Язык и этнос

Посмотрим, какие реакции на стимул жизнь  типичны для испытуемых-вьетнамцев [Нгует Тхи Хыонг 2000]. Прежде всего — это реакция смерть 26, которая так же, как и у четырех групп славянских испытуемых является наиболее частотной, и реакция счастье 12, которая также входит в число наиболее частотных у испытуемых-славян. На этом сходство заканчивается.

жизнь для  вьетнамцев связана с человеком 6, это именно человеческая жизнь 5, как указывает Нгуен Тхи Хыонг, и это — вода 5, пища 4, работа 4. Последнее понятие особенно важно для вьетнамцев, ибо жить — значит работать, а работать — значит жить (см. подробный анализ ниже, в статье Нгуен Тхи Хыонг).

жизнь для  вьетнамца, как указывает Нгует  Тхи Хыонг, — это прежде всего жизнь с ее повседневными заботами.

Как мы видим, даже такой беглый анализ позволяет  увидеть существенное сходство в  образе мира четырех групп наших  испытуемых, что, тем не менее, совсем не предполагает их полного совпадения. Скорее, можно предположить определенное совпадение системы этнических констант, особенно для белорусов, русских  и украинцев, что естественно  вытекает из общности происхождения, истории  и вероисповедания.

Что же касается достоверности самого ядра языкового  сознания, полученного на относительно небольшом наборе стимулов (всего 112), то, сравнив русскую часть с  результатами, полученными по материалам «Русского ассоциативного словаря», мы можем убедиться, что только 7 из 30 слов не входят в «большое» ядро (см. Приложение 2). Тем самым, еще раз подтверждается факт, отмеченный нами при анализе материалов «Русского ассоциативного словаря»: любой достаточно большой список слов-стимулов «приводит» к одному и тому же для данной культуры ядру языкового сознания, т.е. к центральным для данного образа мира понятиям в их соотношении друг с другом, т.е. в их системности. Можно предположить, что системность и состав ядра языкового сознания как раз и отражают системность и наполнение существующих в коллективном бессознательном этнических констант.

Языковая картина мира

термина «картина мира». Первоначально возникнув  в рамках физики, семиотики, философии, оно прочно утверждается и становится универсальным в лингвистике  конца ХХ века.

Понятие картины мира строится на изучении представлений человека о  мире, следовательно, картина мира –  это целостный, глобальный образ  мира, который возникает в результате познавательной деятельности человека, его духовного опыта в ходе тех или иных контактов с миром. Как отмечает И.Г. Рузин, человек  познает мир на нескольких уровнях: 1) на физико-математическом (мир математических и физических терминов, понятий), 2) на экологическом уровне: мир, опосредованный жизнедеятельностью человека, мир ценностей. На этом уровне определяются объекты, которые могут быть восприняты человеком; 3) на языковом уровне – мир, воспринятый  языковым сознанием [9]. Здесь прежде всего становится важным, что из воспринимаемого мира может выражаться в языке, и каким закономерностям это выражение подчиняется. Таким образом, признание за языком не только функции сообщения, но и (самое главное) функции «внутренней организации того, что подлежит «сообщению»» [цит. по: 7: 65] вывело на авансцену лингвистики понятие «языковая картина мира».  
 
