФИКАЦИИ. А почему писатель Сергей Довлатов, рассуждая о проблемах эмиграции, утверждал, что с переходом на чужой язык человек теряет 90% своей личности? Видимо, потому, что, выйдя из своего «дома бытия духа» и овладев чужим языком в качестве инструмента общения, он не может войти в чужой «дом бытия духа». С чужим языком-инстру ментом в руках (т. е. в голове), человек, покинувший свою родную языковую среду, оказывается между (а значит — вне) обеих систем мировосприятия. Если человек не испытывает дискомфорта от такого «межмировоззренческого зависания», то это может объясняться толь ко уровнем (по нашему мнению, весьма и весьма невысоким) его психической организации. 90% личности человека писатель связыва ет с теми проявлениями высшей нервной деятельности человека, которые могут быть выражены и восприняты только в родной язы ковой среде, не в определенной знаковой системе, а в определенном «доме бытия духа народа». Юмор, игра слов, двусмысленности, тонкие намеки, недоговоренности, каламбуры, шутки, подтекст фраз — все это уходит вместе с потерей среды родного языка, с переходом на чужой язык, поскольку опирается на знание огромной массы реалий, связан ных со всем контекстом жизни в конкретной культурно-информаци онной среде. Знание этой совокупности реалий еще называют КОГ НИТИВНОЙ БАЗОЙ, определяя ее как «определенным образом струк турированную совокупность знаний и представлений, которыми обладают все носители того или иного национально-культурного менталитета, все говорящие на том или ином языке» (Красных, 1996, с. 192). Основными структурообразующими элементами когнитивной базы являются так называемые прецедентные феномены (см.: Караулов, 1987, с. 216).

Когнитивная база народа всегда отражена в его национальном языке. Знание любого национального языка представителем другой куль туры на уровне языка-системы, не дополненное владением когнитивной базой этого народа (и средствами ее выражения в языке), неизбежно приводит либо к коммуникативным сбоям, когда иностранец вообще не понимает смысла фраз, состоящих даже из известных ему слов, либо к псевдопониманию, т. е. пониманию поверхностному, кажущемуся, без осознания истинного смысла, содержащегося в коннотациях, которые очевидны для носителей языка и скрыты от иностранца. Овладеть когнитивной базой другого народа крайне сложно, а в полном объе ме — вряд ли возможно. Речь, как нам кажется, может идти лишь об отдельных элементах этой базы. Человек, как правило, ограничивает ся овладением иностранным языком на уровне инструмента общения, но не на уровне «дома бытия» народа и его духа.

Вербализованная когнитивная база народа, состоящая из вербальных прецедентных феноменов,— это неотъемлемая часть НЯКМ, но она практически остается вне поля зрения как иностранцев, изучающих этот язык, так и самих лингвистов, поскольку прямого отношения к языку как системе и языку как средству обще ния (имеется в виду общение в стандартных типовых ситуациях) вроде бы не имеет. Этот факт заслуживает сожаления, но объясняет огром ные трудности, которые испытывают иностранцы при переходе от общения в рамках учебных диалогов к реальному общению с носителями языка, не желающими в отличие от персонажей учебников минимизировать свой лексикон и опирающимися в своей речи имен но на эту самую национальную когнитивную базу.

НЯКМ, включая в себя всю вербализованную  когнитивную базу конкретного этноса, является категорией, соответствующей  культурно- философскому пониманию  языка как «дома бытия духа»  этого наро да. Использование этой категории, по нашему мнению, абсолютно необходимо, если в процессе межкультурных исследований или про сто контактов возникает потребность понять «взгляд на мир» того или иного народа или сделать его понятным для представителей других культур. Исходя из вышесказанного, можно сформулировать еще один императив введения в исследовательский обиход категории НЯКМ (наряду с культурологическим и лингвистическим), а именно — ЛИНГ- во-ФИЛОСОФСКИЙ ИМПЕРАТИВ: введение категории НЯКМ —это попытка материализовать культурно-философскую ипостась языка и представить его не как знаковую систему и орудие общения и позна ния, но как «дом духа» народа, в котором запечатлены и национальный характер, и национальное мировоззрение в широком понимании этого слова, и конкретные факты истории и культуры народа.