Интерес к изучению языковой картины мира восходит к идеям В. фон Гумбольдта, считавшего, что различные языки являются орудием оригинального мышления их носителей. «Язык – это слепок с мировоззрения и духа говорящего...», – писал Гумбольдт [3: 324 – 397]. Он подчеркивал, что каждый конкретный язык, порождаемый энергией человеческого духа, создает особую – целостную и индивидуальную – модель действительности. Однако основателем современного учения о языковой картине мира считается И. Гердер – немецкий философ XVIII века, в работах которого впервые высказывается мысль о том, что язык является выражением народного духа, отражает мировидение того, кто на нем говорит. В России разработка данной проблемы началась с работ Ю.Н. Караулова, посвященных тезаурусному описанию (изучению) лексики, хотя некоторые наработки в изучении языковой картины мира (картины мира) присутствуют у Л.В. Щербы, В.В. Виноградова. К концу XX в. появилось много работ, посвященных данной проблеме, в их числе работы Г.А. Брутяна, С.А. Васильева, Г.В. Колшанского, Н.И. Сукаленко, М. Блэка, Д. Хаймса, коллективная монография «Человеческий фактор в языке. Язык и картина мира» (М., 1988) и др. Возросший интерес к этой проблеме связан с когнитивными исследованиями последних лет. В целом, сложная природа категории языковой картины мира порождает возможность ее разноаспектной характеристики. Так, в современной лингвистике условно можно выделить следующие аспекты изучения языковой картины мира: 1) онтолингвистический (рассматриваются возрастные особенности языковой картины мира), 2) психолингвистический (рассматриваются психологические механизмы формирования картины мира, в том числе языковой картины мира), 3) когнитивный (языковая картина мира выступает как репрезентация концептуальной системы личности), 4) лингвокультурологический (сопоставляются языковые картины мира разных народов, национальностей), 5) лингвистический (исследуется представление и отражение языковой картины мира языковыми средствами, например, метафорой, сравнением и пр., или уровневыми единицами языка, в частности, фразеологизмами, лексемами и пр.). При этом в рамках данных подходов языковую картину мира определяют как вербальное представление (не копию) окружающего мира, возникающего в сознании человека. Исходя из того, что в сознании человека обнаруживаются два пласта – сознательный и бессознательный, можно предположить, что языковая картина мира также включает бессознательный компонент (мало осознаваемый) и сознательный, на который собственно и проецируется первый. В этой связи мы предполагаем, что если выбор тех или иных лексических единиц не всегда осознается/ рефлексируется языковой личностью, то в случае исходно данных «метаязыковых ссылок» человек воспроизведет лексические единицы с определенной степенью рефлексии, при этом возможно иное употребление глаголов, т.е. языковая картина мира человека модифицируется. Так, с одной стороны, языковая личность эксплицитно выражает свое понимание мира употреблением того или иного слова, выражения и пр., с другой стороны, выбор языкового средства и то, для чего оно используется, в полной мере не осознается обыденным языковым сознанием, поэтому тот или иной способ языковой фиксации мира представляет интерес для выявления мировоззренческих установок языковой личности, социальных и культурных характеристик, психологического состояния человека, общества и пр. В данном случае «язык является средством выхода на образ мира» [4: 36]. При этом обыденное метаязыковое сознание, включающее в себя знания (представления) о действительности, являясь частью наивной языковой картины мира, влияет на мировосприятие личности, выбор тех или иных слов, грамматических конструкций личностью.

НАЦ. ХАРАКТЕР

Анна Вежбицкая в своей книге  « Setmantics , Culture and Cognition »... открывает  такой подход к про блеме связи языка и нацио-нального характера, при котором... предла гается выявлять свойства национального характера, вычитывая их из национально-специфического в соответствующих языках. Тем самым сведения о национальном характере оказываются результатом лингвистического анализа, а не его исходной предпосылкой» (Падучева, 1996, с. 21).

Лингвокультура - это "комплекс языковых единиц, заполняющих ценностно-смысловое  пространство языка в процессе познания действительности" (Н.Ф. Алефиренко). Определение широко используется в  лингвокультурологии. У этого же автора есть определение, которое лично  мне больше нравится: Лингвокультура - «синергетически возникшая амальгама (слияние, сплав, совокупность) взаимосвязанных  явлений культуры и языка, зафиксированную  и освоенную определенным этноязыковым сознанием» [Алефиренко, 2010]. О лингвокультуре написано множество диссертаций  и монографий. Советую ознакомиться с работами В.В. Красных.