• me
• 2 man
• 3 good
• 4 sex
• 5 no
• 6 money
• 7 yes
• 8 nothing
• 9 work
• 10 food

11 water вода

Одной из таких форм является языковое сознание — опосредованный языком образ мира той или иной культуры, т.е. «совокупность перцептивных, концептуальных и процедурных знаний носителя культуры об объектах реального мира» [Тарасов 1996: 7].

+ эксперимент  со словом Россия/ Русь/ Великая  Россия

 Образ  сознания, ассоциированный со словом — это одна из многих попыток описать знания, используемые коммуникантами при производстве и восприятии речевых сообщений. А имя (слово, тело знака) — это та культурная рамка, которая накладывается на индивидуальный опыт каждого человека, прошедшего социализацию в определенной культуре. «Назвать» — значит приписать определенное значение, а приписать определенное значение, значит, понять, включить в свое сознание.

С начала 90-х годов в московской психолингвистической школе начинает формироваться новая  методологическая база для этнопсихолингвистических исследований: центральной проблемой становится исследование этнокультурной специфики языкового сознания. Теоретической основой исследований служит обоснованное в психологии представление о том, что явления реальной действительности, воспринимаемые человеком в структуре деятельности и общения, отображаются в его сознании таким образом, что это отображение фиксирует причинные и пространственные связи явлений и эмоций, вызываемых восприятием этих явлений, и образ мира меняется от одной культуры к другой.

В рамках исследовательской программы «Сопоставительное  исследование национального языкового  сознания славян»2, которая является естественным продолжением исследований, начатых в процессе создания «Ассоциативного тезауруса современного русского языка», были проведены массовые ассоциативные эксперименты с носителями четырех славянских языков: белорусского, болгарского, русского и украинского. Возможность создания ассоциативного словаря любого языка основывается на психологическом представлении о связях единиц сознания в психике человека. В качестве единиц сознания могут выступать образы восприятия, представления, понятия, эмоции, чувства. Для построения ассоциативного словаря существенно, что получаемые в эксперименте ассоциации в ответах испытуемых обозначаются словом.

«Славянский ассоциативный словарь» вводит в  научный оборот принципиально новый  объект лингвистического, психолингвистического, этно- и социопсихологического анализа, который позволяет по-новому посмотреть на различия и сходства в образах мира славян. Этому способствует единый список слов-стимулов (см. приложение 1) в исходном (русском) варианте состоящий из 112 слов-стимулов и подбор испытуемых: для всех четырех языков это были студенты в возрасте от 18 до 25 лет, не менее 500 человек (мужчины и женщины примерно в равном количестве), обучающихся 11 наиболее распространенным университетским специальностям (математики, физики, химики, биологи, экономисты, философы (богословы), психологи, юристы, журналисты, педагоги), а также один и тот же временной период проведения ассоциативных экспериментов: 1998-1999 годы.

Ассоциативный эксперимент проводился методом  письменного анкетирования на родном языке испытуемых. Предварительно исходный список слов был переведен двуязычными экспертами на белорусский, болгарский и украинский языки. Анкеты генерировались методом случайных чисел таким образом, что не было двух анкет с одинаковым порядком слов-стимулов. Каждый испытуемый получал бланк анкеты, и должен был отвечать на каждый стимул первым приходящим в голову словом. 3

Как показал  анализ материалов «Русского ассоциативного словаря» [Уфимцева 1996, 1998] и «The Associative Thesaurus of English» [Kiss & all. 1972], наиболее продуктивным является анализ не только сходств и различий в образах сознания носителей разных культур, т.е. в содержании ассоциативных полей слов-стимулов, но и анализ системности образа мира через построение на основе Обратных словарей ядра языкового сознания.

Именно  поэтому на первом этапе анализа  материалов «Славянского ассоциативного словаря» нами было выявлено ядро языкового  сознания белорусов, болгар, русских  и украинцев (см. Таблицу 1). В данной статье мы ограничились рассмотрением первых 30 слов этого ядра.